Дни Творения

* * *

Это было на том конце, где я был взрослым. Я бродил по улицам, и неожиданно понял, что игла звукоснимателя попала точно в дорожку. Сразу чувствуется, когда кусочки снов легко собираются, это явление, обратное тому, когда ты хочешь составить какую-то невероятно сложную и хрупкую конструкцию, а она рассыпается и рассыпается снова и снова от какого-то броуновского прикосновения очередной молекулы, ты чувствуешь, что скоро сойдёшь с ума, и больше того - это продолжается вечно, а значит - ты сошёл с ума бесконечное время назад...

..Но тут всё наоборот: что бы ты ни делал - мир складывается в немыслимые конструкции, идеальные, бесконечно сложные, бесконечно тонкие - при этом их ничто не может нарушить, ничто не может испортить, ничто им не может повредить. Это инверсия законов мироздания, инверсия законов энтропии, и так бывает только в одном месте вселенной - в самой её середине.

Я был в доме, который тянулся бесконечно. Переходя из комнаты в комнату, оставаясь в том же месте. Каждый раз я чувствовал, что она где-то совсем рядом, за дверью, по каким-то признакам - там будто со стола соскальзывает листок бумаги, или дыхание, которое было тишиной, вдруг на минуту прерывается, и наступает другая тишина, уже без этого дыхания.

Она боится меня - и хочет, чтобы я пришёл. Я не знаю, как ей сказать, что я люблю её и не допущу, чтобы что-то в мире испугало её. Я испытываю нерешительность, потому что не знаю, как мне двигаться - громко двигаться нельзя, потому что можно её испугать, а тихо двигаться тоже нельзя, потому что этим движением нужно дать ей сигнал, нельзя появиться слишком внезапно.

В следующей комнате чуть теплее, потому что она была в ней на одну вечность ближе.

Мне кажется, воздух скользит по моей коже так, как будто я вхожу в стремительное пике. Двери распахиваются, двери скользят мимо, и я вижу картины, на которых изображены ангелы, сотворяющие миры, и я вижу огромные кровати, в закоулках которых затаились спящие дети, а за ними, дальше, клубятся какие-то дороги и холмы. Иногда в распахнутые окна врывается майский ветер, горячий от ещё не уснувшего дня, и прохладный от уже наступивших сумерек. Я слышу голос мамы, и мне хочется вернуться, но это будет не сейчас, потому что я стою на тропинке, которую очень долго искал и которая очень долго от меня ускользала.

...а вот и край сцены. Мне кажется, только что закончилось представление, какое-то очень интересное, я это точно знаю, потому что сам сидел тут в кресле и смотрел на вдохновенные лица, юные, ясные, бледные и раскрасневшиеся. Я хлопаю им, я люблю их. Но затем нужно поклониться публике, и я неловко кланяюсь, и чувствую горячую ладонь того, кто кланяется рядом со мной, и кажется, что я захлебнусь пузырящейся, ароматной свежестью ледяного лимонада.

Ещё очень долгую секунду мы смотрим в зал, на зрителей. Потом поворачиваемся друг к другу.

...Неправда, что в космосе между звёздами пустота.

Там везде ты.

За следующей дверью - точно.

Но там пусто, только в чашке остывает ещё горячий чай.

Нас разделяют доли секунды.

Она была горячей, как будто под кожей у неё тёк огонь.

– Садись.
– Она положила ладонь на диван рядом с собой. Под её ладонью покрывало полыхало парчовыми цветами и гербами, птицами и плетущимися узорами. Под её пальцами ворсинки покрывала искрились, она могла сжечь собой хотя бы и весь мир. Она смеялась.

– Приходится бежать очень быстро...

От её близости кружилась голова. Я чувствовал, как она смеется, когда она смотрит серьёзно; я чувствовал, как скользит шёлк по её коже, когда она чуть поводит плечом; я чувствовал запахи цветущих садов прохладным утром знойного дня, когда сбегаешь по склону холма - дальше и дальше вниз, всё быстрее, в тень, темноту, где есть другой свет; в тишину, где есть другие звуки; как падаешь из обжигающей высоты в глубину; как вода обнимает, и на миг - ужас, перед тем как понимаешь, что ею можно дышать, что ею даже прекрасно дышать - стремительность полёта сменяется невесомостью бездны.

– 13 -

Однажды ночью я понял, что умираю. Я был захвачен ужасом, я изо всех сил пытался защитить своё сознание, вывести его за предел.

