Докторица

При этом удалось внести в схему подготовки будущих космонавтов многие дополнения. Ведь никто тогда не знал, что случится с человеком, когда он поднимется на космическом аппарате за пределы земной атмосферы. И каких только гипотез не выдвигали, в том числе откровенно бредовых. А отвечающие за подготовку к этому "неизведанному" не могли отмахнуться ни от одной из высказанных версий, и расхлёбывали это всё на себе несчастные ребята – будущие космонавты. Вообще, только за то, что их в процессе этой подготовки заставила пережить безумная фантазия научной группы обеспечения процесса подготовки, я бы им всем авансом звания Героев присвоила. Ну чего, к примеру, стоит версия, что, выйдя из-под защиты атмосферы, организмы будут подвержены чудовищному облучению и первыми выйдут из строя органы зрения космонавтов, поэтому всю программу полёта они должны быть в состоянии выполнить вслепую. У меня возник резонный вопрос, что если от силы излучения они ослепнут, то едва ли они останутся в состоянии двигаться и адекватно соображать, но от меня отмахнулись, дескать, не моего это умишки вопрос. И курсанты в глухих тёмных очках сутками выполняли задачи, которые перед ними ставились, учились ориентироваться на ощупь и прочее, но это среди прочих вполне невинная забава, другие были куда хлеще. Даже попалась писулька одного фантазёра, который утверждал, что в условиях невесомости тело человека начнёт раздуваться и лопнет распираемое изнутри внутренним давлением, а кровь в сосудах вскипит и летальный исход неизбежен. Видимо автор, напрочь перепутал невесомость с вакуумом, но в этом примере вся абсурдность очевидна, а другие ведь пишут с аргументами. Я всё время вспоминала писульки собранные на меня флотским следователем в сорок первом году…

Пришлось тихонько подталкивать ребят к мысли, что при определённой траектории полёта самолёта можно создать на пару минут внутри условия невесомости, и провести исследования, которыми снять львиную долю выдвинутых предположений. Дураков среди этих ребят не было и идею уловили и реализовали моментально. Хотя может мои намёки ни при чем, и кто-то и без меня додумался. Но визгу и радости было! Получили ребята новую игрушку, надо же понимать. Два самолёта за полгода ушатали в ноль. Вот так и развлекалась. И даже поучаствовала в испытании и тестировании режимов использования придуманных костюмов. Честно сказать, жутко неудобно, но это нужно учесть, что я оценивала не использование в условиях, для которых он придуман, а просто как обычный лётный комбинезон. А судя по хвалебным словам, для лётчиков сверхзвуковых самолётов – это "самый цимес", как говорят в Одессе.

Отдельно прошла идея закрытого лётного шлема. Удалось тему сдвинуть, когда упомянула, что при катапультировании я бы как лётчик предпочла, чтобы фонарь над головой пробивал шлем, а не кости моего черепа прикрытые только кожей шлемофона. И вот здесь попала, как оказалось, в больную точку. Лётчики под пулемётом не соглашаются садиться в однокилевые самолёты, что из такого шансов покинуть его при околозвуковых скоростях и остаться живым – нет, даже при нормально сработавшей катапульте, ведь первые катапульты не выстреливали кресло с пилотом, а только выталкивали фонарь и сидушку сиденья, на которой на парашюте по традиции сидел лётчик. Работы по катапультным креслам ещё шли, и удовлетворяющего результата ещё не было. В это и влезла, не снимая нарядные босоножки. Пришлось рисовать два слоя прозрачного забрала, которые благодаря идеально сферической форме шлема могут убираться вверх и не мешать, если в данный момент не нужны.

