Дни мародёров

На той помолвке он виделся с Роксаной. Это она помогла ему бежать, когда бежала сама! Черт подери, да как это возможно, что он сразу её не узнал? Это ведь было… всего несколько лет назад. Что тогда было? Они говорили о чем-то? Должно быть, говорили. Сириус оглянулся на кровать, словно кто-то дернул его за рукав и вспомнил, как валялся на ней. Девчонка, Роксана сидела тогда рядом и собирала вещи, а он пялился на её коленки, потому что на ней была только мужская толстовка с капюшоном и трусы. Капюшон закрывал лицо. Поэтому он её не узнал!

Сириус снова обернулся и луч палочки выхватил из мрака холодный, грустный камин – память тут же наполнила его огнем и треском. Теперь, когда Сириус снова был здесь, она восстанавливала такие мелочи, о которых он сам давным-давно позабыл. Может потому, что расплата за этот побег была такой несправедливой и жестокой, что его мозг поспешил вытеснить все, что ей предшествовало. А теперь Сириус вспомнил. Вспомнил этот камин – его первый шаг на пути к свободе от материнского деспотизма. Вспомнил, каково это впервые почувствовать, что ты – свободен и можешь распоряжаться своей жизнью. И Роксана была рядом, когда он сделал этот шаг. Она помогла его сделать.

Свет палочки скользнул по стеклу фотографий в рамках, стоящих на полке. Со всех снимков на него смотрела Роксана разных лет, веселая, мелкая, где-то в обнимку со своим вампиром, где-то с другими мужиками, которых Сириус предпочитал бы не видеть в такой близости от неё. Фото с ними занимали почти все место, но за ними тоже стояли какие-то снимки в рамках. Сириус взял парочку, опрокинув стоящие впереди. На первом семейное фото – более современная и живая копия семейных портретов, в изобилии украшавших стены этого дома. Эдвин Малфой в кресле, семейство вокруг. И Роксана на этом снимке была совсем другая, причесанная, застегнутая на все пуговицы, мрачная и какая-то неживая. Сириус без зазрения совести бросил этот снимок в камин. На второй фотографии был изображен пятнадцатилетний Люциус со значком старосты на груди и совсем еще мелкая девчонка со светлыми волосами, но Сириус не успел как следует рассмотреть фотографию, потому что в этот момент дверь у него за спиной скрипнула, открываясь.

Сириус резко обернулся. Эльф в дверях подскочил, увидев чужого в комнате, выронил коробку сменных свечей для ламп и с криком бросился наутек. Сириус в мгновение ока вскинул палочку и выпалил:

– Петрификус Тоталус!

Эльф окаменел на бегу, с грохотом впечатался в стену и как мячик отскочил обратно на пол. У Сириуса даже в ушах зазвенело. Выругавшись, он поспешно засунул палочку в задний карман и подскочил к эльфу. На него уставились огромные зеленые глазищи – эльф так перетрухал, что, похоже даже не заметил, как врезался в бетонную стену. Его рот все еще был открыт в безмолвном крике, а ручки и ножки раскинуты, как у бегущего деревянного человечка. Худощавое тельце прикрывала новенькая белая простыня, завязанная на манер тоги.

– Прости, приятель, но у меня мало времени, – пробормотал Сириус, как только убедился, что эльф живой, после чего не без труда поднял его (коротышка весил без малого фунтов пятьдесят) и обхватил одной рукой, крепко зажав под мышкой. – Не бойся, я тут ничего не украл. Не считая тебя, конечно. Но ты ведь не против, а? – с этими словами он вынес эльфа из комнаты Роксаны, плотно прикрыв за собой дверь.

Обратный путь занял чуть больше времени, чем Сириус рассчитывал, потому что теперь превратиться в собаку он не мог и передвигался короткими перебежками. В коридоре второго этажа он запнулся обо что-то и чуть не упал. Наклонившись, обнаружил на полу возле старых доспехов скомканную мантию-невидимку.

