Дневники потерянной души

– Калимак... господин, – я присел и дотронулся до его плеча.

Неожиданно он подался вперед, и я увидел его сильно покрасневшие веки, мокрое, опухшее от слез и похмелья лицо. Резко всхлипнув, он сжал меня в своих недюжинной силы объятиях, так, что я едва мог дышать, и долго не отпускал. Притиснутый щекой к пропахшим дымом кудрям, я высвободил одну руку и неловко погладил их.

Через некоторое время, с трудом встав из-за стола и едва удерживаясь на ногах, уже немного протрезвевший Калимак устало побрел к двери; и я, прижимая тряпку к саднящей губе, машинально поплелся за ним.

На пороге он обернулся.

– Прошлым летом у меня был... Посидели хорошо, по-старому, обо всех деревенских склоках поговорили, о делах... А о себе молчал, как пень. Ну и на прощание я его спрашиваю: «Когда тебя ждать теперь?», так он странно как-то вздохнул, глаза отводит: «Не знаю. Как получится, приеду». А я говорю: «Ну, тогда уж я к тебе». А он... поцеловал меня вдруг, и обнял крепко, я еще, помню, растрогался, но пошутил, как дурак последний: «Совсем ты размяк, Мау, разнежничался, прям девица-стебелек»... И хлопнул его по плечу. А он... рассмеялся. Рассмеялся! – Калимак резко закусил губу, растирая крошечный шрам посреди лба так сильно, что я испугался, что он сотрет его до крови.

– Ведь прощался же, а я-то не заметил ничего, дурная моя голова! Думал, он поправился давно! Что с ним такое было?!..

– Я почти не понял... – тихо сказал я. – Это из-за их оружия случилось... Он ведь долгое время был в порядке, а потом... Господин Эль-Ронт говорил, что что-то с его кровью...

– Так они что, не могли его вылечить?! – гневно воскликнул Калимак. – Такие все умные-преумные, и штучки у них диковинные на каждом шагу, а не умеют ни хрена толком!

Возразить мне было нечего, так как эта же мысль дятлом стучалась и в мою голову.

– Они тоже не всесильные, господин, - все же ответил я.

Сколько раз мне хотелось, чтобы это было не так.

– Да неужто? – переспросил он язвительно. – И чего он только с ними связался? Не было бы этих тварей заморских, мы бы и бед не знали. Приперлись на нашу голову, с юга, что ли? Жарко там, вот и рожи у них чуток перегорели. – Он нервно хохотнул.

– Они... не отсюда, - сказал я неожиданно для самого себя.

– Так ясен пень, что из дальних краев, - фыркнул он. – Я ж и говорю, с юга.

– Нет, не с юга, - продолжил я. – Оттуда. – И я медленно поднял глаза вверх, к небу.

Его взгляд тоже пополз выше, и он несколько раз моргнул на солнце.

– Чего?

– Они не с нашей Земли. А с какой-то другой. Из другого мира.

– Что за бред! – снова вспылил он. – Какого «другого мира»? Есть земля и небо, не с неба же они свалились! Ну ладно, махины у них летучие всякие, и что с того? Да, чудной народ, ну и выглядят так, что волосы дыбом встают, мало ли на свете уродов?

– Мы для них тоже нелепо выглядим, - вспомнил я давние слова Эль-Ронта. – А дом их – очень далеко. Они когда-то сюда прилетели, и остались.

– Слышал бы тебя Мау сейчас! Совсем у тебя крышу снесло, болван!

– Он был одним из них, - безжалостно произнес я.

– Нет, ну ты подумай! – оскалился он, снова подступая вплотную. – Ты хочешь, чтобы я поверил... что мой друг, которого я знал с детства, на самом деле какой-то нелюдь с какого-то летающего в небесах «другого мира»?!

Не успел я на это ответить, как выражение его лица резко изменилось, словно он увидел призрак.

