Доллары царя Гороха

– Киса придумал автоматическую мойку для собак, – воскликнула я.

– С ума сбеситься! – подскочил Дегтярев.

Но я уже бежала к сарайчику. Домочадцы без лишних слов пошли за мной.

Кисы дома не оказалось, очевидно, он уехал по делам и застрял в городе, но бочка, из которой тянулся провод со штепселем, стояла там же, где и утром, возле кустов. Я быстренько объяснила своим принцип действия «бани».

– Наливаем воду, сажаем собаку, опускаем крышку, высовываем ее голову в отверстие, фиксируем зажимы и включаем.

– А где розетка? – поинтересовалась Маня.

– Вот на избушке, снаружи.

– Ну и ну, – покачал головой Дегтярев, – а Снапуна не шандарахнет током? Я считаю, что это слишком радикальное решение проблемы. Конечно, мне не нравятся перемазанные золой псы, но не до такой степени, чтобы подключать их мокрыми к электросети.

– Принцип стиральной машины, – пояснил Кеша, внимательно изучивший агрегат, – можно испытать в действии. Только понадобится четыре канистры: две на стирку, две на ополаскивание.

– В чем проблема? – влезла Ирка. – Можно пару раз в Ложкино скататься.

– Сложность не в доставке воды, – вздохнул Кеша, – а в том, каким образом заставить Снапуна залезть в бочку с водой! Он же к ней даже близко не подойдет. А поднять ротвейлера и запихнуть туда – мне, извините, не под силу.

Мы призадумались и в результате мозгового штурма нашли решение. На дно пустой бочки бросим несколько шоколадных конфет. Это лакомство строго-настрого запрещено собакам, но Снапик один раз в своей жизни попробовал трюфели и теперь сломя голову полезет за ними куда угодно, хоть в огонь. Когда пес прыгнет в бочку, мы моментально захлопнем крышку, а потом осторожно отодвинем его голову вбок и в узкую щель между шеей ротвейлера и краем отверстия зальем воду с шампунем.

Выработав стратегический план, мы принялись его осуществлять, и сначала все шло как по маслу. Кеша слетал в Ложкино и привез воду. Ирка нагрела ее кипятильником, мы плеснули в канистры мыла и стали звать Снапа.

Ротвейлер, не ожидавший ничего плохого от простой бочки, мгновенно явился на зов. Мы, предусмотрительно укрыв канистры в кустах, хором засюсюкали:

– Котик пришел! Мальчик хороший! Хочешь трюфель? На, возьми!

Снап проглотил одну конфету, протянутую Машкой, и затрясся от восторга. Я развернула еще два трюфеля, бросила на глазах у ротвейлера их в бочку и предложила:

– А ну, прыгай за вкусным!

Наивный, не думавший о подвохе пес мигом влетел в бочку. Дальше мы сработали как военные, готовящие оружие к бою. Машка и полковник мгновенно опустили крышку и защелкнули замки. Снап высунул в отверстие голову и недоуменно гавкнул.

– Прости, милый, – повинилась я, – нехорошие хозяева обвели тебя вокруг когтя.

Кеша вытащил канистры, Снап завыл. Но никто из нас не обращал внимания на ужасающие звуки. Наш ротвейлер, сообразив, что хозяева решили его «освежить», устраивает такие концерты всякий раз.

Наконец воду залили, и Кеша воткнул вилку в розетку. Послышалось мерное шипение, плеск… Снап неожиданно замолчал. Бочка тряслась, голова пса тихо покачивалась из стороны в сторону. На морде ротвейлера было написано искреннее удивление, настолько глубокое, что он забыл про «оперную партию».

– Класс! – завопила Маня. – Прикол! Ну, Киса! Гений! Да я ему завтра же десять заказов на эту помывочную машину принесу! У Сыромятниковых Клаус вечно по ванной скачет, а Базаровы своего Чарлика в бассейн спихивают и пытаются намылить, пока он от стены до стены плывет. Так, где мой фотоаппарат?

– Интересная система, – одобрил Дегтярев, – одна недоработка: голова грязной остается.

– Если его с мордой прикрыть, – элегически протянула Ирка, – то назад вытянешь абсолютно чистый собачий труп!

Аркашка щелкнул тумблером, из резинового шланга вылился абсолютно черный мыльный раствор. Мы залили воду для ополаскивания, вновь включили агрегат и принялись нахваливать Кису.

– А теперь еще и отжать можно, – сообщила я, когда Аркашка спустил во второй раз воду, – Снап выскочит почти сухой… Ну-ка переведи рычажок вперед.

Бочка затряслась, сначала медленно, потом быстрей, быстрей, быстрей… Голова Снапа замоталась из стороны в сторону. «Ванна» набрала немыслимые обороты, я не могла уследить за вращением морды ротвейлера и зажмурилась.

– Чего-то она не останавливается, – протянул полковник.

– Цикл отжима всегда длинный, – пояснила Ирка.

Я открыла глаза. Бочка скакала вокруг избушки.

– Ой, надо выключить, – вырвалось у меня.

– Почему? – удивился Дегтярев. – Пусть его получше отожмет, он же феном себя сушить не дает.

– Как бы ему плохо не стало! – воскликнула я. – Так трясет, сейчас голова оторвется.

– Ему очень хорошо, – убежденно заявил полковник, – он просто в кайфе. Видите – молчит!

Я не нашлась, что возразить, но тут Маня заявила:

– Да бедняга просто не может завыть. Если тебя в эту бочку посадить и начать трясти, ты сумеешь слово произнести?

– Меня? – с интересом протянул полковник. – Сюда?

Кеша щелкнул тумблером. Бочка послушно замерла, Снап заорал с такой силой, что у меня заложило уши. Кеша и Дегтярев подняли крышку, стерильно чистый ротвейлер выскочил из «бани» и стремглав понесся в дом. Радуясь, что все отлично завершилось, я тоже пошла в избушку. Маня, продолжая во весь голос восхвалять «собакомойку», бежала впереди. Аркашка и полковник остались у бочки.

Выпив чаю, я села в гостиной и уставилась в телевизор. Сегодня предстояла редкая радость: канал НТВ решил повторить сериал про мисс Марпл. Я очень люблю книги Агаты Кристи и с восторгом смотрела фильмы по ее произведениям, но наше телевидение почему-то вечером показывает жуткое кино со стрельбой, натурально умирающими людьми или ленты, где основное действие, опять же с пугающей достоверностью, разворачивается в сумасшедшем доме, тюрьме, на зоне. Старомодные ленты, где о покойниках говорят, но не демонстрируют постоянно реки крови и предсмертные судороги, идут либо рано утром, либо после полуночи. А сегодня, о радость, мисс Марпл решили показать не так поздно.

Схватив упаковку орешков, я влезла с ногами в еле живое от старости кресло, распахнула окно и вытащила сигареты. Да, мне строжайше запрещено курить в доме. Но ведь мы не в Ложкине! Между прочим, Ирка выплескивает воду в окно, мотивируя наглые действия просто: тут так можно. И никто ее не осудил. Следовательно, я имею полное моральное право побаловать себя «Голуаз».

Вечер превратился в сплошное удовольствие. Милейшая старушка лихо расследовала преступление, кешью оказались непережаренными, сидеть в кресле с сигаретой во рту было невероятно уютно. Ей-богу, тут курить намного приятнее, чем в каморке под лестницей.