Дневник метаморфа

Первым волосатую зверюгу с человека ростом заметил Мойша и сделал знак рукой: есть опасность. Зверюга на двух ногах разгуливала по двору лаборатории, каким-то неведомым образом проникнув через барьер, и была она… одета?

«Стреляй усыпителем», — молча показал Стас. Ни шага лишнего, ни звука, ни движения. Мойша прицелился и аккуратно снял зверюгу в один шприц. Чпок! И та легла. Тогда уже отряд подошёл и обесточил вполне рабочую решётку.

В помещение Стас «зашёл, увидел, обалдел». Сразу вспомнил, как в кулуарах управления поговаривали о пирушке мозгоедов. Теперь и сам сподобился увидеть подобное: безголовые тела, разорванные на куски тела, кровь и адский запах разлагающейся плоти, скопище жужжащих мух повсюду, кроме пищеблока и медотсека. Они даже не сразу смогли подсчитать количество погибших сотрудников, потом оказалось, что двоих не хватает. Не было и следов Локатора.

— Это что, всё он сделал? — спросил бледный как глист Томаш, его стошнило в третий уже раз.

Они вернулись к усыплённой зверюге, увязали сперва фиксаторами, затем как младенца спеленали пищевой плёнкой. Кто же знал, что понадобится машина с электроклеткой или боксом? Хорошо, что взять живьём удалось, пускай биологи теперь разбираются, что это такое, какого роду-племени зверь. Или, всё-таки, сотрудник? Какие эксперименты они тут проводили?! Мойша снял с компьютеров видеозаписи и собрал системники. Стас вызвал подкрепление и, с огнестрелом на изготовку, остался сторожить пленника до прихода помощи. Потом к нему вышел Томаш, стояли, трепались ни о чём. А потом пришёл зверь.

***

Слышит, близко. Спешит подлеском. Ветки хватают, цепляют, бьют, он бьёт в ответ, ломает, бег. Ближе, кр-репче пахнут, о-о!

Вернулся туда, где плохо, больно, др-рожь. Вдруг вспомнил — был как эти, давно, тогда, теперь не так. Всех выел. Нет, ещё пришли! Спасти, помочь, облегчить боль! Огр-ромный рот, пасть? Не слушался, горло хотело песни, брюхо пр-росило пищи. Зудели когти. Язык едва вор-рочался. Пока ещё помнил слова, так мог сказать. Кто звал его? Они? Боятся.

Глядя в бледные лица благоухающих страхом рейнджеров, зверь, когда-то бывший Максом по кличке Паркинсон, членораздельно произнёс:

— Я здесь.

***

Стас выстрелил навскидку, не сводя цель с мушкой, и промазал — чудовище отпрянуло, откуда только прыть взялась в этой туше, и повисло на заборе, который они, идиоты, сами и обесточили. Вдруг бросился на них.

— Стреляй! — гаркнул, падая, и уворачиваясь от удара когтистой лапы. Вскочил уже с парализатором, одновременно с Томашем всадил заряд в зловонное, покрытое грязью тело. Зверь дёрнулся от двойного заряда, взвыл, но не свалился обездвиженный, как кто угодно упал бы, хоть рогач, хоть носорог шерстистый, а прыгнул на Томаша и подмял его под себя. Стас слышал, как захрустели, ломаясь его кости. Он отбросил бесполезный парализатор, вскинул винтовку и дважды выстрелил почти в упор, теперь уже попал как надо. Зверя развернуло от ударов пуль, от встрепенулся, заворчал, словно жалуясь и, как бессмертный, прыгнул на него, с силой оттолкнувшись длинными лапами. Стас упал, перекатился в попытке увернуться, но зверь схватил его за ногу и рванул к себе, впиваясь когтями-кинжалами. Армированная ткань разошлась как марля и Стас заорал от боли — вместе с комбезом когти вспороли живое тело.

— Томаш, пли! — не своим голосом выкрикнул он.

Он пытался здоровой ногой лягнуть зверя в морду и не попадал, но рукой нащупал нож и вытащил. Томаш не ответил и не пошевелился, так и лежал, сложившись под странным, неестественным углом, отстрелял своё пацанчик. Зато загремели выстрелы с порога биостанции — Антон с Мишкой услышали пальбу и пришли на помощь. От каждой пули, ложащейся прямо в цель, зверь дёргался и взрыкивал, но не падал. Вдруг, басовито и яростно взревев, отшвырнул Стаса с такой силой, что тот кубарем покатился в сторону. Дыханье спёрло от удара о землю, хрустнуло в ноге. Хватая воздух ртом, он смотрел, как зверь скачками мчится к его парням, невредимый, словно рейнджеры палили холостыми. «У нас же разрывные пули! — с ужасом подумал. — Здесь нужен танк!» Он попытался подняться и не смог — вторая нога оказалась сломана в щиколотке. Тем временем чудовище достигло биостанции и ворвалось внутрь, преследуя отступающих парней. На четвереньках, судорожно стискивая зубы, чтоб не стонать от боли в раненых, разорванных ногах, Стас пополз к забору под дикие крики со станции, под выстрелы, грохот падающей мебели и яростный низкий рёв. Затем просто под крики, но вскоре стихли и они, и Стас полз в тишине, почему-то не выпуская бесполезного ножа.