Сириус сжал текучую ткань в кулаке и завертелся на месте, но не обнаружил каких-либо следов борьбы – обугленных пятен от заклинаний или там вырванных волос. К тому же звуки драки он бы наверняка услышал. Инстинкт трубил тревогу, но сейчас Сириус не мог разорваться и побежать в два места сразу, тем более, что Малфой в силу своего дерьмового характера запросто могла надеть мантию, лишь бы он только от неё отстал, а потом бросить здесь. Просчитав ситуацию, он выбрал пунктом номер один кабинет Абраксаса. Решил, что просто оставит эльфа и тут же отправится на поиски пропавшей подружки, однако, едва он распахнул дверь, все это тут же вылетело у него из головы.

Сохатый и Снейп катались по полу и дрались, прямо как на первых курсах, мутузили друг друга, били, рычали и ругались — бессвязно, но от души. Когда Сириус распахнул дверь, Снейп как раз пытался одной рукой ослабить хватку Джеймса у себя на горле, а другой тянулся за палочкой, что валялась в футе от него. Рожа у него была вся в крови и слюнях, которыми он брызгал, поливая Джеймса проклятиями. Сохатый с разбитой губой и очками выглядел не лучше, и неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы Сириус, едва ворвавшись в кабинет, не бросил окаменевшего эльфа на диван и заклятием не раскидал дерущихся в разные стороны.

– Какого хера вы устроили? – рявкнул он и с коротким свистом махнул палочкой, обезоруживая обоих. – В чем дело?!

– Это он, Бродяга! – задыхаясь сказал Джеймс, тыча в слизеринца пальцем. Снейп держался за бок и шмыгал окровавленным носом, с ненавистью зыркая на Джеймса из-под челки. – Это он, он сознался, что выманил в лес Тинкер Бэлл!

Сириус оглянулся на Снейпа.

– Он лжет! – выдохнул Снейп. Джеймс на секунду даже дар речи потерял от такой наглости. – Ничего я такого не говорил и никогда не сказал бы! Мы заговорили о Лили и Поттер взбесился, как обычно!

– Ах ты мразь…

– Сохатый, всё! Хватит! – Сириус раскинул руки в стороны, с трудом удерживая обоих на расстоянии друг от друга. – Хватит, я сказал! Не время и не место, захотите отпиздить друг друга – сделаете это в Хогвартсе, после того, как туда вернется Эванс!

Звук этого имени подействовал на Джеймса успокаивающе, он перестал рваться к Снейпу и отступил, тяжело отдуваясь. Снейп выждал минуты, когда Сириус отвернется от него и послал Джеймсу гадкую усмешку.

– Всё? – убедившись, что они больше не намерены превращать друг друга в фарш, Сириус опустил руки и отошел от них. – Отлично. А теперь идите сюда.

Он поднял с мягких диванных подушек неподвижного домовика. Увидев перед собой не одно чужое лицо, а сразу три, двое из которых были, к тому же, перепачканы кровью и искажены злостью, домовик не на шутку перепугался и его широко распахнутые глаза наполнились слезами.

– Не собираюсь я тебя убивать, кончай реветь, – проворчал Сириус и махнул палочкой, снимая заклинание.

Стоило догадаться, что как только чары спадут, домовик вернется в свое изначальное состояние – заорет и бросится наутек. Именно так и вышло, но Джеймс перехватил его и легко скрутил тонкие ручонки, а Снейп перекрыл выход.

Осознав, что попал в западню, эльф не нашел ничего лучше, как разрыдаться.

– Вот дерьмо, – констатировал Джеймс, с брезгливой жалостью глядя, как маленькое существо захлебывается рыданиями у него в руках. – Эй, приятель, заканчивай с этим!

Домовик зарыдал пуще прежнего, но между всхлипываниями и ревом им наконец удалось расслышать бессвязные вопросы, вроде «Кто вы такие?» и «Что вам здесь нужно?» – все это с соплями и завываниями.

– Мы – друзья твоей хозяйки, – сказал Сириус, усевшись перед эльфом на корточки. – Твоей хозяйки, ты слышал? Роксаны Малфой. Знаешь такую?