До пепла...
Шрифт:
Она совершенно не запомнила, ни как до лифта добралась в сопровождении Никиты, ни как холл перебежала, так торопилась к Дамиру добраться!..
Глава 26
Он встретил ее у самых дверей лифта, что в его квартиру поднимался, будто не мог дождаться, невыносимо было терпеть. Не успела Тоня выйти, как оказалась буквально стиснута сильными руками… как в судороге сведенными до дрожи, которую тоже всем телом уловила.
— Дамир! — голос сломался, упал в хрип.
Не потому, что воздух перекрыл, а от избытка слишком сильных эмоций, чувств, внутренней боли, которую этот мужчина отчаянно пытался в себя затолкнуть, а та наружу из него выплескивалась,
Никита молча уехал вниз, оставив их одних, но Дамир, похоже, этого не заметил. Так и стоял, обнимая Тоню до дрожи напряженными руками. Словно в нем сил осталось только на то, чтобы дышать, да и то через раз.
— Прости, — вдруг на одном из выдохов просипел как-то отчаянно, как повинившись, — только сейчас посмотрел на часы. Не понимал, что среди ночи звоню… Не думал будить, выдергивать…
Врал. Хотел выдернуть, и дураку понятно. Но ее это понимание не разозлило, а лишь расположило к нему больше. Потому что, как ни крути, а подчеркивало ее значение для этого мужчины.
И пусть Пархомов так типично для себя старался делать вид, что все под контролем и хватает выдержки. Но она реально ощущала, насколько он морально размозжен и подавлен, как измотан физически. Хотела его поддержать! Точно же не ложился еще. И понятно, почему не позвонил вчера, несмотря на обещание.
Никаких претензий или упреков не осталось. Не сейчас, так точно!
— О чем ты?! — не выдержала, сама закинула руки на плечи Дамиру, сжала его щеки своими ладонями. Понятно, не так мощно, как он, но изо всех своих сил. Отчаянно пыталась отдать любимому поддержку и хоть частичку собственной энергии. — Вообще не до времени! Неважно! Я рядом! — уверенно заявила, на какое-то мгновение аж испугавшись, что этого не хватит, что та прорва, ощущаемая ею в Дамире, гулкая пустота, вихрящаяся болью, их обоих до дна высосет.
Но… не отступила! Так, то и так. Она готова была дать ему всю поддержку, возможно, еще даже не головой, а самой душой пока только осмысливая, насколько глубоко и полно он перед ней сутью обнажился. И как признал свою нужду в Тоне. То, что весило больше любых слов. И значило для нее много.
Ведь Пархомов, однозначно, был не из тех, кто кому угодно душу нараспашку покажет.
А остальное… Потом вернутся и к упрекам, и к выяснениям, и объяснений потребует. Не сейчас. Тоня точно не была из тех, кто станет дорогого и близкого человека добивать ногами, пусть и в угоду собственной обиде или гордости.
Надавила ему на плечи, понукая двинуться в сторону комнаты, а то так и стоят в прихожей у лифта.
— Пошли, любимый, сядешь. Ты устал, — она ощущала какую-то… Нет, не дрожь. Не могла описать, но Дам опустошенность излучал, а она, оказывается, была до сих пор достаточно чутко на него настроена, чтобы это своей болью отзеркалить.
— Да… устал, — как-то глухо проговорил все еще ей в макушку. Будто с силами собирался, чтобы и малейшее движение сделать. — И тебя держу на входе. Прости… — постарался распрямиться, взял ее пальто, словно пытаясь себя, как ни в чем не бывало, вести. Наверняка, так целый день и продержался, решая все, что могло навалиться на них после смерти друга и партнера.
А Тоне хватило одного взгляда на его лицо бросить, чтобы саму неконтролируемо заколотило! Глаза Дама, как воспаленные, отекшие, с покрасневшими прожилками. Будто наружу отчаянно слезы просятся, а он не может тем воли дать, просто не помнит, как люди плачут или выпускают боль из себя! Лишь
глубже заталкивает все, что изнутри и так разрывает! Черты осунулись, подернулись темными тенями. А челюсть сжата так, что вот-вот зубы сотрет в порошок, кажется. Весь на взводе! И в пальто ее вцепился мертвой хваткой.— Не важно. Брось!