– С детства... – растерянно повторил он собственные слова. – Да, может, года четыре мне было тогда... Я на опушке играл. А он из лесу выбежал, как чертенок. Грязный такой, взлохмаченный, из одежды только на бедрах лохмотья драные, и еще так быстро двигался... Я даже закричать не успел, как он рядом оказался. Заметил меня, и так в сторону отскочил разом... Шагов на десять. Ну, а я, когда увидел, что и он меня боится, осмелел немного. Я его позвал, он смотрел подозрительно, но подошел все-таки. И на хлеб мой с медом пялится, пялится... Ломоть свой ему протянул. Жрал он так, будто месяц еды не видел. Я и захохотал, уж больно потешно это было. Он застыл, а потом вдруг... не знаю, как сказать-то. Но засмеялся он в ответ моим смехом. Будто меня передразнивал. Точь-в-точь звучало. Обиделся я тогда, да и струхнул порядочно. Но все ж в дом его с собой позвал, чтоб ночью не замерз, а то холодало уже, помню. Прятал его под лавкой от родителей, они, конечно быстро прознали, отвели его в семью, где детей поменьше было, чтобы там жил. Оказалось, он и языка-то нашего не знает, но как-то он всех понимал. А потом быстро научился, заговорил со мной. Со мной первым. И так познакомились мы понемногу... Хотя кто он такой, откуда, так и не рассказал. Всегда от ответа увиливал. Я на тебя зол был, потому что ты ему был дороже... Стал дороже, когда он сюда перебрался. Я думал, он с тобой делится тем, что раньше мне доверял. Я думал – как это, ты всего лишь тупой раб, – (при этих словах меня, как и прежде, бросило в жар, но рассказчик не смутился) – а он, видать, к тебе привязался... Сильно так. Леший его знает, с чего и почему. Но он всегда меня выслушивал. Был мне как... как старший брат. Даже если мы ни разу не сородичи, - отмахнулся он, хотя я и не собирался оспаривать его слова, застигнутый врасплох его откровенностью. – И вообще, мало у нас общего, но... Зато мои настоящие братья никогда вообще не обращали на меня внимания. А он... – Калимак хотел еще что-то добавить, несколько раз открыл и закрыл рот, и в итоге сдался, снова с горечью махнув рукой. – К черту...

– Он просил передать вам, - сказал я в наступившей тишине. – Что... помнит тот день, когда вы встретились... и завтрак ему отдали... И... вот еще. – Сняв с полки свернутый в трубочку свиток, я протянул его стоящему напротив.

– Это что? – спросил он, и, не дожидаясь ответа, быстро развернул поданное.

Губы его сжались плотнее, и он, смотав тонкую кожу обратно, сунул свой портрет за пазуху.

– Он... там похоронен? – выдавил он. – На их острове?

– Да, - ответил я, не вдаваясь в подробности о незнакомых мне ритуалах чужаков.

– Увидимся, - кивнул он, шагнув через порог.

Выйдя во двор, он столкнулся с Ками, возвратившейся с рынка. За спиной у нее в тканевой переноске мирно посапывала Эль-Нор, в руках жена держала увесистый узелок с продуктами. Я машинально взял у нее ношу, а Калимак легонько потрепал заскорузлым пальцем щечку ребенка, стараясь не разбудить.

– Твое? – обернулся он.

Я молча кивнул, хотя давно уже не чувствовал в этом правды. У дочки были русые волосы и голубые глаза, какие я видел у многих парней из богатых имений по ту сторону реки. От меня в ней не было ничего, и часто, при взгляде на это розовощекое светлое личико, я с тихой яростью вспоминал тогда еще непонятные слова хозяина.

– Поздравляю, - Калимак хлопнул меня по спине. – Работай дальше. – Он направился к калитке, а я – назад к дому.

– Смотри, чтоб все чисто было, - окликнул он напоследок треснувшим голосом. – Чтоб все... А то получишь у меня. – И окончательно скрылся за бревенчатым забором.

Глава 31 - Последний визит

Незаметно кончилась зима, зазеленели деревья, запели птицы, оживилась и задвигалась вся деревня.

Как-то весенним днем Ками вернулась с купания в реке, войдя на широкий двор имения. Ее забрызганное водой льняное платье обтягивало большую грудь, колышущуюся при ходьбе, в такт мерно покачивающимся бедрам.

Вдруг я почувствовал напряжение и твердость там, где их не было уже много месяцев. Я повалил жену в густую траву, задрав светлые юбки, и с силой вошел в нее. Она не сопротивлялась, глядя на меня круглыми карими глазами. Ее темные кудри разметались по траве; я зарылся в них пальцами, и двигался в каком-то исступленном экстазе. Потом из меня выплеснулась волна такой дикой ненависти, что я испугался. Нет, это не была ненависть к жене – ведь я знал, что по-своему люблю ее, видя перед собой эти доверчивые молодые глаза. Нет. Это была ненависть к самому себе, раздиравшая меня изнутри.