Дни мародёров

Позади одной из могил рос многовековой дуб, раскинувший над полянкой свою тень, словно мощное защитное заклинание. Вокруг него цвел пышный яблоневый сад, орешник и колючий сухой шиповник.

— Этого не может быть... — пробормотал Джеймс и подошел ближе, высоко поднимая зажженную палочку. — Это просто невозможно...

Свет его палочки выхватил из мрака суровое лицо Годрика Гриффиндора. Великий волшебник смотрел поверх их голов, куда-то вглубь леса, поверх всех несправедливостей и жестокостей мира. Губы его были сжаты так, что на квадратных низких скулах появились впадинки, плечи были угрюмо подняты, а сложенные вместе руки опирались на эфес меча. Диковинная старинная одежда казалась удивительно настоящей и должна была бы трепетать на легком осеннем ветерке, что гонял по саркофагу многолетнюю сухую листву и только что опавшие листья. У ног мага лежал каменный лев и когда Джеймс подошел ближе, чтобы посмотреть на слова, выгравированные на плите, ему показалось, что хищник смотрит прямо ему в глаза. Смотрит и рычит, безмолвно и страшно.

С трудом оторвав от него взгляд, Джеймс протянул дрожащую руку и смахнул листву с плиты. На ней значилось:

«Годрик Гриффиндор. 975-1032. Храбрость и Честь»

Джеймс поднял взгляд и посмотрел герою всей своей жизни в лицо, а потом опустил взгляд на свою ладонь, казавшуюся черной на ослепительно-белом мраморе.

Он был здесь...в полуметре от него...

— «Разум и Совесть», — произнес голос Сириуса рядом. Джеймс оглянулся. Бродяга с нехарактерной для него трепетностью и нежностью провел ладонью по складкам платья волшебницы, чья статуя находилась от Гриффиндора по правую руку. У Кандиды Когтевран были длинные вьющиеся волосы, мягко-округлое лицо и гордый профиль. Странно, но она чем-то напомнила Джеймсу маму. На плече у неё сидел орел с распростертыми крыльями — казалось он вот-вот взлетит туда, куда смотрела волшебница. — Вы знаете, я борюсь с желанием встать перед ней на колени...

— Это правда они? — Питер один остался в стороне и смотрел на статую Слизерина так, словно боялся, что она оживет.

Джеймс подошел к нему и осветил фигуру основателя. У Салазара Слизерина было узкое лицо холерика с впавшими щеками, слегка оттопыренными ушами и горбатым тонким носом. На коротко-стриженной голове покоилась феска алхимика, в руках у любителя «Власти и Рода» возлежала отвратительная, толстая змея. Она обвивала всю его фигуру, и её голова нежно лежала у Слизерина плече, рядом с меховым воротником.

— Интересно, как они очутились здесь? — Бродяга подошел к Ремусу, который терся у правого саркофага с краю и дружески похлопал волка по спине. — Я думал, Основатели похоронены где-то...не здесь.

— Где? На каком-нибудь волшебном супер-кладбище? — Джеймс подошел к ним и взглянул в лицо Пенелопы Пуффендуй. Его словно подбросило — на него как-будто смотрела Лили. Пенелопа была значительно ниже и младше своих легендарных коллег, у неё было тонкое лицо, очаровательные ямочки на щеках и теплая улыбка. Густая копна локонов, стянутая по лбу ободком, падала на круглые плечи и полную юную грудь в глубоком вырезе платья. Основательницу окружал целый выводок упитанных барсуков. Они цеплялись за подол её мантии и платья, сидели у неё на плечах и руках. Глядя на неё Джеймс (хотя это вероятно всего просто ему почудилось), вдруг услышал запах пирожков с яблоками и у него подвело живот от голода. На плите Пенелопы значилось «Честность и Трудолюбие». Он чуть потряс головой и наваждение пропало.