На самом деле, это я так рассказываю, что вот такая умная и нарисовала. Когда что-либо начинаешь сама делать, особенно то, что до тебя никто не делал, то кочки на пути постоянно, дороги то ещё нет, вот и приходится спотыкаться и искать решения. Не зря ведь умные поговорку придумали, что "гладко было на бумаге, да забыли про овраги…", как нигде, к месту это присловие. Вот пришёл паренёк, есть у нас в команде умник, с оригинальным мышлением и взглядом на вещи, и заявил, что задний край выреза шлема мы делаем в корне неправильно, что его нужно удлинять и чуть отводить назад, а воротник лётного костюма сзади дополнять плотной вставкой, в которую язык шлема должен жёстко упираться. Знаете, что такое "хлыстовой перелом"? Когда водитель или пассажир при очень резком торможении или столкновении с препятствием автоматически напрягают мышцы корпуса и шеи, чтобы удержать голову от неконтролируемого движения по инерции вперёд, при остановке собственных мышечных усилий достаточно для того, чтобы голову не просто откинуло назад, а так резко закинуло на спину, что шейные позвонки не выдерживают, ведь мышцы не успевают отработать усилия нагрузки обратного знака. Похожее случается и при ударе в машину сзади, то есть подобно хлысту, по которому пускают волну движением переменного вектора. Но дело не просто в векторах динамических нагрузок, а в том, что результатом такого "закидывания" головы почти гарантирован компрессионный перелом шейных позвонков, со смещением или без – это уж как повезёт. Для предупреждения и защиты от этого и придуманы у автомобильных кресел подголовники. А началось всё с того, что при испытании истребителя с новой многоствольной скорострельной пушкой наш юный гений обратил внимание на слова лётчика, что при залпе машина колом встала, отдача такая, что словно в стену врезался. Он заставил испытателя пройти обследование и обратил особенное внимание на головную боль и появившиеся боли в шее. Выяснилось, что лётчик заработал компрессионный перелом шейного позвонка, к счастью без смещения, на полгода фиксирующий воротник и, к сожалению, запрет на испытательную работу по медицинским показаниям и ещё неизвестно, не зарубят ли ему позже полёты вообще. Так что отмахнуться от такой "глупости" не получится. А дальше начались поиски вариантов решения возникшей проблемы. Защита шеи лётчика – это очень хорошо и правильно, но это ограничение возможностей обзора, а в темечко каждому истребителю вбивают коваными ботинками, что постоянный обзор – это жизнь в бою, вспомнить только как азартно воевали лётчики с конструкторами, чтобы убрать гаргрот с самолёта. А тут не только из- за вероятности перелома шейных позвонков, но и конструкторы катапультных кресел подголовники требуют. И у каждого есть своё самое правильное мнение, в котором он абсолютно убеждён и отстаивает его со всем жаром, а я в этой толпе чуть ли не единственная в двух лицах: медика и пилота. В результате ищется истина… Да, ладно вам! Какая, простите, истина? Как часто бывает при решении технических задач, всё сводится к поиску оптимального компромисса. А с такой радостью вымученным статусом советника и чуть ли не эксперта я оказываюсь между двух, а то и больше, огней, и должна всех помирить и любой затык разрулить. Желательно быстро и одной левой…

Говорят, что в Афинском народном собрании при решении вопросов, правду часто выбивали кулаками. Наверно тут бы даже лучше было разрешить мужчинам носы друг другу помять, а то ведь красные, давление наверно зашкаливает, а так адреналинчик утилизировали и стресс схлынул, пока носы ватками затыкали, чем не профилактика инфарктов или инсультов? А дальше, мне как воспитательнице в ясельной группе, кого-то пожурить, кого-то осадить, кого-то чуть не по головке погладить и слёзки с носом утереть, но это я утрирую, все же взрослые и за дело болеют, но сути это не меняет. Рукава засучили и работать! Хотя, мне рукава засучивать не нужно. У меня уже давно хирургический рефлекс, манжеты терпеть не могу, но не люблю и короткий рукав, и при любом удобном случае рукава закатываю, вот такой психологический выверт…

