Доктор Sex
Шрифт:
– Но бабушка же и близко не психиатр.
– Она лечила меня чаем, лимонами и своим жизненным опытом. Так что, кушай лимончики, детка. Помогает…
Глава 42. Заботушка
Дома тоскливо - ни Ведьмы, ни Няшки. К хорошему быстро привыкаешь...
И уже остыв, я теперь парюсь о том, что был слишком резок и категоричен.
Мое беспокойство по поводу Няшки шкалит, переходя в отторжение каждого ее поступка. Она все делает не так!
Мне хочется вырвать руль из ее рук, и рулить самому в ее жизни. Даже
И, возможно, стоило бы решать эту ситуацию, а не резать. Потому что дни идут, а мой абстинентный синдром не притупляется.
И я очень плохо сплю, ем… и в целом - раздражён и взвинчен. Зависаю... Загоняюсь... Курю-курю-курю...
Мне никогда не давались компромиссы! Я - максималист. И сейчас, возможно, поступил так, как поступил на флешбэках от ситуации с Зубаревой.
Не хочу я треугольников в своей жизни. Никаких. И даже то, что у них какие-то вечные тёрки и ссоры с Гуровым, это не повод пускать девчонку обратно в свое пространство. Она хавает последствия своего выбора, черт возьми! Люба не глупая девочка. И, наверное, видит для себя в этом всем какие-то смыслы. И эти вот ебанные смыслы со мной , увы, не совместимы.
Но уже зародившуюся в душе заботушку к девчонке обратно не засунешь.
– Ну, блять... ладно.
Для этого не обязательно идти на компромиссы, да? Просто сделай то, что хочешь, Истомин.
А я кое-что хочу…
Но без Зубаревой тут никак! Это удручает.
Невыспавшийся и раздраженный до чертей иду на работу. На улице очень холодно. И от досады и раздражения едет крыша - потому что Люба, какого-то хера оставила теплые вещи. А этот жлоб ее даже не одел.
По дороге вспоминаю, что не купил сигарет. И приходится вернуться в магазин.
Ну и конечно же из-за этого я опаздываю.
Собравшись морально, останавливаюсь у сестринской стойки, бросая взгляд в кабинет Зубаревой. Потому что она будет опять вопить, а мне нельзя ее теперь послать нахер. Моё эго протестует! Но я настраиваюсь на перемирие.
Студенты, теснясь, сидят за коротким конференц-столом. С листами.
– Вот здесь внизу, справа напишите свои ФИО, поставите свои подписи и дату.
– Под пустым листом?
– с сомнением переспрашивает Люба.
– Да, Няшина. Есть ещё вопросы?
– Стой, - ловит она руку одной из девочек.
– Это вообще-то противозаконно, Татьяна Борисовна. Мы не будем писать. Вы потом на этом листе что угодно можете распечатать, а мы будем нести за это юридическую ответственность.
– Что?!..
– Никто не пишет!
– забирает листочки из рук однокурсников Люба.
– Вы сначала напечатайте на них свой "инструктаж", а потом мы подпишем.
Ну, пиздец!
Ухожу в ординаторскую, думая куда сегодня прятать Няшину от расправы. Второй раз в морг - не гуманно. Хотя Марго говорит, что все окей.
Через пару минут залетает Зубарева.
– Я уж не знаю, кем тебе эта Няшина приходится, но извини меня!
– пафосно.
– Она меня, считай, уже прямым текстом нахер послала!
– И ты решила, что это здесь? Напрасно...
Оскаливается.
– Короче! С практики твоя Няшина отчислена.
Понял?Э-э-э...
– Это ты мне за крысеныша Гурова мстишь, отчисляя лучшую студентку?
– дёргаю бровью.
– Крысеныша?! Тебе у отца этого “крысёныша” защищаться ещё. Недальновидно, Истомин. Хотя ты никогда не блистал адекватом.
Компромиссы, сука... Ненавижу!
Вздохнув, втрамбовываю в себя обратно накипевший яд.
– Зато ты у нас всегда была рациональна, да, Таня?
– Да!
– дерзко и надменно.
– Ну что ты так возбудилась? Я, кстати, без сарказма сейчас. Оставь Няшину. Потом сочтемся.
– Ни за что! Из принципа!
Ладно…
– Предлагаю сделку - я спускаю на тормозах косяк крысёныша, и не раздуваю скандал, а ты - оставляешь Няшину. Никак ее не касаешься. Я найду чем ее занять до конца практики, чтобы она тебе не отсвечивала.
Поджимает губы.
– Ты с ней спишь? Игорь сказал правду?
– Пф! Тань, давай кофе попьем сегодня после работы? Пообщаемся...
– прищуриваюсь я.
– Хм...
– Ну, в самом деле, давай уже мирно жить?
– Ты мне это говоришь?
– поднимает брови.
Да-а-а... Потому что я тоже, сука, теперь рациональный. И Няшина мне важнее, чем постоянно окунать тебя в дерьмо. Хоть ты этого и постоянно заслуживаешь какой-нибудь дичью.
Ах, если б ты только знала, плохая девочка Люба, на какие сделки с собственным эго иду я ради твоего благополучия!
Зубарева теребит цепочку с медальоном.
– Окей...
Разворачивается на каблуках и выходит.
Так! Эвакуируем срочно Няшку, пока она ее ещё чем-нибудь не выбесила.
Отправляю их со Славиком помогаторами в приемную Скорой. Там опять жарко сегодня и просят помощь.
И через сорок минут спускаюсь сам.
Внизу много суеты. Двери впереди открыты, там мигалки Скорых. Нездоровая суета... Команда Скорой с дежурным врачём приемки, бегут с каталкой и капельницей к грузовому лифту. Оборачиваюсь им вслед. Авария, наверное...
Сердце, стукнув неровно в груди, отчего-то ускоряется, словно происходит что-то из ряда вон.
– Нам срочно нужна помощь!
– вылетает из палаты Слава.
Но врачей поблизости нет.
И я ускоряюсь, натягивая перчатки.
– Славик, что делать? Он не дышит!
– слышу знакомый голос, с нотками паники.
– Реанимировать?
– Господи, я ничего не помню!
– всхлипывает она.
– Надо качать... И рот в рот.
Я вижу грязное синее тату на шее пациента. Специфическую язву и скелетного типа лицо, как у бывалых зеков...
Слава кладёт руки пациенту на грудь. Няшина набрав громко побольше воздуха в грудь, нагибается над ним и...
Волосы по всему телу становятся дыбом!
– Куда?!
– перехватываю снизу за шею, возвращая в вертикальное положение.
– Куда ты свой рот суешь?!
Отталкиваю. Хотя хочется стукнуть ее слегка об стену для просветления!
– Ты ненормальная, Няшина??
– рявкаю на неё.
– Маску давай кислородную!
– Мы не знаем - где!
– хрипит она испуганно.
Хочется зарифмовать!