Должница
Шрифт:
– Постойте. Мы можем ей помочь?
– Помочь?
Смех Руднева начинает гулять по округе. Сначала тихо, затем все громче и громче. Словно я сказала что-то смешное. Глупое. Абсурдное. Только человек без сердца может смеяться столь откровенно с пулей в плече.
На лицах его охраны появляется усмешка, и поначалу они умело ее маскируют, а затем с разрешения босса начинают смеяться в голос. Очень громко.
Еще никогда я не чувствовала себя столь унизительно.
Кусаю губы, прикрывая живот в защитном жесте. Мне не нравится его брат. Совсем не нравится. С ним страшно.
–
Этой фразой он кого-то мне напомнил. Так любил говорить Руднев. Руднев, которого уже нет в живых.
– Помочь ты должна только своему ребенку. Забирайся в салон.
Глава 23.
Давид садится рядом со мной. Далеко и в то же время очень близко. Его тело обнажено, а рубашка в крови лежит на коврике в ногах.
– Черт, это моя любимая рубашка. Мама подарила, - с досадой говорит он.
Я удивленно смотрю на него. А кровь его не волнует? А смерть брата – не волнует?
Всю дорогу он вытирает салфетками свои руки. Почти все они становятся алыми. Еще одну упаковку протягивает мне.
– Вытри слезы. Как себя чувствуешь?
Я пожимаю плечами.
Давид надевает на свое натренированное тело чистую черную рубашку. Черную, будто знал, что придется пачкаться в крови.
– Ну, как себя чувствуют, когда там что-то плохо с беременностью? И хватит меня бояться.
– Я не знаю. Я никогда не была беременна, - тихо отвечаю я.
Давид щурится и приказывает водителю ехать быстрее.
Он привозит меня в ту же клинику. Минуя регистратуру, сразу заводит меня в тот же кабинет. Мама Макара совсем не удивляется тому, что вместо Руднева я приезжаю с его родным братом. Мужчина тепло обнимает женщину, но сперва она занимается мной.
– Девочка стресс испытала. Нельзя потерять ребенка, Василиса Павловна, - с нажимом говорит Давид.
Давид - старший или младший?
– Я слышала, все новостные заголовки об этом трубят. Приношу вам свои соболезнования, - приговаривает мама Макара.
Выглядела она неважно.
– А что случилось? – уточняю я.
Давид поворачивается ко мне, пристально вглядываясь в мое лицо. А я и правда не понимаю, что случилось. Только помню эти выстрелы и еще… истошный женский крик.
– Что с ней? – хмурится Давид.
– Переволновалась. Тихо, Давид.
Василиса Павловна укладывает меня на кушетку. Быстро включает аппаратуру. И только через несколько минут, лежа на кушетке и слушая указания врача, я вспомнила.
Руднев не приехал за мной, потому что не смог. Его убили.
– Руднев умер? Это конец? – шепчу я, глядя в потолок.
– Буквально несколько часов назад. Он был в дороге, когда раздался выстрел.
За мной выехал. Меня спасать выехал. А его убили.
Вика все предусмотрела. Она знала, что Артема уже нет в живых.
– Главное, что плод не пострадал. Сейчас как раз пройдем плановое обследование, а затем я проведу тебя к другим специалистам. Ты выглядишь неважно. Кстати, мамочка… на твоем сроке
я уже могу сказать тебе пол малыша.– Скажите...
– Мальчик у тебя, дорогая. Наследник Артема.
Давид приближается, заглядывая в экран. Явно ничего не понимает, но лицо его преображается. Я тоже улыбаюсь, когда после всех пройденных врачей и сданных анализов Василиса Павловна вручает мне фотокарточки, где можно увидеть развивающуюся во мне жизнь.
– Мальчик - это замечательно, - говорит Давид.
– Да, племянник твой, - расцветает женщина, - перейдем в другой кабинет, Давид. Я вижу, что тебя беспокоит. Рубашка, хоть черная, но кровоточит на правом плече. Я проведу операцию и наложу тебе швы.
Кажется, что Василиса Павловна знает этих братьев намного лучше, чем может показаться на первый взгляд. Словно она выручает их не в первый раз.
Давид и мама Макара уходят. Стеречь меня остается половина десятка его охраны. Я держу в руках фотокарточку и чувствую слезы вперемешку с улыбкой.
– Я не позволю тебе забрать у меня ребенка, Руднев Давид. Даже если ради этого мне придется свернуть горы и убежать на другой конец света, - обещаю я.
Вскоре они возвращаются.
– Отвези ее домой и не оставляй без присмотра. О ней кто-то должен заботиться, Давид, - указывает Свиридова.
Прямой намек на Давида. Вот только и без Василисы Павловны было понятно, кто станет моим надсмотрщиком на оставшиеся четыре месяца беременности.
– Конечно. Я позабочусь о ней, - обещает Давид.
Его заботу я почувствовала сразу, как только он привез меня в свой дом и вручил пакет с окровавленной рубашкой. Моя рука дрогнула.
– Мамин подарок. Если хоть раз появлюсь не в ней, она меня убьет. Отстирай.
– Отстирать? Ее уже невозможно отстирать! – прожигаю его взглядом, едва не сжимая кулаки.
За кого он меня принимает?!
Давид, встретившись со мной взглядом, усмехается и бросает по пути куда-то:
– Дитя 21 века. А ты попробуй.
И откуда он такой взялся? Из эпохи динозавров?
– Сколько же тебе лет? – прищуриваюсь, упираясь взглядом в его спину.
– Старше брата, - краткость – сестра таланта.
– Вообще-то я хочу есть. И отдохнуть, - нагло высказываю свои желания, едва не загибая пальцы.
– Отстирай, и будем есть.
И вот мы ненадолго встречаемся взглядом перед тем, как он уйдет восвояси. И оставит меня с окровавленной рубашкой один на один.
Знакомство с братом Руднева началось весьма не сказочно. Более того, его поведение было непонятным мне. Однако, я сразу уловила тонкую нить, за которой шутки с Давидом лучше было не шутить.
Да, он был непробиваем, но кто знает, что будет, если стену все-таки пробить? Потоп? Цунами? А может, и вовсе нагрянет конец света? Для меня разумеется.
Поэтому я выбрала другой путь. Ведь я хочу сбежать. А это значит, что нужно придерживаться его правил, всячески отвлечь его чуйку и отвести от себя подозрения. Пусть расслабится, пусть доверится. Ведь я для него – тоже должница. И если ради свободы мне нужно будет стирать его окровавленные рубашки и готовить еду, то я сделаю это.