Дом старого барона

– Нет, мы не пойдем назад в деревню, - отрезала та.
– И не смей ныть! Мы дойдем до города, и там нас примут так, как должны принять знатных людей! Мой дед - барон, между прочим.

Девчонка ничего не ответила и только потерла заспанный рубец от одеяла, алевший на ее щеке. Она была такой потешной в своих серых одежках и такой боязливой, что Матильда даже засомневалась, не стоит ли ее отправить назад с солдатами. Кто ее знает, вдруг безумная бабка, бросившая девчонку в лесу, все-таки теперь опомнилась и рыщет по кустам и канавам в поисках внучки? "Мне-то ты точно обуза", - подумала она, оглядывая пыльные и исцарапанные тонкие ноги девчонки.

– Если хочешь назад в деревню, догоняй солдат, - сказала Матильда, но Лене переступила с ноги на ногу и опустила голову.

– Тогда пошли, - и Матильда кивнула подбородком туда, где должен был быть город.

Руди стоило немалых трудов удержать барона, который рвался немедленно вернуться домой в одиночку. Солдаты, злые, сонные и растерянные, собрались быстро, и их сержант злобно поглядывал на нанявшего их господина. Он явно желал накинуть больше уговоренной суммы и ждал лишь удобного момента, чтобы потребовать ее. Барон фон Ринген потребовал себе еще один пистолет, вдобавок к сабле, и стал похож на мальчишку, который решил продемонстрировать взрослым всю свою амуницию. Ведьма не отходила на него ни на шаг и время от времени наставительно что-то ему говорила, после чего он ненадолго успокаивался и переставал требовать, чтобы они выходили немедленно.

Молча, сумрачно они пустились в путь. Край неба уже посветлел, но волнение и быстрый шаг так разгорячили их, что они не замечали рассветного холода. Лес примолк, и только черный дым, закрывавший небо, напоминал, что они идут сражаться с неизвестным.

– Кто мог поджечь дом барона?
– тихо спросил Руди, поравнявшись с Магдой, которая не пожелала оставаться в деревне со своей семьей, дрожавшей от ужаса от грядущих перемен, и теперь бодро, совсем как молодая девушка, шагала позади солдат, придерживая юбки.

– Я думала, вы знакомы, - вопросом на вопрос ответила она.
– Откуда мне знать? Я могу только догадаться, что если человек покупает землю в глуши и приезжает сюда только с проверенными слугами, то он почему-либо скрывается от внешнего мира. Ну а тогда - почему бы этому миру не прийти за ним?

– Как ты умно говоришь, - Руди был озадачен: крестьянке не пристало строить слова, как делала Магда.
– Словно училась риторике.

– А если бы и так?
– она наконец-то посмотрела на него.
– Поживи с мое, испытай с мое, узнаешь сам, сколько знаний может найти простая женщина.

– Приведи пример.

– Что, если я скажу тебе, что лет тридцать назад я ела с серебра, и у меня была собственная камеристка, как у испанской королевы?
– усмехнулась старуха.
– Пока у моего мужа были деньги, я и мои дети купались как сыр в масле. Но стоило знатному человеку захотеть забрать эти деньги и нашу землю, мы оказались в нищете, и прежние друзья отвернулись от нас, а обращаться к новым мы были слишком горды. Мой младший сын, который сейчас доволен тем, что он деревенский кузнец, совсем забыл о том, как капризничал, когда ему приносили не ту игрушку, что он хотел, и о том, что у него была собственная лошадка в пять лет. Зато старшие не забыли, - мрачно добавила она.
– И не смирились. Как не хотел мириться сам Ганс. Это мой муж, - пояснила Магда, и ее лицо неожиданно посветлело.
– Его забрали, после того, как я уговорила его не собирать людей и не идти мстить... Перед этим он написал письмо императору, но наш добрый император, славный своей трусостью, оставил его без внимания...

– И что дальше?
– спросил Руди, когда Магда замолкла.

