Дни мародёров

Сириус недоверчиво сузил глаза, глядя на друга, и по его губам медленно расползлась коварная улыбка.

Лили нахмурилась.

— Джеймс...

— Мы их сделаем, — уверенно прошептал Джеймс. — Только теперь в открытую. Устроим этой ночью охоту. Заставим охотников в лесу поохотиться на слизеринцев. Выведем след на них и все дела. Славная будет шалость.

— Джеймс!

— Лил, я знаю, что делаю! — повернулся к ней Джеймс. — Мы быстрее и ловчее их, мы сможем их перехитрить и не надо говорить, что это опасно и мы просто играем им на ру...

— Да я не об этом говорю! — Лили вдруг порывисто встала с пола, схватив карту, и подскочила к мальчишкам. — Смотрите!

Джеймс схватил карту.

— Они уже собираются! — он засветил палочку, всматриваясь в то, как точки с именами слизеринцев из ниоткуда появляются в гостиной Слизерина и движутся к выходу. — Черт возьми, Хвост был прав. Они... они...

Сириус шмыгнул носом и выпрямился, обхватив себя руками.

— Мсье Сохатый... вам не кажется, что нас пытаются... как бы это...наебать?

Джеймс посмотрел на него и на глазах у взволнованных друзей между ними, как между двумя сумасшедшими, вдруг установилось никому непонятное взаимопонимание. А затем их лица загорелись нешуточным энтузиазмом, от которого Лили стало не по себе.

— Да... — медленно проговорил Джеймс, складывая карту и глядя только на Блэка. — Вы правы, мсье Бродяга. Охуели в конец.

Лили переводила взгляд с одного на другого.

— И вы вот так пойдете туда, без плана или стратегии, как обычно делаете, а просто сунете ногу в капкан? — не выдержала она.

— Лил, все наши планы только что отправились к чертям собачьим, — Джеймс взял оба стакана и вручил один Сириусу. — Так что мы будем импровизировать. Это весело!

— Как и вовремя высунуть ногу из капкана! — Сириус подмигнул и салютовал ей своим стаканом.

А потом они с Джеймсом чокнулись и одновременно выпили зелье.

Ремус Люпин стоял в спальне мальчиков Гриффиндора и невидящими глазами смотрел на свою кровать.

Он был уже полностью одет и готов к выходу. До превращения оставался ровно час. Пора было выдвигаться. Сегодня он наконец-то вернется в колонию и все встанет на свои места.

С собой он решил не брать ничего крупного. Вряд ли что-то из прежней жизни может понадобиться ему там. Мелкие, нужные вещи, как-то — запас воды, немного еды, бадьян, пару лечебных зелий, отцовский нож, мамин наперсток, смену одежды и ещё пару мелочей Ремус упаковал в рюкзак. Он занимался сборами с самого начала бурной вечеринки внизу, но вот уже третий раз какая-то невидимая сила заставляла его замирать над рюкзаком, а руки — медленнее складывать одежду. Как будто он забыл сделать что-то очень важное и никак не мог вспомнить, что...

Ремус глубоко вздохнул и посмотрел на соседние пустые койки.

Весь этот месяц он жил одной только мыслью о том, чтобы поскорее уйти. Убежать отсюда, из этого замка, где на него давили стены, потолок, давили никому не нужные уроки и задания, а больше всего люди. Люди с их назойливой верой в лучшего Ремуса. Они почему-то никак не желали понять, что тот, прежний Ремус умер где-то в Янтарную ночь. А новый хотел, чтобы его оставили в покое, дали исправить ошибку прошлого и жить так, как он всегда должен был жить. Делай, что хочешь. Просыпайся, когда хочешь. Ешь, думай, говори, что хочешь. Дружи, с кем хочешь.

Люби, кого хочешь...

Ремус с силой потер лицо ладонями.

Так он думал весь месяц. Но как только желанный и долгожданный срок пришел, Ремус, проводивший все дни и ночь в обдумывании побега, вдруг поймал себя на том, что последние несколько дней думает обо всем этом с досадой. А все из-за одного разговора, случившегося пару дней назад...

...профессор Кеттлберн был самым странным учителем во всем Хогвартсе. Он нервничал и заикался. У него были маленькие круглые очки, круглые щеки круглая шапочка. Пока старшекурсники мерзли и слушали, как ухаживать за больным единорогом в неволе, профессор бродил по сугробам вокруг единорога и читал лекцию, отчаянно нервничая. При этом из рукавов его мантии, воротника, из-под волшебной шляпы вылезали, выскакивали, вылетали мелкие волшебные твари, а он ловил их и засовывал обратно, под смешки студентов.

После урока Ремус собрал свои вещи и решил немного прогуляться вместо обеда.

На опушке было хорошо и тихо, так хорошо и тихо, как может быть только в заснеженном лесу. Наслаждаясь тишиной и свежим воздухом, Ремус прошелся немного вдоль берега озера. Он так крепко задумался, что не включился бы наверное до самого замка, если бы не услышал рядом хруст веток и не оглянулся.

Из-под молодого, припорошенного снегом дерева вынырнул Джекилл. Он складывал какие-то травы в свой мешок и не сразу увидел Ремуса, а когда увидел, приподнял свою ношу.

— Синяя мята. Растет только зимой и только в определенное время лунного цикла. Низзлы становятся очень дружелюбными и спокойными под воздействием этой мяты. И меньше пугают наших первокурсников.

Он говорил это таким тоном, словно они с Ремусом расстались всего пару минут назад, хотя на самом деле не разговаривали (не считая уроков) уже очень давно.

Ремус замер. Джекилл подошел поближе и дружелюбно улыбнулся, приподняв край шляпы.

— Добрый день, Ремус.

— Добрый день, профессор, — Ремус изо всех сил постарался, чтобы его голос не звучал так, будто он подозревает его в шпионаже или чем-то таком.

До замка оставалось пройти только небольшой кусок берега. Глупо было убегать от Джекилла или говорить, что забыл на поляне сумку, так что дальше они пошли вместе.

— Я рад, что появилась возможность поговорить с глазу на глаз, Ремус, — сказал вдруг Джекилл, пока они неторопливо месили сугробы. — В последнее время твои отметки сильно ухудшились. Два эссе с отметкой «О», три не сданных работы. И профессор Макгонагалл сказала, что вынуждена была отстранить тебя от обязанностей старосты. Я понимаю, что этот месяц был для тебя непростым...

— Как и последние семнадцать лет, — ляпнул Ремус.

Джекилл помолчал. Ремус почувствовал досаду. Ему не нравилось, когда с ним разговаривали, как с душевнобольным. С ним все в порядке.

— Может быть пришло время забыть то, что произошло на каникулах и двигаться дальше? — негромко спросил Джекилл.

— Я и буду двигаться дальше, профессор. Только к школе это не имеет отношения. Вы же понимаете, мне все равно, сколько «О» я получил, сколько значков у меня отняли или сколько работ я не сдал вовремя. Какое это может иметь значение, когда... — Ремус не договорил и бросил короткий взгляд на бледный призрак луны.