Долгая дорога к дому
Шрифт:
Если бы она проявила великодушие, если бы показала, как она его любит… он остался бы с ней! Он и так хотел этого… Испугалась, что бросит, наигравшись… А тут уж все от нее зависело.
Вывод один: хотела ты Пушкарева, чтобы любовь тебе преподнесли на блюдечке, без усилий с твоей стороны. А она, любовь – процесс взаимный. Нужно не только брать, но и отдавать, не только верить, но и понимать. Надо уметь не только прощать чужие ошибки, но и признавать свои.
Жданова она давно простила, но признаться, что была тоже не права, что поспешила, что все еще любит его – нет, на такое она не способна. Что же
Ах, если бы она могла вернуться в Москву! Там бы она могла видеть его… издалека… не часто… Со временем помирилась бы с родителями – неужели Миша им дороже родной дочери? Только жить с родителями, по их законам, она уже не сможет. Она хочет жить самостоятельно. Но на это нужны средства…
Катя вдруг встрепенулась: это она сможет! Найдет другую, хорошую работу, будет откладывать и купит себе квартиру! Нет, это вряд ли… Но хотя бы снимать! Но там, в Москве… С этой надеждой она и уснула.
Новый день развеял ночные надежды. Наутро началась прежняя жизнь: работа, работа… Вечерний чай на кухне с хозяйкой… Сериалы по телевизору, которые хозяйка любит, а она терпеть не может, и бессонные ночи… И обвинение самой себя, и понимание невозможности что либо исправить… и чувство безысходности…
Оно давило на нее в буквальном смысле: было трудно дышать, шевелиться, что-то делать. Все свободное время она лежала на своем диване, прикрыв глаза или глядя в потолок. Ничего не хотела, ничего не ждала… порой забывала поесть, а если хозяйка силком сажала ее за стол, ела вяло и неохотно – аппетита не было совсем.
Депрессия …Модное слово и страшный диагноз, но Катя не понимала, что больна. Плохое настроение – разве это болезнь? Неизвестно, как долго продолжалась бы такая ее жизнь, если бы однажды она не потеряла сознание…
========== Глава 8. ==========
Глава 8.
Жданов уже час, как пришел на работу. Большие дела не начинал, занимался мелочевкой – он ждал Зорькина . Вчера договорились прямо с утра обсудить ход проверки компании налоговой комиссией и выработать стратегию общения с ней. Андрей никуда не уходил из кабинета, а Николая все не было. Звонить ему не стал– может, с комиссией общается? Мешать не стоит… Но терпение кончилось, и он пошел в кабинет финансового директора сам.
– Светлана Федоровна, Николай Антонович с комиссией?
– Нет, он у себя…
– У себя?
– Как пришел, не выходил даже… Странный он сегодня – или заболел, или случилось что…
Первая мысль – Катя! (Катя-Коля, слова синонимы. Слова-братья. Сообщающийся сосуд). С вопросом о ней Жданов и вошел в кабинет
– Николай, что с Катей?
Зорькин сидел, сжав голову руками, и напряженно о чем-то думал.
– Николай! Ты слышишь меня?
– Послушай, Андрей… Мне надо срочно ехать… Она там одна. Совсем одна…
– Так, Зорькин! Я ничего не понимаю! Давай все по порядку.
– Ты уже догадался, я о Катьке. Она от мужа ушла
– Когда?
– Давно, относительно… Ну, вскоре после того, как я стал здесь работать.
– И…как она? Где?
– Я был у нее., ездил на выходные -
живет на квартире, работает в киоске… пока… Со временем подыщет что-то более подходящее. Дело не в этом. В больнице она. Мне ее хозяйка позвонила.– Почему тебе, а не родителям? Не мужу?
– Никто не знает, где она. А я визитку оставил на столе, хозяйка и нашла ее. Она сама Катьку навещала, а завтра уезжает на неделю, вот и позвонила
– Давно Катя в больнице?
– Уже две недели.
– Что с ней?
– Да непонятно… В клинике неврозов Катерина. Никогда Пушкарева нервной не была… Может, путает женщина? Ехать надо! А тут налоговая… Запутают они тебя…
Какое-то время оба молчали – думали. Наконец, Жданов пристально посмотрел на Зорькина.
– Николай! А если я поеду ?. Как ты на это смотришь?
– Не знаю… Мы-то с ней друзья… Но налоговая…
– Мне она тоже не безразлична… Ты же знаешь.
– Да, задачку нам задала Пушкарева… А езжай! Может, так даже лучше будет…
Что-то он не договаривал, Николай Зорькин… Верный друг… Хороший помощник. Но Жданову было не до него. Он уже мысленно был там, в Питере…
*
Прежде всего, он решил поговорить с лечащим врачом.
Врач внимательно посмотрел на него, долго думал, прежде чем заговорить.
– Вы не муж?
– Нет. Но…
– Не продолжайте, я понимаю. Что Вам сказать… Патологических изменений нет. Сильное истощение…
– Истощение? – перебил его Жданов, - этого не может быть! Она была…
– Вы не дали мне договорить. Речь идет об истощении нервной системы. Я думаю, она долго жила в гнетущей ее обстановке. Держа в себе какую-то боль. Возможно, потом был еще и стресс. Сейчас ничто не угрожает ее жизни, но она по-прежнему замкнута, ни с кем не разговаривает, даже не плачет. Я бы мог ее выписать домой, если бы был уверен, что там ее ждет теплая обстановка: семья, забота, понимание. Но к ней никто не приходит…
– Когда я могу ее увидеть?
– Сейчас неприемное время, но вы ведь издалека?
– Я из Москвы
– Зайдите в палату, я распоряжусь, чтобы Вас пустили.
*
В палате было довольно много больных: пять или шесть – он не обратил внимания. Он сразу увидел ее, Катю. Ее кровать была справа от двери, даже чуть-чуть за дверью. Видимо, был тихий час, потому что все обитатели палаты лежали, занимаясь каждая своим делом: читали, вязали, разгадывали кроссворды. Некоторые спали. Катя лежала лицом к стене, и не понять было: то ли спит, то ли о чем-то думает - глаза ее были закрыты.
Его появление вызвало удивление – время неурочное. Он тихо поздоровался, но все продолжали свои занятия, лишь двое кивнули. Возле ее кровати не было даже стула – «никто не приходит»,- вспомнил он слова врача. Присел на самый краешек кровати, положил руку ей на плечо. Ее ресницы дрогнули, но глаз она не открыла
– Ты мне снишься… как хорошо… - прошептали ее губы
Тогда он погладил ее по плечу
– Это не сон… Я с тобой… здесь…
Она резко села на постели, широко раскрыла глаза и замерла в беззвучном крике. Хотела броситься к нему, но замерла на полпути, только взяла его за руку, спрашивая глазами: «Можно я подержусь?» - и столько надежды, мольбы было в этом взгляде…