– Да ничего, - равнодушно ответила она.
– Мне с детьми пришлось продать все наши вещи за ту щедрую цену, которую предложил наш враг. Ее не хватило бы даже на клочок земли. Все, что осталось, - это кираса Ганса и его старый мушкет. Вот так мы и бежали через Европу, пока не нашли самый темный, самый суеверный уголок, где господа понимают, что им нечего взять с крестьян, кроме глины, дерева и их собственных шкур. Кто бы мог подумать, что владельцем этого медвежьего угла станет барон фон Ринген.

Она замолчала, потому что барон обернулся к ним и пристально взглянул на Руди. Магда поплотней запахнулась в свою накидку и отвела седые волосы, выбившиеся из-под платка.

– Может быть, я могу тебе чем-то помочь...
– начал было Руди, но Магда насмешливо взглянула на него.

– Разве ты взялся бы помогать простой крестьянке? Ты не поморщился и велел меня связать, когда думал, что у меня нет голоса и смелости возражать. Нет, мне не нужна твоя помощь. Все, что мне нужно, - забрать мою внучку, Магдалену.

Она отошла от него, показывая, что их разговор окончен, и Руди понял, что больше старуха не скажет ничего. Он недоумевал, отчего она пошла с ними, а не осталась в деревне - пока солдаты собирались, Магда рвалась вернуться в лес, но он велел на всякий случай приглядывать за ней, и каждый раз ее хватали за руки и тащили назад к людям, пока она не смирилась под угрозой оказаться на костре, ибо "добрые люди в миг опасности держатся вместе", и добрые люди начали поговаривать, что старуха в сговоре с теми, кто жег баронский дом, посматривая на нее с подозрением. Ее сын пообещал ей поискать Лене, чтобы успокоить ее, но она презрительно посоветовала ему позаботиться о деревне в первую очередь, пока солдаты не вернутся. "В этом лесу много троп, - так она говорила ему, прежде чем подойти к барону и следовать за ним по пятам - и они хорошо служат и зверям, и людям недобрым".

– Много ли троп в этом лесу?
– спросил Руди у барона, когда молчание совсем начало его тяготить.

– Предостаточно, - ответил тот сквозь зубы.
– Я сам не знаю их всех... но однажды зимой я перешел через горы в соседнюю долину...

Он замолчал и сделал знак солдатам остановиться. Отсюда они слышали гудение пламени, и треск горящего дерева, и чьи-то хриплые команды, и длинные языки огня поднимались над баронской усадьбой. Рассвет стал куда как темнее, чем даже несколько минут назад, и волна жара мягко дотронулась до кожи.

– Не дьяволы ли там часом?
– пробормотал один из солдат, и все они, включая сержанта, перекрестились и преклонили колени, бормоча молитву. Барон перекрестился, то же сделал и Руди, и только Магда совсем небрежно провела рукой от лба к плечам.

– Там не дьяволы, - глухо сказал барон.
– Слушайте меня! Любому, кто поможет мне найти мою внучку, я дам мешок серебра!

"Откуда у тебя мешок серебра?" - хотел было спросить Руди, но слова о богатстве заставили солдат приободриться, и сержант сделал еле заметный шаг к барону. Признавал его хозяином, как верный пес? Барон встряхнулся и вынул саблю.

– Ты, - сказал он Магде, - отойди. Сейчас не время махать сковородой. Возьми какую-нибудь ветвь, и, когда мы подойдем, ближе, поймай на нее огонь. Когда увидишь врага, жги его беспощадно.

– Будто вас, закопченных, можно будет различить, - проворчала она, но барон фон Ринген сделал вид, что ничего не услышал.

– Двое останутся здесь, сторожить дорогу, - приказал он.
– Все остальные, и вы, мой друг, идите за мной!

– Только не теряйте самообладания, - посоветовал ему Руди, и барон фон Ринген обнажил верхние зубы то ли в оскале, то ли в усмешке.