Дневники потерянной души

Цветы головками качают – любовь, любовь!

Он запутался в ширме, победил ее после минутной борьбы и скрылся в комнате.

– Рыбка поет... любовь... – Стон облегчения, когда он повалился на кровать. – Любовь... – Побормотав еще немного, он окончательно затих.

Ками захихикала. А я стоял, утопая в запахе ячменного пива, разнесшемся по дому, и мне почему-то было совсем не смешно. Да, мне нравилось видеть хозяина веселым и радостным. Но это... Это не было то непринужденное веселье, как годы назад, когда мы плескались в реке, или он озорно подшучивал надо мной, или кто-то падал в грязную лужу, а все вокруг смеялись, и он тоже... А теперь это было искусственное веселье, подаренное ему бочонком пива... И оно меня пугало.

Позже в тот день я пытался разбудить его, чтобы предложить поесть. Но он спал, как убитый. В конце концов я оставил блюдо с ржаными лепешками и миску с мясной похлебкой на табурете у его кровати, и вышел. Уже темнело, и мы с женой легли спать.

На следующее утро он все-таки появился к завтраку. Ками при виде его не смогла сдержаться и вновь хихикнула, вспомнив о вчерашнем.

Маура сел у стола, хмуро оглядев нас.

– Я не хочу знать, что я вчера говорил. Но, что бы это ни было, я прошу у вас обоих прощения. – И он сосредоточился на тарелке с кашей.

* * *

В начале осени приехал погостить Калимак со своим старшим братом Ильмаком и его женой Каирой.

– Родичи меня одного уже ни на шаг не отпускают, просто ужас, – первым делом пожаловался он Маура. – Поэтому принимай нас всем скопом!

Хозяин тепло и радушно встретил их, и мы вместе с ним и Ками, которая уже ходила с заметным животом, быстро накрыли на стол, приглашая всех садиться.

Видимо, Калимак уже успел подробно разъяснить своим сопровождающим, что в имении Лабин-нег все не так, как у нормальных людей, поэтому гости вслух не удивлялись и не возмущались, что их обслуживает глава дома, а рабы сидят с ними за одним столом.

Обед плавно перешел в ужин, за которым непрерывно шутили, смеялись и пили. В конце концов, когда было уже затемно, нашедшие общий язык Ками с Каирой удалились в другую комнату, чтобы посплетничать вдоволь о своих женских делах; за белой ширмой темнели очертания их фигур, и то и дело доносилось приглушенное хихиканье.

– Я сперва подумал, что ты уже женкой обзавелся, а это, выходит, Банова телка, - усмехнулся вслед Калимак. – Когда сам? – подначил он, залпом опрокидывая в себя очередную кружку хмеля.

– Ты первый, - невозмутимо ответил Маура.

– Почему это я первый? Ты старше!

– А ты бабам больше нравишься.

– А, ну это да, это да. Хотя, смотря каким бабам. Если вспомнить твой богатый опыт...

– Заткнись, Каль.

– ...И разнообразные вкусы... – продолжал тот, уворачиваясь от подзатыльника.

– Погоди-ка, что за вкусы такие? – не понял Ильмак, встревая в их шутливую перепалку.

– Все, светать скоро начнет, - Маура решительно поднялся из-за стола. – Давайте на боковую, а то завтра не добудишься вас.

– Да не гони ты, давай еще по одной, - запротестовал Калимак.

– А рыбка соленая осталась? – поддержал его брат, лениво почесывая живот.

Трапеза продолжалась, однако дальнейшие разговоры слились для меня в неразборчивый гул, и я уже вовсю клевал носом.

Продрав с похмелья глаза, я понял, что с ночи заснул прямо на полу, ибо все кровати были заняты. На постели Ками свернулись, прижавшись друг к другу под тонким одеялом, две женщины в светлых ночных рубахах; на узком ложе в передней комнате храпел Калимак, а его брат выводил еще более звонкие рулады на кровати Маура в его комнате, раскинув в стороны руки и ноги так, что места не осталось бы даже для собаки.

Самого хозяина я обнаружил на старой лавке у очага, где он крепко спал лицом вниз, положив под щеку согнутую в локте руку вместо подушки. Из всех нас раздеться накануне удосужились только жены.

Солнце уже ползло вверх на небосводе, когда пробудился Калимак, потягиваясь и шумно зевая во весь рот.

– Эх, хорошо погуляли!

– Слышь, увалень, собирайся, домой нам пора, - показался Ильмак, на ходу подтягивая штаны и приглаживая волосы. – До темноты надо успеть еще коней вывести и искупать.

Калимак присел у лавки, щекоча Маура по носу кончиком пояса. Тот лишь недовольно поморщился, отворачивая лицо.

– Вставай, разбойник, проводишь меня хоть, – он потряс хозяина за плечо, и тот наконец проснулся, щурясь от бившего прямо в глаза солнца.

* * *

Живот Ками рос не по дням, а по часам, и в самом начале весны она благополучно разродилась девочкой – крупной, здоровой, и орущей так, что закладывало уши.

Вот только тот факт, что родился первенец женского пола, вызвал большое разочарование и у меня, и у повитух, сразу переставших слишком усердно хлопотать над младенцем, и у самой роженицы, которая, едва оправившись после родов, заплакала, от стыда закрыв лицо руками:

– Ой, горе-то какое... И отец гневаться будет, убыток-то какой теперь...

– Ничего, девка, родишь ты мальчишку, вот следующего и родишь, простит отец, назад примет, - утешала ее старая повитуха, гладя по голове. – Да и не одного родишь, а тройню целую богатырей, одного за другим, да всем на радость...

Маура, так и не признавший разумными наши деревенские традиции, хмуро застыл у порога.

– Я что, единственный здесь, кто рад рождению этого ребенка?

Ответом ему было молчание, и тогда он, вздохнув, взял на руки орущий сверток и стал его укачивать.

Я стоял рядом, неловко переминаясь с ноги на ногу. Я не знал, как вести себя с новорожденной, и у меня не было того естественного подхода к детям, которым обладал мой хозяин. Поэтому, когда он протянул девочку мне, я поколебался перед тем, как взять ее.

Как только я обхватил сверток руками, успокоившийся было младенец вновь заорал со страшной силой, удивительной для столь тщедушного существа. Я со страхом смотрел на красное сморщенное личико, не зная, чего мне еще ожидать.

– Поддерживай ее головку, вот так, - попытался помочь мне Маура. – И ослабь немного руки, ты же ребенка держишь, а не мешок с репой.

В конце концов он забрал у меня девочку и отнес к ее матери, уже немного отдохнувшей и пришедшей в себя. Материнский инстинкт проснулся, и та, смирившись, все же приняла свою дочь, едва взяв на руки крошечное тельце, и начала ласково ей что-то наговаривать, приложив к груди.

– Ну, слава небесам, - с облегчением произнес мой хозяин. – Наконец-то нормальная реакция.

– Спасибо вам, дорогие, - тепло сказал Маура, протягивая троим повитухам дары за их услуги. – И простите, одарить вас, как должно, нечем. Вот к следующему разу уже обживемся.