Но это всё – цветочки, потому, что следом валом встали космические задачи. Вы не обращали внимания, что это за красивый такой контейнер с двумя гофрированными трубками космонавты нежно в руке носят? Нет, там не тот самый КЛЮЧ от ракеты, для команды "ключ на старт!", это резервуары для отведения жидких и твёрдых отходов жизнедеятельности организмов космонавтов. Кал и мочу ребята в этих контейнерах носят, если без умствований вещи своими словами называть. Мне про это Сосед рассказывал и показывал в своей памяти. Американцы в его мире пошли другим путём, они решили не мудрить с моче- и калоприёмниками, а сделали трусы, которые должны всё впитывать и превращать жидкость в густой гель. Занималась решением этой задачи фирма "Памперс" и потом двинула эти разработки в гражданское использование, а название фирмы стало нарицательным для наименования подобных трусов-подгузников. Вот только в моём понимании, сутками сидеть в своих выделениях, пусть даже обезвоженных – противно, тем более, что в невесомости не подмоешься. Это не малыша на руку положить и под краном попку грязную сполоснуть. А теперь представьте, сколько всего нужно сделать, чтобы придумать такую простую штуковину, которая при этом должна иметь многократный запас прочности и надёжности и могла работать при многократных перегрузках и в невесомости. И это всего лишь один маленький пример, а разных вопросов и аспектов, которые нужно решить, прежде чем запулить человека на орбиту не одна сотня. Да чего уж про организм, если даже писать ручкой в невесомости невозможно. Американцы чуть мозги не свихнули, чтобы заставить ручку в невесомости писать. Наши решили проще, не пишет ручка? Ну и ладно, будем писать карандашом… И одним из советников вокруг этого бедлама ваша покорная слуга… Не слишком покорная, если подумать, да и не слуга и не ваша… Ну и ладно! Шутит тётя…

Иногда мелькает мысль, а как бы было легко и хорошо, не занеси меня тогда нелёгкая в аэроклуб! Вот только в аэроклуб хожу регулярно и с удовольствием, обожаю летать. Только если для большинства в спортивном полёте важен кураж, работа на самом пределе машины и своих возможностей, то у меня совсем другой подход и интерес, мне важно добиться идеального выполнения фигур и всего комплекса. Если уж выполнять бочку с фиксацией положения через каждые девяносто градусов, так и добиться идеальной филигранности, чтобы точно девяносто градусов по креномеру и ни на градус меньше или больше и фиксация с отсечкой в назначенное количество секунд в каждом положении. Или выход в точку после серии фигур, считается допустимым отклонение до пары километров, ведь и ветер есть и ещё с десяток моментов, а мне интересно выйти с отклонением не больше пяти десятков метров, но не сломать красоту рисунка фигур. А это требует отработки навыков, оттачивания каждого движения и так приятно чувствовать, когда всё идеально получается. Я не участвовала никогда ни к каких соревнованиях, мне это не нужно совершенно, мне и на полёты время с трудом выкроить удаётся, но инструкторы утверждают, что по первому разряду летаю однозначно, а если бы ещё оценивали филигранную точность пилотажа, то и мастерское звание вручили… Но я летаю для души, ради того удивительного чувства, что подарил когда-то Бобик, когда замирало горячо под ложечкой, глядя на удаляющуюся под крылом землю… Может это такая форма сублимации, ведь моим единственным на всю жизнь мужчиной так безымянный Сосед и остался, не считать же бесчувственное знакомство с Пятаковым. А если даже и так, чем это плохо?

Но это меня снова в воспоминания потянуло, хотя сегодня сама обстановка настраивает на воспоминания. Все собрались у нас в Тейково, если точнее, то примерно в пяти километрах от бывшего городка Тейково, что в тридцати километрах на юго-запад от Иваново. Ещё в первые годы после войны под руководством Берии (а кому ещё Сталин мог такое масштабное дело поручить, сами понимаете), была начата государственная программа выведения из городов всех производств. И первые годы она шла со скрипом и страшным противодействием, никто не желал уезжать из привычного комфорта городов, ведь психология урбанизации успела пустить в мозгах прочные корни. Но потихоньку процесс шёл. И если вполне устроенные в комфортных условиях руководители разных уровней никуда уезжать не желали, то рабочие и рядовые сотрудники на эту ситуацию смотрели совсем иначе, тем более, что никто не планировал и не предлагал ехать в голую степь или непролазный лес и жить в палатках с готовкой еды на костре, одной рукой отгоняя комаров, а ногой отпихивая от ужина наглого медведя.

