Дочь кучера. Мезальянс

– Разошлись?

Лира не смогла сдержаться и все же отвернулась от него, бросив взгляд на опустевшее крылечко. Она не верила, что все получилось вот так просто. Также как не могла взять в толк – откуда столько разочарования? Это должен был быть жест. Притворство. Все так и получилось.

– Решили не смущать вас, – раздалось рядом с какой-то задумчивостью.

– Все равно как-то все слишком просто, – озвучила она часть своих мыслей, – я думала, что цирк продолжится.

Граф нашел ее руку и сжал пальцы в приободряющем жесте, но едва ли она обратила на это внимание. Лира настраивала себя на то, что ей надо прекращать думать о всякой чуши и ждать чего бы то ни было.

– Они ждут нас в доме, – ответили рядом голосом, лишенным какого-либо веселья. – Не спешите расслабляться вот так скоро.

Она кивнула и сделала шаг вперед.

– Надеюсь без хлеба, соли, рушника и икон?

Эверт не ответил на этот вопрос, а задал свой.

– Марта?

– Мм?..

– Можно вас на минуту?

Ей не хотелось оставаться на месте и десяти секунд. Кажется, что она покачала головой. Уж лучше окунуться в бедлам, чем две лишние минуты ощущать это неловкое чувство.

– Хотите знать, что такое иконы и причем тут полотенце?

– Нет.

Граф все же повернул ее к себе.

– У меня нет ни беседки, ни розария.

Лира не понимала чего-то. Все стало отдавать изрядной долей сюрра.

– Еще немножко и мне вновь покажется, что я сплю.

Эверт покачал головой, дотрагиваясь до ее щеки в легком движении пальцев. Что до Лиры, то ее захватили его глаза, такие темные и завораживающие, с блуждающей в них искрой темного света. Его дыхание касалось ее лица и губ, щекотало их и тревожило сознание. Из груди чернокнижника вырвался тяжелый вздох.

– Безумие, – проговорил Эверт прямо ей в губы, прежде чем коснуться их. – Самое настоящее безумие.

Мужчина, напротив, прижимающий ее к себе одной рукой и поглаживающий лицо другой наконец поцеловал ее, смяв губы в жарком, таком сердитом и исступленном поцелуе. Его губы прикасались к ней еще и еще, с каждым разом все настойчивее, задерживаясь и облизывая их; горячие руки блуждали по телу, спине и лопаткам, соскальзывали на поясницу, прижимая к себе с силой, согревая тело и даря потрясающе сильные ощущения.

– Марта!.. – услышала она где-то на задворках сознания.

Она прильнула к нему еще ближе, не дав ему отстраниться, провела по колючей щеке ладонью, скользнула пальцами в волосы и притянула к себе, отвечая на поцелуй и позволяя сделать его более проникновенным и страстным.

– Эв!..

Лира застонала вместе с Эвертом. Это был не поцелуй, а какая-то мука и наслаждение.

– Марта, – проговорил Эверт, заглядывая ей в лицо ищущим и все еще темным взглядом. – Нужно остановиться.

Водоворот ощущений перестал затягивать ее в свою пучину, хотя, сердце еще продолжало стучать как бешенное, громко ухая в груди, горле и голове, путая из без того панически-восторженные мысли.

– Я прошу тебя, – проговорил он, срывающимся голосом, проведя по ее щеке еще раз. – Пожалуйста

Она кивнула, тут же прижатая к его груди. Поцелуй, который мог быть таким разным, но все же привычным для нее, потряс Лиру своей силой и охватившими тело и разум сильными и такими ошеломляюще ощущениями. Такого не было давно, если не сказать, что никогда.

***

Эверт еще держал ее. Изредка он улыбался чему-то, а вот Лира то и дело вспыхивала, глядя на него и эту улыбку.

– Спасибо.

Она не придумала ничего лучше кроме благодарности. Она и сейчас не может понять, что это было. Обычный поцелуй вылился в какое-то умопомрачение. Это он сделал или, все просто секундное умопомрачение?

– Хочу знать твое имя, – продолжал настаивать Эверт в первые минуты, потираясь о ее щеку своей, так и не выпустив из своих рук. – Перестань вредничать.

Лира не вредничала. Это в ней говорила женская суть и настаивала справедливость. Тоже женская. Он должен был ответить за содеянное, сказанное и вообще за то, как вел себя.

– Ты ведь скажешь мне его?

Лира нашла в себе силы улыбнуться и пожала плечами.

– Наверное.

Эверт вновь взглянул на ее губы и, тяжело вздохнув напоследок, кивнул.

– Хорошо.

Теперь они шли к дому. Она то и дело посматривала на темнеющие небо, замечая, как светятся в нем нити сотворенного волшебства. Это было невероятно и непостижимо.

– Что он наговорил тебе?

Лира пожала плечами. Сэгхарт мог бы и догадаться. Чему бы не стал радоваться сиятельный родственник в их ситуации? Лимите.

– Что и должен был. Тебе стоило обсудить все с ним. Для чего была вся эта спешка?

– Нет, – Эверт не остановился, чтобы объясниться с ней. – Я решаю, как мне поступать, если дело касается дел сердеч… семейных.

Лира кивнула, сделав вид, что не обратила внимание на оговорку и на то, как он избежал ответа на последний вопрос. Она разберется с этим сейчас или позже, но обязательно сделает это.

– Глава семьи – я и он знает это.

– Как скажешь, – пожала плечами Лира. – Как скажешь.

Она думала о предстоящем, внутренне готовилась к этому и все же продолжала надеяться на то, что все пройдет тихо и мирно. Одно дело изображать ссору, а другое дело скандалить по-настоящему. Ей после такого и не хочется ничего, кроме как – лечь и не вставать. Вот только она не представляет как это будет выглядеть в реальности. Вряд ли старый граф станет закрываться в кабинете или в своих покоях, удовлетворившись увиденным.

– Вот ведь! – проговорил Эверт. – Старый акшас!

Лира хотела знать кто это.

– Потом, – бросил Эверт. – Вечером.

Так и получилось: он ждал их в холле. Все такой же воинственный, насупленный, выжидающе грозный. Но не это поразило Лиру, а его окружение – каким-то образом пусть и в не совсем крошечном холле умудрился уместиться весь штат слуг. Кажется, что они продолжали пребывать, появляясь наверху и тесня тех, кто был внизу. За спиной графа, натянув на лица самые торжественные и вместе с тем гордые выражения лиц ютились лесса Кики и громоподобный Северик. В руках у кухарки блистал поднос с бутылью, рюмками и мисками с ягодами. Мажордом стоял позади, удерживая в руках какой-то отрез ткани, такого же красно-малинового цвета, как жидкость в бутылке.