Долгое дело

Анна Григорьевна была женщиной веселой - на ее загорелое крупное лицо то и дело падала улыбка, тут же ею сгоняемая. Видимо, помнила, что говорит с работниками милиции.

–  Какой-нибудь подозрительности. К примеру, знаете, как воруют карманники? Обязательно левой рукой в правый карман.

–  Не знаю, не воровала.

–  Анна Григорьевна, - Кашина откусила печенье, жмурясь от удовольствия, - корицу клали?

–  И корицу, и кардамон.

Хозяйка дала свободу улыбке, наконец-то показав, почему не давала ей свободы раньше, - зубы, крупные и редкие зубы, может быть слегка выступавшие. Но они не замечались, отвлекаемые добродушной улыбкой.

–  Не подумайте, что мы не можем. Сейчас, знаете ли, наука на высоте, сказал Леденцов, упершись в хозяйку немигающим взглядом, но продолжая жевать печенье.

–  А я и не думаю.

–  Допустим, вас убьют, а труп сожгут... Так эксперты по костям скажут, кто вы были - мужчиной или женщиной.

–  А могут эксперты узнать по костям, дураком был человек или наоборот? - заинтересовался наукой Петельников.

–  Дурак, товарищ капитан, категория не научная.

–  Зато реальная, - лениво возразил старший инспектор.

–  Анна Григорьевна, плед на тахту сами вязали? - Кашина разглядывала комнату.

–  Сама, шерсти было не напастись, - улыбнулась хозяйка во всю ширину лица, позабыв про свои зубы.

Петельников вдыхал запах ванили, а может быть, корицы с кардамоном. В детстве, в их неустроенной семье, никогда ничего не пекли. В квартирах приятелей стоял теплый дух пирогов. И ванили, а может быть, корицы с кардамоном. С тех пор эти запахи значили для него не только сдобу, а прежде всего семейный уют. Интересно, печет ли Светлана Пленникова? И любит ли ваниль и корицу с кардамоном?..

–  Допустим, вашу квартиру обокрали... Эксперт по микрочастицам опознает преступника.

–  Уж лучше бы не обокрали.

–  Допустим, в парадном на вас напал мужик...

–  Ешь печенье, - приказал Петельников.

–  Да, угощайтесь, - поддержала хозяйка.

–  Анна Григорьевна, одна живете? - спросила Кашина.

–  А как вы узнали?

–  По односпальной тахте, - успел вставить Леденцов.

Петельников скосил на него осатанелый взгляд. Леденцов ринулся пить чай мелкими и быстрыми глотками, закрыв лицо громадной чашкой.

Хозяйка вздохнула, адресуя этот вздох Кашиной.

–  Одна. Был муженек...

–  Развелись?

–  Не человек, а низменность. Посудите сами... Год пил, год сидел и год как вышел. Пораскинула своими потрохами: чего ж так век-то свой заедать?.. И вот одна. Да ведь вы ж ко мне пришли не про муженька слушать...

–  Нас цистерна интересует, - согласился Петельников. - Анна Григорьевна, а где-нибудь по дороге не могли ее открыть?

–  Она ж ко мне приходит опломбированная.

–  Ну а во время торговли?

–  Господь с вами! На нее лезть надо.

–  Почему ж молоко скисло?

–  Не ведаю.

–  Я вам скажу, - мрачно пообещал Петельников.

–  А вы знаете?

–  Женщина сквасила его взглядом.

Они ждали ее смеха или хотя бы улыбки. Но, помолчав, Анна Григорьевна задумчиво согласилась:

–  Глаз бывает очень вредный. В нашем селе Перерытое жила тетка Баиха. Посмотрит на ведро парного молока - и все, простокваша. Глянет на четверть самогона - и все, можно не пить, в нем ни одного градуса не осталось. Лягушек взглядом убивала...

–  Вредный пережиток, - не выдержал Леденцов.

Петельников воззрился на рыжую копну волос.

–  Я к тому, товарищ капитан, что, допустим, ведро можно сквасить и взглядом, а цистерну литров на пятьсот взгляд одного человека не возьмет.

–  Могли плохо и вымыть, - заметила хозяйка.

–  А Калязина покупала молоко до прихода в прокуратуру, уже зная, что оно кислое, - добавила Кашина.

Петельников опустил руку в карман, достал несколько фотографий Калязиной и рассыпал из перед Анной Григорьевной:

–  Видели эту женщину?

–  Нет.

–  Молоко она когда-нибудь брала?

–  Не запомнилась.

Хозяйка виновато оглядела гостей, которых ей так не хотелось огорчать.

–  Анна Григорьевна, я потом запишу рецептик этого печенья? - спросила Кашина.

–  Ради бога...

Тут Петельников обратил внимание на это печенье, которого в громадном блюде осталось несколько штучек. Леденцов жевал его с праздничным воодушевлением.

–  Корица-то вредна, - буркнул ему Петельников.

–  А что от нее?

–  Корой покроешься.

–  Пусть кушает, я еще принесу.

–  Ему уже хватит. Анна Григорьевна, вспомните какие-нибудь детали того дня, которые показались вам необычными.

–  Да нет таких деталей...

–  Тогда расскажите подробно, как шла торговля.

–  Обыкновенно. Стоит очередь, я наливаю в бидоны, получаю деньги... Бывает, что у меня нет сдачи. Тогда покупатель идет менять в булочную или ждет, пока я насобираю рублей. Ну случается, краник заедает. Беру молоточек, стукну раз... Чей-нибудь бидон пролью, бывает... А что еще?

Петельников вздохнул. Хозяйка опять виновато поежилась от неумения им угодить.

–  Анна Григорьевна, абажур сами делали? - обрадовалась Кашина.

–  Все сама, кроме каркаса, - тоже обрадовалась хозяйка, уходя от непонятной для нее беседы.

–  Очень мило...

–  Товарищ капитан, разрешите задать хозяюшке вопросик?

–  Пусть парнишка разузнает, - поддержала она.

Петельников кивнул.

–  Анна Григорьевна, погода какая стояла?

–  Тепло было, не по-осеннему.

–  А в чем вы были одеты?

–  Юбка, курточка, а сверху белый халат...

Петельников и Кашина переглянулись. Леденцов это заметил и быстро проговорил:

–  В нашем деле важны мелочи, товарищ капитан.

–  Правильно, об этом и в кино показывают, - подтвердила хозяйка, всплеснула руками и суетливо зачастила: - Вспомнила, господи! Часов этак в одиннадцать подходил задумчивый мужчина в очках, выпил стакан молока и сильно огорчился, что первая цистерна скисла. Все спрашивал, как да почему...