Дни Творения

Каждый раз переживать тот миг, когда впервые увидел, что я не один. Нас двое.

Каждый раз это начинается снова и снова.

Каждый раз был, видимо, июнь. И раскалённая улица светится зноем, я будто проснулся посреди дороги после непонятного сна - и вижу её. От неё струится прохлада, и когда я беру её за руку - будто пью холодную воду. Не остановиться.

– Эли, ты должен остановиться. Никто никогда так не делал. Эли... Эли...

Голос сквозь сон. Та реальность давно исчезла. Я снова вхожу в эту дверь с перечёркнутой спиралью. Я начинаю путь через зеркальный лабиринт, в конце которого - я уже хорошо знаю, что случится: нас станет двое. Я схожу с ума, я больше не могу существовать без этого сумасшедшего света - когда ты разделяешься... расщепляется твоё сознание, но вместе с ним - расщепляется вселенная. Короткий миг - здесь он незаметен - существует лабиринт, в котором мы можем существовать вечно, но на самом деле мы разлучаемся спустя несколько дней. Мы никогда не успеваем надоесть друг другу.

– Эксперимент давно остановлен, - сказал старик.
– Они испугались. Никто не думал, что это будет так. Они придумали создавать Двойников не потому, конечно, что им были нужны Двойники или копирование Сознания. Им был нужен эффект мгновенного перемещения.

В Доме всегда был подвал. Старик сказал, что нужно показать его. Они двинулись какими-то длинными путями, вышли в дверь, которой мальчики раньше не видели - кажется, эта стена выходила на улицу, потому что дверь была между двумя окнами, за которыми тихо дрожала от солнечных лучей яблоневая листва.

За дверью оказался коридор, пустой, тихий, светлый и длинный, и стена, в которой тоже были окна с ветками яблонь, а в стене, через которую они вышли, были окна, в которых виделась комната.

Они шли долго, как будто обходя по кругу большое здание, и тут и там виднелись у стены старые вещи - стулья, платяные шкафы, тумбочки, ведра и вешалки, большие и маленькие ящики. Пахло старым солнечным светом и зимним натопленным домом - как будто время, отмирая, оставляло здесь частицы своей кожи.

Они прошли через большой зал с дощатым полом, выкрашенным в коричневое - он так заманчиво лаково блестел, был таким тёплым и просторным, что жутко хотелось побегать по нему взад и вперёд, а потом, когда устанешь - лечь на половицы и замереть, прижимаясь к ним кожей.

Они прошли дальше по коридору, и Алька ждал, когда наконец начнётся лестница, но лестницы не было, а стало темнее и жарче, и запахло сажей и мазутом, и шевелилось что-то большое и железное, словно поршни тяжёлого механизма, и где-то ревел огонь в топках и свистел пар, а окон не было, был только жёлтый, чадный свет.

Мы в котельной, сообразил Алька. Она вгрызается в сердце зимы - глубоким-глубоким медленным буром.

В маленькой комнате был закопченный столик и засаленное кресло, и старик потянул под потолком какой-то рычажок, и выехала из люка вверху труба из древней меди со смотровым стеклом в резиновой окантовке.

– Здесь ручное управление, - сказал старик.
– Сердце. Первая модель. Садись.

Алька сел, и кресло хищно захватило его множеством живых ремней и присосок, они впились прохладными щупальцами везде, проникая под одежду и будто влезая в самый мозг - на секунду Алька увидел себя будто на медосмотре, голым - а вокруг, конечно, суетится толпа людей - потом всё это исчезло, щупальца превратились в броню. Алька пошевелил пальцами, мозг при этом вспыхнул, разрывая пространство, Алька представил могучий анализатор, определяющий его, Алькины, параметры - кто ты, что ты?
– и увидел себя существом, чудовищным и страшным, посреди равнины, и вздохнул, расправляя крылья, и услышал далёкие крики: аккуратно, прошу вас, аккуратно!
– и замер, и снова съёжился, возвращаясь в мальчика.

Теперь он стоял один на равнине, но уже не такой громадной, а в шаге перед ним был чёрный куб размеров примерно в его рост.

– Что это?
– спросил Алька.

– Зеркало. Подожди, идёт запись... Сейчас будет можно... Входи.

Чёрный куб стал прозрачным, и Алька вошёл, и увидел перед собой себя.