Отрывистые фразы выходят, придушенные из-за того, что сама Тоня старается не расплакаться. Надавила ему на руки, заставив кинуть пальто прямо на пол. Пустое, действительно суета! Обхватила за пояс, как бы пыталась свое плечо подставить, вновь потянула к комнатам.
Дамир не спорил. Было впечатление, что он немного дезориентирован. Не до конца осознавал, что сейчас делает или где стоит. И лишь в нее вновь ухватился с дикой силой.
— Ты мне нужна, Тоня! — хрипло, едва слышно выдохнул в самое ухо, позволяя себя увести.
— Я здесь, Дам. Я рядом с тобой, — будто он не видел, с такой же внутренней лихорадкой отозвалась, подтолкнув его к дивану в гостиной.
Позади огромные окна в пол, те самые, темные сейчас, прячущие за ночью город и все то, что она пока не понимала. Но Тоня не торопилась выяснять и разбираться. В первоочередном иное значилось.
Сама чуть ли не с силой усадила Дамира, казалось, он себя и настолько расслабиться не мог уговорить. Напряжен, как металл, каждая мышца контрактурой сведена, держит, не пускает… Сама на колени ему села, как на бетон, если честно, пытаясь согреть, смягчить немного. Обхватила руками шею, обняла голову, стараясь хоть как-то утолить это безумное напряжение.
Руки Дамира снова схлопнулись на ее талии, притиснули к его телу. Уткнулся в ее плечо лицом, судорожно дернувшись, как задыхаясь. Едва-едва расслабил шею. Она не сопротивлялась, позволив ему сейчас просто дышать и себе его обнимать. Замерли вот так…
В квартире тишина вязкая, тяжелая, нет звуков, даже город еще молчалив, спят все, да и высоко. Только их дыхание, вроде почти бесшумное, а все равно напряженное, судорожное. Она ни о чем не спрашивает. Господи! И слепому ясно, что Дамиру это все еще настолько остро и больно, что не пережил еще, не осмыслил.
Минуты будто утекали в этой тишине между ее пальцами, которыми Тоня перебирала волосы Дамиру, в хрупкой надежде хоть немного расслабить, вот так утешить. И в какой-то миг он как бы… Нет, не уснул, нервная система просто не выдержала весь груз, который Дамир пытался на себя взвалить — «выбило предохранители», отключился. Голова мужчины безвольно упала на диванную подушку под ее ладонью, он даже не лег, сидел, по сути, только чуть утратил контроль над собой. И руки Дамира ни на йоту не убавили силу захвата на ее теле, так и продолжал крепко обнимать Тоню, практически сжимая. Никак не сказать, что расслабился: челюсти сжаты, глаза под веками нервно дергаются, будто и в этом псевдо сне Дамир продолжает контролировать ситуацию, что-то в своем разуме осмысливать.
И Тоня решила не тревожить хрупкое подобие отдыха. Он точно заслужил любую минуту передышки! Осторожно устроилась щекой на его плече, вслушиваясь в глухие удары сердца любимого. И сама не заметила, как провалилась в такую же неспокойную дрему, пригревшись от его тепла.
— Будешь? — Дамир обернулся к ней, замер у бара.
Перед ним стояли два бокала, а в руках он держал уже откупоренную бутылку коньяка.
— Так рано я еще не пила, — криво попыталась улыбнуться Тоня, хоть в горле саднило от привкуса горечи и боли, которые висели в воздухе подобно сигаретному дыму. Но кивнула, соглашаясь. — Давай уж и позавтракаем, что ли. Нечего на голодный желудок пить, хоть и поминая, — поднялась и двинулась к открытой кухне, пока Дамир разливал им напиток.