Добро пожаловать в Детройт
Шрифт:
По всему выходит, что обе пропажи, и бомбы и ключа, выгодны в первую очередь «IAS», если, конечно, и то и то оказывается у них в руках. Учитывая, что в присланном Хизео файле указывается, что Ростовенко проводил встречи в клубе, и на этих встречах в разное время был и комиссар и Смитсон, а наш контуженный грек утверждал, что его использовали, как разменную фигуру... Выходит так, что Смитсон тоже действует в интересах «IAS», хочет он того или нет. Факты говорят, что чуйка Джеймса сработала, как надо... Тогда, скорее всего пиджак, которого похитили, был коллегой Смитсона. Коллега, который по не известной причине бежит из города, останавливается в отеле, где уже хранят некий груз, и у которого, по удивительному совпадению, отключен премиум-пакет услуг «Sol»... Попробуем раскрутить эту цепочку с обратного
Я достаточно долго подбираю слова для официального запроса, выверяя каждое предложение и очень аккуратно делясь информацией. Не упоминаю, конечно, о том, что их ави сбил, потенциально, «IAS», но выражаю соболезнования по поводу такого удара по имиджу и ресурсам парамедицинской корпорации и прошу оказать небольшое содействие в расследовании связанного с произошедшим в клубе похищения одного из корпоративных служащих. Тонкие намеки на то, что я хочу разобраться с этим делом до того, как за него возьмутся федералы и тоже найдут некоторую связь между «громким» клубом и совершенно незаметной пропажей человека, тщательно рассовываю по всему тексту небольшого, всего в 10 строк, письма. Наконец, удовлетворившись результатом, отправляю запрос, снабдив его положенной шапкой и подписью, на внутренний ящик «Sol», предназначенный для связи с городскими службами. Теперь остается только ждать их ответ. Сейчас бы наведаться к Сиртаки, да только тот лежит в бессознательном состоянии. Хорошо, что хоть из реанимации перевели, а то было бы крайне обидно – столько усилий и все в пустую.
Я, невольно возвращаясь мыслями к необходимости составить какой-никакой отчет о случившемся в клубе, закрываю почту и заблокировав компьютер, отключаю временно отображение информации по базе, чтобы не читать всплывающие строки о всех попадающихся на встречу коллегах. Сначала иду в кафетерий, а потом, с пластиковым стаканом в руке, спускаюсь в дальнюю курилку. Это в отдельных кабинетах можно было курить, а в общем, как у меня, на четырех детективов, такие вещи не поощрялись.
Курилка на втором этаже в дальней стороне здания была расположена самым неудобным образом для дневных служащих, но зато идеально для работающего сменами спезназа. И чаще всего пустовала, потому что эти парни, ожидаемо, оказывались в управлении только на пересменке. В итоге небольшая комнатка стала чуть ли не моим личным прибежищем, о котором знали разве что Шарп и Джеймс. Очень удобно, когда в кабинете полным полно народу: детективы, их стажеры, опрашиваемые ими свидетели, парочка адвокатов...
Прислонившись плечом к стеклу, я смотрел на город за окном, смакуя трофейную сигарету, которая отвратительно сочеталась с растворимым кофе и думал о том, что моя погоня завела меня куда-то не туда.
Хлопнувшая за спиной дверь заставила меня удивленно глянуть в отражение на стекле, а потом и вовсе обернуться.
— Э-э-э... — Вошедший, пахнущий дымом и какой-то едкой дранью достаточно молодой парень в неполной спецназовской форме, чей лоб, висок и часть щеки закрывал пластобинт, удивленно уставился на меня. — Доброго дня.
— Доброго дня, спец. Я тут у вас потрусь немного? В тишине думается лучше. Сигарету? — Все же это я вторгся на их территорию, так что следовало быть вежливым. Парень подошел ближе, угукнув, и аккуратно взял протянутую ему сигарету, с интересом изучив ее затянутый в тонкую коричневую бумагу корпус.
— Спасибо,— наконец отмер он, снова глянув на меня. Парень был высоким, как и я, но куда более плотного телосложения и, судя по тому, насколько аккуратным, бережным движением он брал сигарету затянутыми в перчатки пальцами – как минимум одна рука была заменена на имплант. Впрочем, иного от спецназовца в этом городе и ждать не надо было. Некоторые, спустя пару лет службы, обзаводились очень приличной начинкой, в долг, за счет полицейского управления, конечно, потому как без нее просто не могли бы выполнять свою работу. — Она чего-то пахнет как-то странно. Что в ней?
