Дни мародёров

— Будьте осторожны, прошу вас. Если с вами что-нибудь...

Они снова переглянулись и, не сговариваясь, шагнули к ней.

— Лили, ну что ты...

— Всё будет о’кей, принцесса, не бойся за нас!

Он обняла их по очереди, изо всех сил стараясь не расклеиваться. Сириус чмокнул её в щеку, Ремус потрепал по плечу.

— Хорошо вам погулять, — она окинула их светлым взглядом и вдруг улыбнулась, так тепло, что Ремус вдруг в самом деле перестал бояться.

Наверное за эту улыбку Джеймс её и полюбил.

— Вы уверены, что это необходимо? — в пятый раз жалобно спросил Питер, глядя на Ремуса. Тот сидел у стены, голый до пояса, со связанными руками и ногами, тяжело дышал, вытирал пот с шеи и затравленно искал в окнах тот самый луч, который его обратит. Время влилось в полночь и словно замерло. Трансформация могла начаться в любую минуту и чем дольше её не было, тем крупнее дрожал Ремус. Рядом с ним на полу валялся пустой термос и в комнате Визжащей хижины, где они прятались, все ещё витал острый, режущий горло и глаза запах Волчьего противоядия.

— Слушай, Хвост, заткнись, — нервно попросил Джеймс. Он ходил перед Ремусом из стороны в сторону, обхватив себя руками. — Итак тошно...

Питер вздохнул и отвернулся.

За шесть лет ему успела здорово опротиветь эта комната, эта разбитая комната, кровать с вывернутым, полосатым матрасом, прогнившие стены и заколоченные окна, и этот вечный рюкзак с провизией в углу, как-будто они идут на обыкновенный пикник...

— Эй, Лунатик, — лениво позвал Сириус. Он возлежал на разваленном кресле, закинув одну ногу на быльце, а на колене у него сидела пойманная мышь. Воперки всем законам мышиного разума, она не пыталась сбежать и смирно шевелила усами, пока Бродяга от скуки перекрашивал её шерстку из бурого в чисто-белый цвет. — Может расскажешь нам, как ты все-таки избавился от того мракоборца, который должен был отвезти тебя домой? Если ты грохнул его по дороге, то хотя бы скажи где, чтобы мы убрали тело.

Ремус слабо улыбнулся вытер пот со лба и поднял на Бродягу совершенно больные, позеленевшие глаза в мешках отяжелевших, черных век.

— Конфундус... — выдохнул он, так, словно боялся, что со словами из него выйдут последние силы. — Он все ещё уверен, что везет меня. А папу я предупредил, так что это будет весело... — он откинул голову назад, на стену, зажмурился и охнул, непристойно открывая рот. Питер увидел, что зубы у него стали больше обычного и поспешно отвел глаза. Живот снова подвело.

Как бы ему хотелось сейчас спуститься в подземелья и посмотреть на дуэли всех этих богатых парней. Эти дуэли не похожи на перебранки Сохатого и Бродяги, они такие учтивые, такие красивые, настоящие дуэли. А ещё он мог бы вместе с остальными пойти и посмотреть, как Генри Эйвери будет проходить свое последнее, третье испытание, посмотреть, как его сделают полноценным членом клуба.

Но нет, вместо этого он сидел здесь, в пыли, среди разваленной мебели и ждал, пока его друг начнет рвать на себе кожу.

Прекрасно.

Когда же это кончится?..

— Если это зелье такое безопасное, зачем тогда эти веревки? — раздраженно спросил он.

— Так нужно, Питер, — Ремус чуть подвигал руками — наверное затекли. — Я ведь не пил бадьян... — он виновато улыбнулся. — Могу начать чудить. Лили сказала, что в первый раз может быть больно...

— Чего? — резко спросил Джеймс.

— Она сказала, что чем больнее в первый раз — тем меньше будет потом. Что-то там насчет волчьей натуры, она будет сопротивляться противоядию. А противоядие будет укреплять человека. Чем больше я хочу остаться человеком, тем больнее будет. Так я понял. Некоторым это зелье может и не помочь... Сивому, например, оно уже не поможет, — мрачно молвил он. — В нем итак уже нет ничего чело...

Ремус вдруг дернулся и сложился пополам, подавившись последними словами.

Джеймс подскочил, Питер тоже, только Сириус остался неподвижен. Более того, он окаменел, застыл как змея перед броском, только глаза сверкали в темноте, беспокойные и страшные.

— Ремус...эй, Ремус! Ты меня слышишь? — невзирая на окрики Питера, Джеймс подскочил к Лунатику, схватил его за плечи и попытался выпрямить, но Ремус только замотал головой, выхватил связанными руками тряпицу из кармана и сунул в зубы.

Ремус менялся, руки его вытягивались, когти разрывали пальцы, спина выгибалась, а кожу сверху вниз захлестывала черная, густая шерсть, но прислушавшись, Питер различил вдруг в гортанном, клокочущем рычании одно слово.

Ремус повторял его так быстро, как-будто оно могло уберечь его от боли.

— Валери-Валери-Валери-Валери-Валери....

Внезапно он сорвался с неё и хижину огласил мучительный рев. У Питера от этого звука просто кровь застыла в жилах. Но когда он увидел, как что-то бурлит, ломается и вытягивается под натянутой кожей на спине Ремуса, он схватился за живот и, не слыша криков парней, выскочил из комнаты и его обильно стошнило в коридоре.

Когда он вернулся, покачиваясь и хватаясь за стены, увидел в комнате следующую картину:

на месте Ремуса лежала гигантская волосатая туша о четырех лапах. Круглый бок её тяжело вздымался, лапы слегка подрагивали. Взмокшая от пота и крови шерсть распространяла жуткий, кошмарный смрад. Перед ним, широко расставив все лапы стоял взъерошенный чёрный пёс, размером с лесного медведя, готовый к броску, а позади пса топтался Джеймс, в своем человеческом облике. В руке он сжимал палочку. Возвращение Питера они никак не прокомментировали. Действительное, какое им дело, что он там чуть не умер...

— Ремус... — вдруг тихо позвал Джеймс.

Волк тут же вскинул острые уши. Питер инстинктивно шагнул за дверь, но голову все равно сунул обратно в комнату.

— Ремус, ты меня слышишь?

Пару мгновений волк лежал неподвижно. Сердце Питера выбивало сумасшедшую дробь — каждую секунду этот монстр мог сорваться с места и порвать Джеймса...

Но потом он вдруг поднял голову, посмотрел на Джеймса пугающе осмысленным, прямым взглядом и...кивнул.

Сириус снова стал собой.

Эта смесь ужаса и непонимания на красивом лице была просто бесценна. Ещё вчера Питер дорого заплатил бы за возможность увидеть её.

Выпрямившись, Блэк переглянулся с Джеймсом, а затем они оба уставились на Ремуса.

Тот тем временем попытался подняться, но после первой попытки не удержался на ногах, но потом попробовал ещё раз и встал, озадаченно разглядывая свои лапы.

— Как ты себя чувствуешь? — прошептал Сириус, глядя на него во все глаза.

— Что ты чувствуешь? — подхватил Джеймс.

Волк вскинул голову. Несколько секунд он молча смотрел на парней и по его глазам невозможно было догадаться, что происходит у него в голове, а потом он вдруг совершенно по человечески протанцевал из стороны в сторону совершенно человеческий твист.