– Он живой... настоящий?

– Нет, это пока только образ. Сырой... Он нужен для расщепления "Я-Модели" внутри твоего сознания. Когда модель начнёт повторять тебя в мелочах, система переключает твои органы чувств на копию. Но это только внешняя оболочка, с нею просто. Намного труднее вылепить образ личности - даже Они не научились копировать сознание напрямую. Его находят из миллионов нейромоделей, отбрасывая неудачные и стимулируя наиболее точные.

– Кто? Кто этим занимается? Что им нужно от нас?

– Теперь уже неважно. Скорее всего, этих существ уже не осталось в обычном смысле. Они "утонули". Утонули в море реальностей, создаваемых при расщеплении сознаний. Взаимосвязь сознания с вселенной до конца не ясна.

...У любой вселенной собственное "внутреннее" время бесконечно. Вселенная конечна лишь "снаружи".

Мы "знаем", что вселенные исчезают и появляются, лишь основываясь гипотетически на том, что сами при этом будем находиться вне этого процесса.

Но вселенная не может "закончиться" сама для себя, и вне её для неё самой не существует ничего - во всяком случае, в размерностях, которые были бы связаны со временем или пространством.

Нечто подобное мы можем сказать и про Сознание. Никаких иных "Я" вне нашего собственного Сознания нет - есть лишь сторонние реакции, которые мы наблюдаем и относительно которых мы предполагаем, что это точно такие же Сознания, как Наше. Но все они находятся вне нашего Сознания, а потому неважно, действительно ли они подобны нашему Сознанию или кажется такими - важно лишь то, что границы Сознаний непроницаемы в принципе - даже чтение мыслей, если бы оно существовало - не приводило бы к нарушению границ Сознаний, потому что пока мы - это наше "Я", существует лишь одно Сознание. Оказавшись другим "Я" - мы бы выключили наше собственное "Я", а "читать" или делать что-то подобное можно лишь с памятью, информацией, матрицей откликов - но не с самим "Я". "Я" - незыблемо и абсолютно.

Когда мы засыпаем и отключаем наше "Я" - оно исчезает, как и всё мироздание вообще. Просыпаясь, мы восстанавливаем связи между блоками мозга и восстанавливаем "Я" - или, иначе говоря, начинаем новое "Я". Старого уже нет. Мы являемся новым "Я", а "Время" из старого "Я" перемещается в виде памяти. Но проснулись мы или нет - для нас-прежних нет никакой разницы.

Что происходит, когда Сознание "исчезает" и когда оно "возобновляется"? Когда блоки мозга разъединились - Сознания больше нет, есть лишь набор блоков памяти и система взаимодействия. А это - ещё не само Сознание. Если блоки не соединятся - Сознание не восстановится.

...А допустим, что блоки разъединены, но никому не известно, будут ли они соединены снова.

С одной точки зрения, Сознание исчезло, оно мертво.

С другой - оно просто замерло, то есть, исчезло не оно само, а его ВРЕМЯ - для внешнего наблюдателя.

Теперь мы снова соединили блоки - и Сознание появилось. Получается, для внешнего наблюдателя существование Сознания в данный момент зависит от того, что будет потом - соединит ли некая ВНЕШНЯЯ сила эти блоки снова. Если соединит - то это был сон. Если не соединит - то это была смерть. Мы не можем заранее сказать, что случилось - сон это или смерть. Если это был сон - значит, смерти не было. Если это был не сон - значит, всего лишь, момент соединения ещё не наступил.

...Впрочем, для нас сейчас важно, что внутреннее "время Сознания", которое прервано извне, изнутри является бесконечным - как и для вселенной её собственное, внутреннее "время".

Вселенная, которая погибла для внешнего наблюдателя, будет существовать бесконечное время для внутреннего наблюдателя, так как процессы в ней бесконечно замедляются с расширением - либо ускоряются со сжатием - но не заканчиваются.

Так же и Сознание - его внутреннее время не может закончиться, и чем быстрее оно оборвано извне, тем, условно, круче "фронт дельта-функции", и выше её пик, бесконечный в бесконечном времени. То есть, конец Сознания может для внешнего наблюдателя длиться хоть миллиарды лет, хоть микросекунды - однако внутреннее время просто ускоряется либо замедляется - соответственно бесконечно.