Коротко хохотнув на его заинтересованно-настороженный взгляд, я покачал
головой:— Просто настоящий табак. Кури, спец, не бойся, я легальной-то наркотой не увлекаюсь, а уж запрещенкой и подавно.
Парень еще раз благодарно кивнул и, сев на лавку у стены, прикурил от постоянно валяющейся тут зажигалки, периодически посматривая в мою сторону. А я снова уставился в окно, смотря на творящийся в городе упорядоченный хаос. Светлеющее небо то и дело расчерчивали пролетающие ави, лавирующие между небоскребами по проложенным для них воздушным трассам. Промышленная зона дымила чуть более жирным, чем обычно, черным дымом, и мне даже показалось, что я увидел мелькнувшую на ведущей в ту сторону дороге ярко-зеленую машину городской экологической службы, здание которой находилось не так уж далеко от нашего участка. Полыхнули мигалки патрульных машин, выруливающих от нашего участка и вгрызающихся в поток на дороге...
Свербящее чувство чужого взгляда усилилось и я, сделав последнюю глубокую тяжку, по привычке резко дунул на кончик дотлевшей сигареты и, пронаблюдав краткий миг её смерти, отправил окурок в урну.
— Тоже хочешь спросить про утренние новости? — повернувшись корпусом к сидящему на лавке спецназовцу поинтересовался я, и он, ухмыльнувшись, коротко кивнул.
— Задрали уже все, да? Не, я просто хочу узнать, почему в такое мясо не отправили нас, — он уже снял перчатки с рук и сейчас потер отливающими черным пальцами лоб, машинально поковыряв край пластобинта.
—Не трожь. Попортишь заклейку, придется к нашим докам еще раз идти, а те второй раз за день совсем не ласковые, — дружески одернул его я и он, хмыкнув, пальцы все же убрал. — Времени не было. Все случилось спонтанно, да и... Ты экранированный?
— На тридцать процентов, только основные, жизненно-необходимые внутренние импланты, — тут же ответил мне спецназовец. — Больший процент только у особого спецотряда. Но уж этого бы хватило, чтоб гражданских...
— Нет, парень, не хватило бы, — оборвал его я, чувствуя подкатывающее раздражение. Как мало осталось людей, которые понимают, что до сих пор не все решают импланты. Многое, но не всё. — Ты хорош, но против «эми» твои тридцать процентов не спасут.
Спецназовец поморщился и снова коснулся своей головы.
— Даже та-а-ак, — протянул он. — И как оно, под «эми»?
— Больно, — честно признался я. — Ощущение, что тебе поджаривает мозг. Подозреваю, что чем больше нейро-имплантов, тем хуже.
—Дерьмо, — мрачно подвел итог спецназовец и, сделав глубокую тяжку, посмотрел на сигарету в пальцах. — А можно еще одну? Классная штука, вкус почти как в вирт-фильмах про Старое время. Думал, ты шутишь про настоящий табак.
Я молча выбил еще одну сигарету из пачки и, проходя мимо спеца к двери, отдал её парню. Его слова про гражданских неприятно царапнули душу, хотя умом я понимал, что действительно ничего не смог бы сделать. Да, знай я, что случится после разборок с Ростовенко... А, к черту. Везде мякотки не подложить. Как бы не было противно, в смертях гостей клуба виноват даже не я, а один жадный до резонансных фоточек идиот, с напрочь отмершим инстинктом самосохранения. И хватит об этом.
Тихо курлыкнул коммуникатор в кармане и я, вытащив его, увидел уведомление от домашней умной системы, зафиксировавшей движение в квартире. Проснулись... Перебросив на линк снайперши входной код от двери на тот случай, если мои гости начнут бродить туда-сюда, я убрал комм обратно и отправился в кабинет. Предстояло сочинить максимально сухой отчет, а для этого — ознакомиться с присланными Джеймсом документами по делу. Отчетами от криминалистов, показаниями свидетелей... Больше цифр, меньше букв. Работа, любимая, мать её, работа.
А еще ехать на склад. Кстати, раз уж у меня прибавилось жильцов, надо бы коротко сообщить им о распорядке дня, мало-ли, какие у них планы.
Чуть помешкав, я покрутил в пальцах коммуникатор, и, выкинув в урну неподалеку опустевший стакан, все же набрал номер Раттаны, выбрав ее как меньшее из двух зол. Жизнерадостный голос кочевницы, которая очень старалась звучать серьезно и по-взрослому, ввинтился в мой мозг подобно раскаленной игле. Как в кочевнице, жизнь которой состоит, в первую очередь, из вопроса «а будешь ли ты завтра жить?» умещается столько оптимизма?