Дни мародёров

Или Империус. Империус даже лучше. Потому что его можно применить к Лили... и стребовать с нее все, что она отдавала Поттеру. Все...

Ревность источила его, как червяк яблоко, надкушенное и забытое в траве.

Он чувствовал себя преданным. Время от времени Северус искренне верил, что в Лили просто говорит глупое женское стремление отомстить и унизить его за то, что он посмел обидеть ее при всех. Она слишком горда и слишком любит себя, чтобы просто забыть ему тот проступок. Она могла выбрать кого угодно, многие парни смотрели ей вслед, когда она шла по коридору. Но она выбрала Поттера.

Почему?

Да потому что знала, что именно его Северус ненавидел больше всех.

Другого объяснения он просто не видел.

— Ты не прав.

Он обернулся, сжимая в руках тяжелый фолиант румынской истории зельеварения.

В одном из кресел сидел Нотт, положив ногу на ногу, и подергивал за струны скрипку, обнимая лакированный изгиб дерева так, словно это была талия девушки. Эльф, стоящий у его кресла с подносом и подсвечником в руках, был похож на статую, и только веки его изредка поднимались и опускались. На подносе лежала свежевыглаженная газета, и поблескивал в свете свечей стакан с бренди.

— Прошу прощения? — холодно спросил Северус.

Катон снова поднял взгляд.

— Я говорю о Мальсибере. Не обращай на него внимания. Он бесится, что тебе так легко досталось это место. Все мечтают попасть в окружение самого Темного Лорда, а он больше всех.

Северус хмыкнул.

— В таком случае, пусть займет мое. Впрочем, сомневаюсь, что Темный Лорд будет от него в восторге. Мальсибер не в состоянии сварить даже настойку от кашля.

Нотт усмехнулся.

— Поэтому ее и будешь варить ты. Тебе оказана большая честь. И доверие, — Нотт усмехнулся и дернул бровью. — Не страшно?

— Пока у меня нет повода для опасений. Но все же хотелось бы узнать, насколько правдивы слухи о судьбе предыдущего мастера?

— Ты о том зельделе, которого Темный Лорд заставил сварить для самого себя яд? — быстро и тихо поинтересовался Катон, подергивая за струны, и добавил уже медленнее, не трогая инструмент: — Ты же знаешь, о некоторых вещах не говорят, Северус.

— Я имею право.

— Ты не спрашивал об этом у Люциуса?

— Он сказал, что мне это не грозит, — Северус опустился в соседнее кресло. — Но я подумал, что тебе он мог сказать чуть больше.

— Почему?

— Разве вы не станете скоро одной семьей?

Одна из струн громко тренькнула. Нотт резко поднял голову. На лице его мелькнуло недовольство.

— Спросишь у него сегодня сам, если это для тебя так важно.

— Сегодня?

— Да. Люциус прибудет в школу с минуты на минуту.

Факелы на стенах коридора вспыхнули, и перед Сириусом развернулся коридор, такой длинный, что его конец терялся в полумраке. Пол устилал богатый зеленый ковер, такой мягкий и толстый, что ему вдруг отчаянно захотелось обратиться в собаку и покататься по нему как по моху в Запретном лесу.

Стен было почти не видно за бесчисленными портретами в массивных рамах. Теплые блики факелов таинственно плясали на холодных лицах колдунов. Все они провожали идущего по коридору юношу такими недобрыми и надменными взглядами, словно знали, что он здесь незаконно.

Да еще и сквозняк подвывал в каменных стенах, как заблудившееся привидение. Не самое веселое место.

Сириус шел, озираясь кругом через каждые несколько шагов, и чувствовал, как от напряжения билась на виске жилка. Казалось, будто откуда-то на него неслась лавина, а он не слышал и не видел ее, только понимал, что вот-вот, в любую секунду она обрушится на него и...

— Попался!

Сириус выпалил заклинание, обернувшись прыжком, но Джеймс увернулся в последний момент.

— Сохатый, черт тебя подери, ты, мать твою, ебанулся?! — обрушился на него Сириус, схватившись за сердце. Помирая со смеху, Джеймс привалился к его плечу. — Иди нахер! Это не смешно!

— Нет, смешно! — крикнул новый голос, и Сириус снова дернулся. Смеющийся Ремус размашисто скинул с себя и Питера мантию-невидимку, которую Сириус специально оставил для них на скобе факела.

Джеймс демонстративно утирал слезы. В одной руке у него был блокнот и перо. На листочке Сириус увидел схему спуска-колодца и двери.

— Видел бы ты свое лицо, Бродяга. Я думал, ты в штаны наложишь, — простонал он.

Сириус оттолкнул его, и парни снова покатились со смеху.

— Да пошли вы, идиоты! — не зная, как выразить свою радость от того, что они пришли к нему все вместе, Сириус напустился на Ремуса. — А ты чего приперся? Ты же должен в башне подыхать от болезни!

— Это всего лишь аллергия, — Люпин выглядел так, словно его пожевали и выплюнули, а ведь он всего лишь поел из серебряной тарелки за ужином. Да и вообще, перед полнолунием Лунатик становился в два раза болезненнее и вспыхивал почище пороха из-за любой мелочи.

— К тому же, я здесь официально, как староста, — он ткнул пальцем в сверкающий серебряный значок, прикрепленный к теплой кофте поверх полосатой пижамы. — Я обязан знать о таком открытии.

Они снова рассмеялись.

— Итак, господа Мародеры... — Джеймс вынул палочку и прошелся по толстому ковру, оглядывая мрачный коридор, а потом обернулся к друзьям. — Похоже, на сей раз мы с вами очутились в самой жопе Хогвартса?

Хвост прыснул.

— Есть предположения, что мы в ней найдем? Мсье Бродяга? — он указал светящейся палочкой на Сириуса.

— Регулуса, — серьезно сказал Сириус. — Мне категорически не нравится тот факт, что мой брат шляется по жопе Хогвартса под руку с Нюнчиком.

Хвост, едва успокоившись, снова засмеялся. Его легко было рассмешить.

Джеймс однако сохранил серьезную мину и направил палочку на Ремуса:

— Мсье Лунатик?

— Присоединяюсь к мсье Бродяге и выражаю надежду, что нас выпустят отсюда живыми. Я не хочу, чтобы на моей могиле было написано: умер в кишках у своей школы.

Они дружно захохотали. Питер уже открыл было рот, чтобы тоже что-то вставить, но тут где-то неподалеку раздался шорох, и все моментально выхватили палочки.

— Лично я солидарен с Лунатиком, — пробормотал Джеймс, опуская руку. — Не стоит стоять на месте.

— Кстати, Сириус, а что ты там делал в гостиной? — поинтересовался Ремус, пока они шли.

Джеймс цокнул языком, услышав его вопрос. Сириус вскинул голову — он по дороге вносил правки в рисунок Джеймса.

— Ты о чем?

— Мы видели вас с Малфой на Карте.

— И что?

— Природная скромность не позволяет моему застенчивому другу спросить, трахнул ли ты ее или нет? — деловито спросил Джеймс.