Дом старого барона

– Пройдем до того холма, - сказала она пересохшим ртом, указав Лене вперед, в другую сторону от далекого церковного шпиля за лесом.
– Там отдохнем.

Ей хотелось, найти родник по дороге; она уже начинала жалеть, что не стала пить воду из реки, как ни уговаривала ее крестьянская девчонка, но как назло по обе стороны простирался заросший и кочкастый луг, и длинная трава закрывала воду, если она вообще тут была.

Когда они доползли до холма (Матильде показалось, что прошло часа три, пока они дошли до него, и еще два, пока они поднимались наверх), перед ними простерлось широкое поле. Справа от дороги мерцали четыре огонька от костра, и Матильда видела перед одним из них людей и блеск стали.

– Попросимся на ночевку, - шепотом предложила Лене.
– Пахнет вкусно...

– Откуда ты знаешь, кто там? Может, там евреи... Или черные люди, которые воруют христиан и пьют у них кровь.

Она старательно принюхивалась, прикрыв глаза, но, кроме еды - пахло кашей из сушеного гороха, - запахи были похожи на то, как пахло от деда, когда он возвращался с охоты: пот, кожа, железо. Что за люди могли ночевать вне города, кроме пастухов, она не знала и не была уверена, что им стоит показываться. Когда Матильда со вздохом открыла веки, то увидела, как Лене бежит, мелькая серая рубахой, к ближайшему костру, спотыкается и кубарем катится вниз. Из темноты раздалось хриплое проклятье, и девчонку выволокли за руку к костру. Матильда сжала зубы и кое-как бросилась за ней.

Она подвернула ногу, пока бежала вниз, и тем сильнее в ней поднялось негодование, когда она увидела, что девчонку уже усадили у костра, поднесли ей черпак с какой-то жидкостью, от которой у нее появились белые пенистые усы, и какие-то неумытые солдаты предлагают Лене сушеное свиное ухо, остаток от пряника и бусину на веревке. Лене, казалось, совсем не смущалась этим соседством и чувствовала себя рядом с солдатами гораздо свободней, чем с самой Матильдой.

– Иди сюда, малец, - ей освободили место рядом с девчонкой, но из упрямства Матильда села наоборот поодаль. Приглашавший ее хмыкнул и отвернулся, чтобы соскрести с котла остатки вчерашней гороховой каши, и Матильда невольно сглотнула слюну.

Ей тоже дали напиться из ковша сладковатого напитка, который отдавал черствым хлебом и забродившим тестом. Он неожиданно защипал язык, и Матильда даже вытерла слезы рукавом. Она недоумевала, почему никто не уделяет ей должного внимания, но затем решила, что оно к лучшему: выделяться пока не стоило - как знать, кто ищет их сейчас! Может быть, тот господин из деревни рыщет неподалеку.

Остывшая каша показалась ей пищей богов, и Матильда съела ее в один присест, облизала ложку и чуть было не облизала тарелку, глядя на Лене, которая после еды немедленно начала клевать носом.

– Откуда вы идете?
– спросил ее один из солдат, старый и плохо выбритый. На рукаве у него была заплата, из-под которой виднелась прореха.
– На дорогах сейчас небезопасно.

– Ищем родителей, - буркнула Матильда, не зная, что ему ответить.
– Наш дом сожгли.

– И коза потерялась, - сонно вставила Лене. Один из солдат поднял ее и посадил рядом с Матильдой. Девчонка ткнулась щекой ей в плечо и засопела.

Старик поднял руку, чтобы погладить ее, но Матильда решительно отстранилась от его ласки, и он усмехнулся.

– Слишком уж ты гордый, - без осуждения сказал он.
– Можете переночевать с нами, пока капитан вас не увидел.

– Благодарю, - церемонно ответила Матильда.
– А куда вы направляетесь? В город?