— Если сам Мерлин не пожелал оставить свой лес, почему Основателям не найти покой рядом со своей школой? Я бы так и поступил, — он обвел полянку лучом своей палочки. В отличие от остального леса, она не выглядела такой уж мрачной и зловещей. Несмотря на октябрь, трава здесь была по-весеннему сочной и чистой, стволы деревьев казались светлее обычного, кое-где росли цветы и белые грибы. Примерно так всегда выглядел волшебный лес в постановках волшебного театра. Не хватало только косых лучей солнца и перебора средневековой лютни...

Ни с того ни с сего его вдруг охватило нехорошее предчувствие.

— Парни... мне кажется, мы не должны быть здесь, — Джеймс отступил от фигуры Гриффиндора.

— Почему? — они подошли к нему.

— А вы сами подумайте! Почему ловушка, в которую угодил Лунатик была не на границе со школой, в самой чаще? И почему оборотни были в этой части леса и не пытались влезть на территорию? — Джеймс затряс головой. — Тут что-то нечисто. И охотники пришли отсюда. Готов побиться об заклад, они должны были охранять это место.

Ремус заскулил.

— Зачем? — спросил Бродяга.

— Понятия не имею, но нам лучше убраться и поскорее. Если они заметят здесь нас...или тебя, Лунатик, прикончат — и имени не спросят.

Ремус гавкнул.

— Так что давайте рвать отсюда когти, — он невольно оглянулся на статую Годрика. Интересно, согласился бы он с ним? Впрочем, не время думать об этой чепухе.

— Да, я согласен! — Бродяга специальным заклинанием пометил одной из деревьев. — Если что — вернемся сюда в другое время, а сейчас лучше всего...

Внезапно Ремус у них за спинами зарычал. Они оглянулись и у Джеймса в который раз за эту ночь сердце ушло в пятки.

Из темноты со всех сторон на него таращились зеленые, желтые и белые огни.

Оборотни.

Они сбились в кучу, спина к спине, сжимая палочки так крепко, что побелели костяшки пальцев. Питера трясло, Ремус рычал и рыл лапами землю, а пришлые, дикие оборотни, переговариваясь между собой на одном им известном языке, медленно смыкали вокруг них круг. Напряжение росло с пугающей скоростью. Джеймс боялся упустить тот миг, когда один из монстров бросится на них, и всё время вертел головой.

— Есть план? — азартно спросил Бродяга. Он жадно скалился, глядя на оборотней и, кажется не мог дождаться того самого мига.

— Есть мантия.

Они переглянулись.

— Будем делать ставки? — поинтересовался Сириус. — Кто замочит меньше тварей (прости, Рем), покупает ящик шоколадных лягушек. Или, кто проживет меньше остальных? Или кого покусают пер....

— Бродяга, заткнись! — Джеймс толкнул его локтем и тут один из волков бросился в атаку. Джеймс стеганул его по глазам чарами Конъюнктивитус, скользнул под ним по земле, как в американском бейсболе и отдал тварь на попечение Ремусу и Сириусу. На него тут же бросились остальные, но он нырнул под мантию-невидимку и, прежде чем волки успели растеряться, Сириус в собачьем облике и Ремус бросились на них.

Силы были неравны, но, к большому удивлению Джеймса, лишь малая толика стаи ответила на вызов, остальные были нацелены исключительно на могилы.

— Хвост, нет! — закричал Джеймс и слепо бросился наперерез одному из волков, когда тот заработал лапами прямо в сторону Питера. Они грохнулись на землю. Нос Джеймса нехорошо хрустнул, встретившись с почвой.

Он переоценил свои способности — удерживать оборотня было все равно, что удерживать работающую шестеренку — волк взвился у Джеймса в руках как ненормальный и тот едва успел перекатиться в сторону, как тут же услышал клацанье челюстей.

Очки слетели с него и потерялись где-то в траве, мантия целиком осталась на волке.

В одно мгновение Джеймса испытал сильнейший шок — он лежал в темноте, беззащитный, ослепший, а рядом с ним находился невидимый волк!

Он попытался было вытащить палочку и вернуть себе хотя бы зрение, но тут волк выпутался из невидимого покрова, встряхнул головой и снова бросился на лежащего перед ним Джеймса. Тот слепо лягнул его в морду, метнулся назад и вдруг врезался спиной в один из саркофагов, да так, что из него чуть не вышибло дух.