У края леса росла секвойя, по ней спускалась хвойная лиана. Надо добраться до лианы, уцепиться. Тогда он сможет, подтягиваясь на руках, залезть повыше, пока монстр похрустывал внутри биостанции, и Стас прекрасно знал, чем он там хрустел. Он полз и думал, что должен спастись ради Лизки, ради следующей группы, послать сигнал, предупредить своих… Но вдруг услышал трупное зловоние, сначала лёгкое, затем удушливое, оглянулся и застыл на месте. С шерстью, слипшейся от свежей и ссохшейся крови, с лаково-блестящей в тёплом закатном свете длинной мордой, зверь бесшумно и неторопливо шёл за ним следом, прихрамывая и припадая на левую лапу. Он ранен? Значит, можно и убить. Стас покрепче сжал нож в кулаке.

— Куда. Собрался? — медленно произнёс зверь, будто слова давались ему с трудом и с дьявольской силой ударил его лапой в грудь.

Во рту стало солоно. Стас жалостно всхлипнул, захлёбываясь собственной кровью, и умер.

Глава 14. Дорогой дневник

— Я слыхала от сестрицы Исы, она — от мамки, а той шаманка Сьё рассказала, которая подслушала Хранителей. Однажды Первожена захотела сделать Первомужа самым счастливым, таким, чтобы счастья хватило на все уголки мира! Рассказать?

Нико грустил, а может, ещё от яда не отошёл, но слушал рассеянно и плохо, смотрел куда-то в угол ПИЩЕ БЛОКА, теперь тоже разбитого и сломанного, с кусками мёртвых тел на полу, словно умел пускать волну, и что-то там, в углу, выискивал, но Тенго знала, муж не умеет волновидеть, только глазами видит, которые ещё и БЛИЗО РУКИЕ, а на одном АСТИ ГМАТИЗМ. Ничего, зато красивый. Сейчас Нико источал печаль и тревогу, и она как могла его поддерживала: совалась под руку, и ела вместе с ним невкусную рыбу по имени КОН СЕР ВА, потому что главную машину Больной Братец тоже сломал, и развлекала историями. «Заодно и научу самому важному, — думала она, — а то, вроде, и шаман, но знает только кожаное, а про то, как мир устроен — совсем ничего…»

— И поплыла Первожена искать сияющую ракушку, одну во всех водах. И отплыла от Первомужа так далеко, что видно уже не было, ещё чуть отдалится — супруг и господин её перестанет искрить во тьме! Как можно бросить яйценосца? Но та подумала — рискну. Оставила его, поплыла на Край Воды и ухватила со дна яркую ракушку счастья!

Она радостно запрыгала, словно сама такую ракушку ухватила. С какой-то стороны так и было. Теперь Тенго семейная, она получила цель и смысл, а не как раньше. Правильно сестрица Иса из гнезда выгнала. А вот ел её Нико плохо, наотрез отказывался от полезных личинок, предпочитая пустую пищу кожаных, которой осталось совсем немного.

— Свет счастья пронизал её, но счастье сменилось ужасом: она потеряла Первомужа и не знала, как быть. Поэтому стала одно за другим откладывать яйца во тьму, рассылая во все стороны, пока последнее не осветило в холоде вод лицо её грустного супруга и господина, который искал её много эонов. Она потянулась за ракушкой счастья, но та давно потерялась среди яичного света. «Ничего, — сказал Первомуж. — Я выношу мировые яйца и обрету этим счастье для всего живого». С тех пор Первожена никогда не бросает его, чтобы не грустил. И я тебя не брошу!

— Звезды появились не так, — сказал муж и вздохнул.

— А как?

— Газ, сжатие, термоядерная реакция.

Он сказал много слов, Тенго ни единого не поняла, хотя старалась, ни единого образа не возникло, хотя ловила, видно, муж говорил слова, которых сам не понимал. Тогда подлезла под руку, чтоб погладил. Тенго заметила, что он любит гладить её густую шубу и всегда веселеет, как нагладится.

Нико почесал её за ухом, постукал пальцем по лбу, затем встал, и принялся складывать КОН СЕРВЫ из рыбы и мяса в РЮК ЗАК, и шаманские яды туда положил, и многое другое, нужное ему в пути. Самой-то Тенго ничего не надо, у неё всё с собой — лапы, сердце, хвост. И, самое главное — волна. Когда-то, очень давно, древние дакнусы ходили по суше, ведь море пересохло и им пришлось расселяться. Но в те времена их было много, с ними шли шаманы и воины-искрители, способные убить врага искрой. Сейчас таких и нет…