Дни мародёров

Какое-то время они еще делились всякими милыми глупыми подробностями. Лили всякий раз аккуратно уходила от ответа, когда внимание переключалось на неё, но им и без этого было о чем поговорить. Опомнилась Лили только тогда, когда долговязые фигуры Джеймса и Сириуса поднялись из-за барной стойки, пожали руки, а потом Джеймс направился к ней через зал.

Пора было уходить.

Напоследок Марлин взяла ее за руку и шепнула одними губами:

— Удачи.

«I give her all my love, that’s all I do.

And if you saw my love, you’d love her too.

I love her… »

Джеймс мешал руками густую шелковистую гриву ее волос, вдыхал солнечный аромат меда и яблок, водил ладонями по спине и плечам, и целовал ее, целовал, засасывал, наслаждался.

Его рубашка была расстегнута, и когда Лили случайно прижималась к нему животом или просто скользила ладонями по груди... черт возьми, он сдерживался из последних сил.

Они вернулись из Хогсмида ближе к вечеру и сразу поднялись в спальню мальчиков. Джеймс валялся на своей постели и перебирал новые пластинки, когда Лили включила «The Beatles» и принялась в танце бродить по комнате. Джеймс какое-то время просто не замечал, что она делает, занятый пластинками, а когда увидел, уже не смог оторвать взгляд и смотрел во все глаза.

На Лили была длинная зеленая юбка в тот вечер и мешковатый свитер. Она придерживала юбку с двух сторон, так, что где-то ноги было видно совсем чуть-чуть, а где-то...

Танцевала она босиком, захлестывая розовыми пятками горячий свет заката, так что он проливался на ее ноги, как само волшебство. Копна темно-рыжих волос вспыхивала червонным золотом, волнистые локоны падали на её лицо, зеленые глаза мерцали в полумраке прямо как камушки в воде.

Она вроде как и не дразнила его, а вроде как и дразнила. Но Джеймс все равно завелся как сумасшедший.

И теперь распалял себя еще больше, целуя ее шею, задирая толстый вязаный свитер и целуя её живот.

В голове стучало так, что он уже совершенно ничего не соображал...

В какой-то момент солнце заглянуло прямо в окно, нашло прогалину в задернутом не до конца пологе и огнем запылал на разметавшихся по постели волосах Лили.

Тронешь — обожжешься.

Джеймс запустил в них всю пятерню, нетерпеливо и не вполне осознанно вжимаясь в неё.

Она закусила губу и прикрыла глаза, когда он стащил с неё свитер целиком и припал к горячей коже.

А потом сел сам и усадил сверху.

«I want you

I want you so bad I want you, I want you so bad

It’s driving me mad, it’s driving me mad. »

Джеймс опустился на спину и потянул её за собой.

На Лили всё ещё оставалась юбка и он запустил под неё обе ладони. Лили тут же оторвалась от него, но не отстранилась. Не отпуская ее взгляда, Джеймс полз ладонями вверх по её ногам, а потом поддернул большим пальцем край трусиков.

Резко сжав ее талию, Джеймс перевернул девушку, так что она успела только тоненько ойкнуть, подмял под себя и принялся одной рукой целенаправленно избавляться от ремня.

— Джим... ох, Боже... Джим... послушай... — Лили попыталась привлечь его внимание и запустила пальцы в его волосы, но эффект получился обратным. — Джим, нет...

— Да, — выдохнул он, пытаясь устроиться у неё между ног. Юбка задралась так, что в ней уже не было никакого смысла.

Да, все случится сейчас. Все должно случиться сейчас, иначе он умрет! Они оба!

— Джим...

— Я хочу тебя.

— Дж... ох... пожалуйста, не сейчас...

— Сейчас, — он со свистом вытянул ремень из петли.

— Джим, мне надо идти на встречу Клуба Сли...

— К черту!

— ... а у тебя тренировка, Джим! Отборочные!

Как ушат холодной воды на голову.

Джеймс замер, пару секунд кровь еще тяжело ухала в голове, а потом он уткнулся лбом в её плечо и мучительно застонал.

— Ты боишься, да? — спросил он после паузы.

Лили покачала головой и отвернулась.

— Тогда почему? Причем здесь тренировка, ты... совсем не хочешь?

— Джеймс, дело не в этом... — Лили раздраженно вздохнула. — Я хочу. Но... не могу.

Джеймс нахмурился.

— У тебя опять месячные что-ли?

Она покачала лохматой головой, глядя на свои коленки. Вид у неё был такой несчастный, что Джеймс невольно пошел на попятную.

— Ладно, Эванс, сегодня ты выкрутилась.

Она вскинула голову.

Джеймс улыбнулся ей и встал, направившись к двери в ванную комнату, закинув на плечо полотенце.

— Ты можешь делать это при мне, — проговорила Лили, откинувшись обратно на подушку и ковыряя край постера на стене.

Джеймс усмехнулся и захлопнул дверь. Через минуту зашумела вода.

Лили прикрыла глаза.

— Хочешь секрет? — прошептала она в его губы.

Они все ещё валялись на его растрепанной постели, только теперь полог был открыт и солнце щедро заливало комнату. Проигрыватель неутомимо крутил пластинки, золотистая пыль плавала в душноватом воздухе.

— Скажи.

— Знаешь, когда в прошлом году ты начал встречаться с Гвен Джонс, я ужасно... просто ужасно ревновала тебя.

Пластинка тихонько щелкнула.

— Серьезно? — Джеймс улыбнулся. — Ты меня ревновала?..

— Очень.

— До смерти?

— До смерти.

Джеймс скосил глаза. Лили смотрела на него, и ее взгляд просто горел честностью.

— Подожди... ты серьезно? — он приподнялся, и Лили тоже села. — Ты же... то есть, ты хочешь сказать, что когда ты называла меня пустоголовым лохматым придурком с бладжером вместо мозгов... я тебе нравился? — это было очень странно.

— Ну... в такие минуты ты мне не нравился. Но это не значит, что я тебя не ревновала.

Джеймс потряс головой.

— И при этом ты требовала, чтобы я прекратил к тебе приставать?

— Но ты ведь на самом деле прекратил! Как ты мог? С каких это пор ты стал слушать меня?

Вот она, непобедимая женская логика.

Джеймс вконец запутался.

— Ты очень испугал меня, когда хотел выпрыгнуть из окна, — продолжала Лили. — Вот я и... накричала на тебя. И наговорила... всякое. Но это не значит, что ты никогда... совсем никогда не нравился мне, понимаешь? Да и... когда у тебя появилась Гвен, я вдруг почувствовала себя такой... ненужной, — она рисовала пальцами какие-то узоры у него на плече. — Вы никого не замечали, вечно обнималась и казались такими счастливыми... а я ходила и злилась, мне было страшно, что у вас это все всерьез.