– Наоборот, - сказал старик. По-видимому, он сегодня сторожил костер, поскольку остальные четверо или пятеро его товарищей уже вновь легли спать, перекинувшись словом с соседними постовыми.
– Городской совет нас послал искать разбойников. Они напали на дом местного барона и хотели разорить деревню. Убили нескольких солдат... Господин рыцарь привел их с собой. Доблестный господин рыцарь, который хотел спасти барона.

– Что за господин рыцарь? Что случилось с господином бароном?
– Матильда вытянулась, чтобы не пропустить ни единого слова.

– Его тяжело ранили вчера, - солдат наклонился, с усилием стянул с ноги сапог и размотал серую портянку. Он пошевелил пальцами и дотронулся до большого пятна на лодыжке, где не росли волосы и кожа была гладкой и блестящей, как полированное дерево, если не считать нарывавшей середины.

– Сильно?
– тревожно спросила Матильда.

– Бог знает, - рассеянно ответил солдат.
– Смажь-ка мне язву, малец. Мне трудно наклоняться с тех пор, как переночевал на голой земле с пяток лет назад.

"Я не слуга тебе", - хотела было сказать Матильда, но, подумав получше, неохотно кивнула. Он дал ей жестяную коробочку, из которой отвратительно пахло; "свиной жир, сера и чуть-чуть бычьего помета", пояснил солдат, глядя, как она морщится. Мазь казалась при свете огня желтоватой на пальцах, и пока Матильда старательно втирала ее, опасаясь давить на саму язву, солдат разжег пеньковую трубку. Курил он что-то дрянное, вроде малиновых листьев, и дым стелился внизу, смешиваясь с дымом от костра.

– Дай-то Бог, господин рыцарь скоро оправится, - сказал наконец старик после долгого молчания, и Матильда чуть не уронила из рук дурнопахнущую мазь. "Но как же дед?" - спросила она безмолвно у ночи, но никто ей не ответил.

Их разбудили на рассвете, когда лагерь уже собирался. Заспанная Лене никак не могла открыть глаза и чуть ли не разлепляла их пальцами, Матильда же встала с тяжелой головой: всю ночь ей снилась погоня и чьи-то похороны, только она никак не могла пробиться к гробу. Капитан полка, рослый и толстый швейцарец, увидев их, немедленно приказал гнать детей в три шеи, потому что, добавил он, "у нас нет столько еды, чтобы прокормить всех оборванцев на полковой кухне". На прощанье им дали немного сушеных прошлогодних яблок и две лепешки из гороховой муки; большой и красивый фургон капитана, который тянули две рыжих мускулистых лошади, прогрохотал мимо. Матильда с презрением взглянула на сытых слуг, выглядывавших оттуда, и взяла Лене за руку, пока солдаты снимались с места.

– Я забыл спросить, далеко ли нам до города, - сказала она почти растерянно.

Лене исподлобья поглядела на нее и, вывернувшись из ее ладони, подбежала к последним из солдат. Она стянула с головы платок, теребя его в руках, и солдат хмуро обернулся к ней, а затем его лицо осветилось улыбкой. Матильда видела, как он терпеливо толковал Лене что-то, взял ее за плечо и развернул в другую сторону, откуда они пришли, указывая пальцем куда-то за лес. Сердитый оклик сержанта заставил его оставить девочку, но он дважды оборачивался, придерживая холщовую солдатскую сумку и ружье, и махал рукой на восток.

– Всего день пути пешком, - уныло сказала Лене, когда вернулась к Матильде.

– Это для них, - заметила Матильда.
– Мы будем идти дольше.

– Почему?
– девчонка так удивилась, что открыла рот.

– Потому что у нас ноги короче, глупая. И мы не солдаты, - Матильда почесала голову и поморщилась, взглянув на свои ногти - под каждым была чернота, словно она копала ими землю.
– Наверняка там есть какая-то деревня впереди. Или церковь.

Лене робко обернулась вслед уходящим солдатам, а затем взглянула на Матильду.