Должница

Но Наталья утверждает, что это и есть свобода. Нормальная жизнь, где есть место доверию и праву выбора.

А права выбора у Али действительно не было. После аварии она сдалась мне насильно – не было выбора, все равно бы нашли, район уже окружили. Она выходила за меня замуж под давлением, потому что просто хотела к сыну. Теперь она в моем доме – уже целые месяцы она заточена в нем, потому что… я боюсь дарить ей свободу.

А я и не знал, что я чего-то боюсь в этой жизни.

– Это для вашего будущего. Просто дайте ей свободы.

– Я уже начал это делать, Наталья, - мой голос звучит оправданием, - как я и сказал, Аля получит свободу, но в другом формате. Она хочет быть независимой от меня, и поэтому она получит финансовую независимость. Аля начнет свое дело – маленькими шагами, пока Богдан еще мал. Скоро я предоставлю ей план, деньги есть, кабинет ей строю…

– Я не об этом, но это тоже верное решение.

– Наталья, ближе к делу. У меня скоро встреча, - бросаю взгляд на часы.

– Как давно вы водили ее в ресторан?

Я замер.

Сначала от этого вопроса хотелось рассмеяться и сказать: «Никогда», пока я не понял, в чем здесь, собственно, соль.

– Никогда… - мне незачем лгать.

– А свидания? А… деловые ужины? Ведь вы везде появляетесь один… - она смущенно опустила взгляд, - я видела по новостям.

– Аля пока не готова. Я пытался нанять ей психолога, но каждый разговор об этом приводил к конфликту.

– А, по-моему, Аля Алексеевна уже готова.

– Ты думаешь? – прищуриваюсь.

Она совершенно точно лучше знает мою жену.

– Да, сначала она будет отказываться, но будьте терпеливым, и она пойдет вам навстречу. Аля Алексеевна такая… она добрая. Она все прощает, даже там, где, казалось бы, прощения не стоит ждать.

– Она меня не простит.

– Вы не причиняли ей физическую боль. Все то, за что сажают в тюрьму.

Я усмехнулся. Наталья умела скрыла слова «изнасилование» и «избиение».

– Все остальное подлежит выравниванию. Вы должны быть терпеливым, ведь Аля - готова к прощению.

– Неужели?

– Аля говорит Богдану о вас самое хорошее. Я знаю, я все слышу.

Внутри разливается благодарность к Але как к матери моего ребенка.

– Она разговаривает с вами и соглашается на прогулки по лесу. И пусть каждый разговор приводит к конфликту, но после этого разговора она возвращается в дом и… оживает.

– Что мне нужно сделать, чтобы вернуть ее? Не как мать. А как жену. Ты знаешь, Наталья, что я не последний человек в этом городе. Я не могу позволить себе ее отпустить – это не только моя прихоть. Она должна быть рядом, иначе… я не знаю, как буду без нее.

– Вам нужно забыть друг друга.

– Что?

– Забыть. Вычеркнуть друг друга из жизни - себя прежних, холодных, нелюбимых. Вас уже не спасти, Артем Ильясович.

– Все кончено? – подытожил я с мрачной улыбкой.

– Забудьте ее и позвольте ей забыть вас. Все кончено.

Я кивнул.

Другого выхода нет. Я не хотел смотреть правде в глаза, но в нашей истории не осталось ни одного светлого пятна.

Между нами с Алей все действительно кончено.

Глава 46.

Наступил день, который стал неожиданностью для всех нас.

Я верила, что Руднев не причастен к смерти Вики. Не из добрых побуждений верю. Я просто знаю, что Руднев прямолинеен, и не в его правилах - скрывать жестокость. Он бы непременно выдал себя в разговоре со мной.

Сегодня Руднев взял меня с собой на похороны и поехал туда сам, чтобы его не обвинили в случившемся. Явиться на похороны бывшей жены он был обязан, иначе что подумают люди? Руднев Артем Ильясович не последний человек в городе. Теперь – не последний.

Он прошел через ад, чтобы добиться такого положения, и протащил через ад меня. А теперь хочет взять меня в жены. Не на бумагах. Он всерьез взялся работать над нашими «отношениями».

«Наивный», - хотелось бы мне пошутить, но было не до смеха.

Сегодня первый дождливый день лета. И кроме огорчения по поводу пасмурного дня я не чувствовала ничего, даже боли от трагедии. Только жалость при виде медленно опускающегося гроба.

Я видела ее. Бледную, худую, сухую… с почему-то отстриженными волосами. Артем сказал, Вика бунтовала в последние дни своей жизни. Мне было жаль, что она встретила Руднева в своей жизни, хотя точно не он виноват в ее судьбе.

Не он, а женщина, что стояла по другую стороны могилы.

Ее мать.

Она возродила в ней меркантильность. Любовь к деньгам, капризам и власти. Есть истина: не будь Руднева, был бы кто-то другой. И, кто знает, оставил бы Вику в живых тот, другой. После того, что она натворила…

Воспитанная простым отцом, я не стремилась к материальным благам. А в детстве у Вики было все. И этого ей было мало.

Мать... Страшно от той простой мысли стать такой же матерью для Богдана, как она.

Все это время я стояла, прикрываемая Давидом. Его широкая спина укрывала меня от взгляда плачущей женщины.

Как бы она отреагировала на Богдана, своего внука?

Смогла бы полюбить его?

А меня? Она считает меня своей дочерью или?..

Чертовски много вопросов, которые потеряли смысл. Я не хочу знать на них ответа.

Послышался грохот. Гроб опустили до конца. Ее плач прогремел с новой силой. В сердце заныло, а у нее? У нее не ноет при мыслях обо мне?

Я издала вдох. Прерывистый, как наша жизнь. И тогда моей ладони коснулась рука. Пожалуй, к этим собственническим прикосновениям я привыкла.

Поднимаю взгляд. Рядом со мной Руднев, больше некому.

– Что?

– Ты хочешь увидеться с ней?

Я вздрогнула. Руднев спрашивал у меня страшные вещи.

– Она знает, что ты моя жена. Но тебя здесь не видит. Давид прикрывает.

– Я… я…

Я шумно дышу. На глаза набегают слезы.

– Не хочу. Нет.

Все в прошлом. И вопросы, и ответы.

Руднев кивнул – принял. И, кажется, даже понял меня.

Молча взял за руку и тут же принялся уводить меня с кладбища. Давид стоял стеной, не позволяя встретиться взглядом матери и дочери. Я так решила.