В качестве испытательной площадки было решено использовать мощный блок производств тяжёлого машиностроения существующий в Ленинграде, тем более, что он во время войны сильно пострадал и был больше чем наполовину эвакуирован. Начали серьёзную модификацию двух железных дорог, ведущих от Ленинграда в сторону Киришей и далее к Рыбинску и Ярославлю и ветку через Волхов и Тихвин на Череповец. Смысл заключался в том, чтобы после перестройки и модификации железной дороги по её протяжению разместить производства и жильё работников, распределяя производственные мощности всего цикла производства, опираясь на силы и мощности Череповецких металлургических заводов и машиностроительные и станкостроительные мощности Ленинграда, Рыбинска и Ярославля. Оказалось удобным и то, что эти районы исстари довольно безлюдны и малозаселены, за редким исключением. Работы было не на один год, но уже к пятьдесят первому году стало ясно, что программа заработала и имеет смысл.

Минимум в три пути полностью электрифицированная железнодорожная ветка с проложенными параллельно автомобильными дорогами высокого качества, возведённые по продуманным проектам жилые с полной инфраструктурой жилые микрорайоны, и расположение в шаговой доступности от рабочих мест стали своего рода символом новой послевоенной жизни. И рассказы жителей, которые раньше ютились в бараках и общежитиях, а теперь по желанию живут в благоустроенных квартирах или своих частных домах, а на работу не нужно ехать в переполненных автобусах или добираться с несколькими пересадками на другом транспорте, а ходят электрички, приуроченные к расписанию смен или работе учреждений. Вообще, электрички – это не только десятивагонные поезда, это и четырёхвагонные и одновагонные "подкидыши", фактически трамваи, для этого транспорта своя колея выделена. При этом есть возможность и в тот же Ленинград съездить на скоростном поезде и другие плюсы, вплоть до радости любителей рыбалки или разведения цветов у себя под окном… В общем, процесс выведения производств и освоения "жилых веток", как это назвали, ведь растянутые вдоль дороги производства и поселения уже нельзя назвать городами или посёлками, набирает обороты, вплоть до того, что во многих городах приняты решения, по ограничению нового строительства и освоения новых земельных участков, так в Москве Черёмушки до сих пор подмосковная деревня, а вот ветки в сторону Сходни, Реутова или Мытищ протянулись на сотни километров.

Мне в шестьдесят пятом, когда Мишка окончил училище, пришлось ехать из Москвы в Ленинград на скоростном поезде, я испытала потрясение. Для скоростных поездов на протяжении всего пути сделана двухколейная эстакада и скоростной поезд проходит путь между двух столиц чуть больше, чем за три часа и его движение не требует никаких особых мер по перекрытию основного пути и формирования для него специальных окон в графике движения, а есть путь-эстакада по которой идут скоростные и просто скорые. Скорость движения скорых поездов вообще уже официально утверждена не менее ста километров в час из расчёта всего маршрута. Правда это касается пока только уже переделанных по новым нормативам железных дорог, вот и проверю в октябре, я, наконец, дала согласие посетить знаменитую и старинную берлинскую клинику "Шарите", доеду ли я от Москвы до Берлина меньше чем за двадцать часов. Хотя цель поездки не только и не столько прочитать несколько лекций на медицинском факультете Берлинского университета, пообщаться лично со своими старинными партнёрами у "Карла Цейса" и "Золинген", уже пообещала Мишке, что приеду, посмотрю, как они живут на военно-морской базе Балтфлота в Лореане. В голове до сих пор не укладывается, что когда-то это была база кригсмарине, теперь это атлантическая база нашего Балтфлота, как базы в Сирии и Египте Черноморского или в Талиенване и Корейском Вонсане тихоокеанцев…