Должница

– Лучше молчи, - хрипит он, велев мне закрыть рот.

И следом точно также он сцепил свою руку, фактически привязав меня к себе, а ключ от наручников положил в карман брюк.

Вот и все. Добегалась.

Он велел молчать, и я молчу, сцепив руки в замок. На правой ощущается жжение холодного металла. Руднев сидит у окна, а мне приходится двигаться по сантиметрам каждый раз, когда он тянет руку сильнее. Я остановилась почти рядом с ним и сжала челюсти.

Я снова дернулась вместе с тем, как Руднев поднял левую руку. Наручники неприятно звякнули, а запястье заныло от безысходности. Он кому-то звонил.

– Подготовь документы прямо сейчас, - он кому-то скомандовал.

Все тело болит, ну и пусть. Зато скоро я увижу сына. Сердце в груди затрепыхалось сильнее от этой мысли. Неужели увижу? Неужели все закончилось? Могу я надеяться на хорошее, если теперь я знаю правду? Руднев не пытался отправить меня в больницу, и не я, а Вика была разменной монетой. Сердце грелось от мысли, что скоро я буду рядом с Богданом.

Только одного я не понимаю: как быть с Рудневым? Что он хочет от меня? Почему уже несколько человек, один из которых – враг Руднева, назвали меня его слабостью?

Я думала, что мои мучения закончились, но сердце тревожно забилось при виде заброшенных зданий. Мы въехали в какой-то промышленный район. Я чуть пошевелила рукой, прилипая к окну, а мою шею тут же обвила сильная рука, прислоняя к кожаному сидению. Руднев был зол, и хватка его была больная. Наверняка останутся следы на шее.

– Ни одного движения ты не делаешь без моего ведома, поняла?

Яркие глаза Руднева впились в мои, а я вцепилась в его руку, пытаясь ослабить хватку. Он перекрыл кислород.

– Я задал вопрос. И лучше бы тебе подчиняться мне, Аля.

Не зря сердце билось тревожно. Глотая воздух, я едва киваю ему, но Рудневу этого недостаточно.

– Отвечай!

– Поняла, - прохрипела я.

– Артем Ильясович, мы приехали, - в зеркале я встретила сочувствующий взгляд водителя.

Едва я почувствовала свободу, как тут же закашлялась, но времени отдышаться мне не дали – Руднев потянулся на улицу, а ключ от наручников он оставил в машине. Значит, отстегивать меня не собирается. Жить буду.

Весна стояла прохладная, а верхняя одежда осталась в клубе. Я едва поспевала на каблуках, не успевая думать о том, что меня ждет на этом заброшенном заводе.

Здесь не было Богдана – это совершенно точно. И я не знала, что Руднев хочет взамен на мое желание увидеть сына. А он явно что-то задумал.

Первый фонарь встретился у скрипучей двери. Руднев распахнул ее передо мной, взглядом веля входить. Выбора не было. Внутри я поежилась, а в глаза впился до невозможности яркий свет.

Мы вошли в подвал, освещаемый одной грязной лампочкой. Она свисала с потолка к столу, к которому Руднев меня подвел. Надавив на плечи, он усадил меня на стул и тогда на противоположном конце стола я увидела третьего человека. Его привезли сюда заранее.

Мужчина лет пятидесяти молча протянул Артему документы. Я взволнованно облизала губы, внутри все пересохло от жажды и страха. Если меня он привез сюда, то куда дел Игоря? Что сделает с ним? Хотя это волновало меня в последнюю очередь, но все же судьба его предателей была мне интересна, ведь, по сути, я тоже являлась предательницей. Я связалась с его врагом.

– Я могу объяснить… - вызвался мужчина, поглядывая на меня с интересом.

Он адвокат, я пойму это позже.

– В объяснениях не требуется. Она подпишет все, - заявил Руднев.

Адвокат замолчал. Мое сердце билось гулко, я слышала каждый его стук.

Резкими движениями пролистав до нужной страницы, Артем припечатал лист передо мной. В мою правую, сцепленную металлом, ладонь он буквально всунул ручку.

– Подписывай.

– Что это? – осмеливаюсь поднять взгляд на Руднева, - имущество? Нужно переписать имущество?

Шершавая ручка замирает в моих руках, готовая тотчас же сделать злосчастную подпись. Пытаюсь прочитать договор сама, но головная боль не собирает слова воедино, а лампочка начинает дотошно моргать. Мои пальцы, измазанные в грязи и крови, пачкают бумагу.

– Это твой шанс вернуться к жизни с Богданом. Ты станешь моей женой.

Разъяснения Руднева короткие, но они заставляют меня сжать ручку со всей силой. Я была готова на все, но становиться его женой… это звучало абсурдно со всех сторон.

Тишину разрывает грохот. Руднев дергает стул рядом со мной и резко садится, больно хватая мое лицо своими пальцами.

– Я бы дал тебе время подумать, но выбора у тебя, откровенно говоря, нет. Подписывай, если хочешь увидеть сына, Аля!

В глазах стоит пелена, когда я понимаю, что это конец. Я сама подписываю себе золотую клетку и жизнь со зверем.

– Или ты ждешь помощи от Одинцова? Поверь мне, даже он бы согласился на это предложение. Все лучше, чем пытки. Веришь мне?

Руднев распаляется в агрессии. Он резко поднимается, отбирая у меня бумаги.

– Что ж… - он иронично усмехается, но глаза его серьезны.

А его голос… его голос сулит мою смерть.

– Я все подпишу, - шепчу хрипло.

Руднев смягчается. Он отпустил мое лицо, но на подбородке и губах я по-прежнему чувствую хватку его пальцев. Мужчина в темном уголке стола притворяется невидимым, наблюдая за преступлением.

– Умница, Аля.

Черкаю ручкой в углу листа. Ни о чем не думаю. Я лишена свободы теперь раз и навсегда. Размазываю чернила там, где велят. Голос Руднева становится добрее, а у меня в груди разгорается огонь.

Почти год назад я даже не подозревала, что стану женой Руднева. В страшном сне не снилось, что ради встречи с сыном я подпишу все это.

– Поздравляю вас, Артем Ильясович, - мужчина поднялся из-за стола и торопливо собрал бумаги, - все будет сделано.

Он вышел из подвала, а мы остались сидеть. Руднев не сводил с меня взгляда, а я все пыталась его отвести. Что еще здесь нужно сделать?

– Я хочу увидеть сына, - прошу я.

– Сначала расскажи мне, что у тебя было с Одинцовым?!
– его взгляд пригвоздил меня к стулу.

В противном случае он будет меня пытать?

– Ответь, кого я взял в жены? – он злится от возможной измены.

– Я не спала с ним! Не спала, если ты об этом, - огрызаюсь в ответ на его жестокость.

Руднев прищурился. Почему его волнует это? Не все ли ему равно?

– У меня есть родимое пятно. Ты забыл? Спроси его о нем, так он не знает! Потому что мы не были близки… - глубоко вздыхаю.