Долго, счастливо

– Ты ведь не захотел в прошлый раз ехать со мной.

– Я сам себя еще не считаю достойным выходить рядом с тобой выступать, - бормочу едва слышно, потому что действительно смущен. Предпочитаю уткнуться взглядом в тарелку и начать осторожно рисовать линии на фуа-гра.

– Не играй с едой, - я приступаю к еде и невольно улыбаюсь.
– Замечательный вкус.

Я начинаю есть тоже и улыбаюсь в ответ:

– Спасибо. Я старался.

– Чем занимался, кроме ужина?
– я разливаю вино и поднимаю бокал, предлагая выпить.

Я осторожно звеню краешком своего бокала по твоему и пригубливаю самую капельку, демонстрируя хорошие манеры. Потом пожимаю плечами:

– Проверил еще раз ту окислительно-восстановительную реакцию, которую упомянул в последней статье. Никак не могу понять, почему равновесие смещается влево с течением времени при нормальных условиях.

Отпиваю глоток и вздыхаю:

– Сколько раз тебе повторять - не понимаешь, возвращайся к основам. Ты забываешь мелочи, потому и не понимаешь.

– Ну Северус, это же парадокс. Равновесие у меня не хрупкое, оно стабильно держится около двух минут, а потом начинает ползти неуклонно влево. Такого не бывает, там что-то не то.

– Основы, - я морщусь.
– И давай обсудим это позже, сейчас у меня нет сил разбирать твои ошибки, - смотрю тебе в глаза.

– М-м-м... а на что силы есть?
– от твоего взгляда в глаза я начинаю покрываться румянцем и автоматически думать обо всяких нехороших вещах. Я не виноват, что он у тебя магнетический...

– Ты знаешь, - я расползаюсь в усмешке. Странно, но твое смущение до сих пор веселит.

– Ну Северус, ты же сказал на этот сервиз не рассчитывать...

– Правильно. Поэтому потерпишь до конца ужина. И до спальни.

Я покорно затыкаюсь и ем. Еда вкусная, но ты распалил мне воображение донельзя, так что теперь я думаю только о том, что будет после. Нет, нужно вернуть романтику. И я зажигаю свечи.

– И что это такое?
– приподнимаю бровь, глядя на маленькие круглые свечки, зависшие над столом.

– Романтика, - нахально заявляю я и смотрю на тебя как можно романтичнее.

– А не слишком ли ты взрослый для такой романтики?
– щурюсь и ухмыляюсь, подливая себе еще вина.
– Или ты решил в детство впасть?

– Я при тебе и так в детстве постоянно...
– я бурчу и опять смотрю в тарелку, верно заливаясь румянцем.

– Прискорбно, если это так.

– Почему прискорбно?..

– Потому что человек должен взрослеть. И я еще выявил у себя склонности к педофилии.

– Не шути так, - меня передергивает, и я смотрю на свечи.
– Я же не до такой степени ребенок...

Усмехаюсь:

– Порой кажется, что именно до такой.

Я обиженно надуваюсь и ем десерт. Он вкусный, но я этого уже не замечаю - из нашего романтического ужина получается черт знает что, и я бы сейчас действительно предпочел пойти в постель. Спать. Видеть сны.

Несколько минут я внимательно наблюдаю за тобой:

– Ребенок ты...
– я смеюсь и отставляю пустую вазочку из-под десерта.
– Очень вкусно, спасибо. А твое «детство» выглядит очень мило.

– На здоровье, - я слабо улыбаюсь и смотрю на тебя, утирая губы салфеткой.
– Я старался.

– Знаю, - я, поднявшись, подхожу к тебе и присаживаюсь на край стола.

А я поднимаю глаза и недоверчиво уточняю:

– Но ведь на этот сервиз не рассчитывать?..

– Правильно, - киваю и треплю по волосам.
– Поэтому в твоих интересах не заботиться о посуде и как можно быстрее оказаться там, где сервиза нет.

Я взвизгиваю от удовольствия и предвкушения еще большего наслаждения, висну у тебя на шее и направляюсь куда-то в сторону спальни - мне даже неважно, куда именно.

Хмыкнув, выжидаю пару мгновений и иду за тобой.

Уже оказавшись на кровати, я сдергиваю с себя одежду резкими и беспорядочными движениями, жадно глядя на тебя. Забавно, как пара твоих слов может изменить все мое отношение к происходящему в моей жизни. Пару минут назад я был готов обидеться на тебя до конца своих дней, а сейчас мне очень хочется упасть с тобой в обнимку на эти подушки и целовать, целовать, целовать...

– Запутаешься - упадешь, - с усмешкой качаю головой, глядя на твою поспешность. Совсем не изменился.

Я заканчиваю с дурацкой одеждой и, наконец, могу прильнуть к тебе, потереться о твою кожу своей, прижаться как можно плотнее и слиться с тобой в одно целое. Я горячий, юный и ужасно похотливый. Идеальный любовник, не правда ли, профессор Снейп?

– Ребенок ты мой...
– потрепав по волосам, я заставляю тебя упасть на кровать и начинаю раздеваться сам.

Я, устраиваясь на кровати, любуюсь тобой.

Да, гриффиндорцы, трепещите в священном ужасе: Гарри Поттер любуется раздевающимся Северусом Снейпом, получает от этого невыразимое удовольствие и хочет еще, еще и еще Снейпа. Больше. Как можно больше, дольше, сильнее, резче, нежнее... Я хочу своего любимого человека, в конце концов.

Раздевшись, я подхожу к кровати и смотрю на тебя:

– Видел бы тебя кто...

Я тяну тебя к себе, сваливаю прямо на себя и улыбаюсь:

– Эта привилегия - только для тебя. Я же только тебя так люблю.

– Северус, я волнуюсь, - честно признаюсь я в трехсотый раз за два дня симпозиума. Это первый раз, когда ты позволяешь мне выйти вместе с тобой на публику, и от сценического страха у меня трясутся руки и подкашиваются колени. Прямо как перед нашим первым сексом...

– Из-за чего?
– я приподнимаю брови, глядя на тебя. Я не вижу ничего страшного в том, чтобы выйти со мной на сцену, тем более, что ты это уже делал.
– Я сам буду все объяснять, тебе надо будет лишь выполнять описанные действия.