И затем я очнулся, осознав, что меня больше нет, что вселенная исчезла, и что я покинул прежнее мироздание. Я находился вне времени и пространства, не имея памяти и обладая лишь слабым осознанием того, что я - это Я, и что мне предстоит сейчас собрать себя и мироздание снова, в новой вселенной. Это был ужас и восторг одновременно. Ужас оттого, что это была именно Смерть. Восторг оттого, что я её превзошёл и сейчас создавал новое мироздание. Это был Ужас и Восторг оттого, что впереди у меня было одно лишь Неведомое, и я не помнил, кто Я, кроме того лишь, что я должен воссоздать себя заново, и ещё у меня было абсолютное всевластье на этот единственный миг вне Времени, пока вокруг меня лишь Тьма и нет даже Памяти.

Но я должен был торопиться, чтобы найти следы своего прежнего Я в себе, притянув их откуда-то из бесконечности Ничто, иначе тьма Пустоты растворит меня, и победа над Смертью окажется пустой, ибо я потеряю то, ради чего боролся - своё Я.

И вот, спустя триллионы миллиардов лет - впрочем, эта цифра не имеет смысла, ибо я находился в новом Времени нового мироздания - я повторился, и мир вокруг меня с шелестом, шорохом, щелчком - стремительно собрался, и вместе с ним стали собираться с пугающей стремительности части Памяти, и новое Прошлое, в точности такое же как прежнее, стало реальным, с шелестом и шорохом перфолент полетела верификация, и я не знал, какие области отформатированного мироздания отброшены, исчезли навсегда, если такие были - ведь я сам стал иным, я остро понимал эти короткие мгновения, что невозможно воссоздаться в точности до крупинки даже в Вечности - что-то было отброшено, какие-то сектора не могли быть восстановлены, - но моему новому Я это было недоступно после сборки, и меня это не пугало, потому что ведь сознание и так в нормальной жизни отбрасывает ежедневно множество повреждённых секторов; главное, что новый Я осознавал себя прежним.

...И вот тьма обрела плоть, и я очнулся. Верификация прошла успешно, контрольные суммы совпали, пароли подошли. Я лежал в темноте на своём диване, заново знакомясь со своей памятью, своим телом и ощущениями мироздания, я дышал, я ощупывал Прошлое и был счастлив.

Мир возобновился.

В какой-то из миллиардов триллионов раз...

Всё остальное не имело особого значения, потому что оно уже было внутри меня.

...Лицо, покрытое шрамами морщин. Дряблеющее тело. Уверен ли ты, что не ошибся? Возвращаясь снова и снова к Началу, ты продолжаешь двигаться к Концу, просто потому, что то, что тебе кажется Началом - есть всякий раз продолжение. Всякий раз ты оказываешься чуть ближе... И в какой-то момент твоё сознание не сможет вернуться, потому что оно тоже движется к концу. Каждый раз оно воскресает всё более старым. Ты был бы рад вернуться на какой-то более ранний снимок своего Я, но не знаешь, как это сделать, потому что в тебе этих снимков попросту нет. Некуда вернуться. Идти можно только к концу.

Или, может быть, к Двойнику?

Пойди, поставь Двойника...

Чувствуя на губах вкус соли. Моря, которого никогда не видел. Проснуться, не понимая, почему качаешься, как будто всё ещё летишь.

Первое время он пытался дойти до конца. Первое время он не хотел задавать вопросов, как будто вопросы нарушат какую-то хрупкую сакральность. Глупо это - желать сохранить власть Иной Стороны - и при этом оказаться вне её.

Впрочем, неважно - всё равно ему никто тут не смог бы ответить. Они все считали это естественным. Они родились здесь. Они умирали здесь. Это кажется одновременно и чарующим, и страшным - провести своё Время в пределах бесконечного Поезда, идущего по бесконечной вселенной.

Из Поезда можно было выйти. Иногда Поезд делал длительные остановки, и пассажиры устраивали вылазки за покупками, Культурные Мероприятия и пикники - если остановка случалась в дикой местности. Позже он узнал, что пассажиры иногда отставали от Поезда - но происходило это всегда не нарочно. Во всяком случае, те из них, с кем это случалось, были на хорошем счету - ни за кем из Отставших не замечалось странных мыслей, желаний...

Однажды он застал Большую Стоянку. Поезд остановился больше чем на сутки. Было удивительно шумно всюду. По коридорам стоял гомон и бегали туда-сюда мамаши с озабоченным лицами. Скоро за окнами стали собираться пёстрые стайки детей с корзинками и узлами. Ходили распорядители в форме, разъясняя, как кратчайшей дорогой вернутся к путям, если окажешься дальше, чем нужно.