Домашний фронт

Она лежала в своей одинокой постели, отрезанная от всего и от всех, понимая, что терпит поражение, отступает перед трудностями, но ничего не могла с собой поделать. На кого ей теперь опереться? Дети ее боятся, да и она боится самой себя, своего распадающегося, ненадежного разума. Тэми не может протянуть ей руку помощи, и это еще один грех Джолин. Сколько бы она ни убеждала себя, что ничего не могла сделать в той ситуации, но чувство вины поджидало ее по ночам, словно стервятник, терзающий плоть. Она часто звонила в Германию, говорила с Карлом, но оба знали, что вовсе не его голос ей отчаянно хочется слышать. В последнее время их разговоры становились натянутыми, надежда таяла.

Майкл тоже ее пугал, наверное, больше, чем все остальное. Он продолжал говорить правильные вещи, слова, которые она хотела услышать, но на самом деле не любил ее. Иначе и быть не могло. Майкл разлюбил ее, когда она была сама собой и просто не может ее любить такую, какой она стала.

Джолин боялась, что, если в минуту слабости позволит себе поверить ему, это уничтожит остатки гордости, которые у нее еще сохранились.

Каждое утро она клялась себе, что сегодня все будет по-другому, но каждый вечер пряталась у себя в комнате и принимала снотворное, чтобы заснуть. Ночные кошмары не проходили.

— Сегодня ты едешь со мной в суд, — сказал Майкл однажды утром, без стука войдя к ней в спальню.

— Нет, спасибо.

Он подошел к прикроватной тумбочке и взял пустую бутылку из-под вина.

— Выбирай: пойдешь или я тебя отнесу.

Она села в кровати.

— Я много лет не приходила в суд.

— Сегодня придешь. Мама сказала, что присмотрит за девочками. Нам нужно успеть на паром в семь пятьдесят.

— Но Конни…

— Он в курсе.

Джолин с удивлением смотрела на мужа.

— Ладно, — наконец согласилась она.

Естественно, ей потребовалось много времени, чтобы собраться. Закончив, Джолин вернулась в спальню и посмотрела на себя в зеркало.

Издалека она, наверное, не привлекала к себе внимания. Только подойдя поближе или увидев ее походку, можно было заметить уродливый пластиковый протез.

— Отлично выглядишь. — Майкл стоял в дверном проеме.

Джолин неловко повернулась на здоровой ноге.

Он окинул ее оценивающим взглядом: распущенные волосы до плеч, свитер с высоким горлом, оставляющим открытой лишь узкую полоску кожи, и черные брюки, скрывающие отсутствующую ногу.

— Не знаю, готова ли я появиться на публике, — сказала Джолин.

— Готова. Конни уверен. — Майкл протянул руку.

Она ухватилась за него, позволила поддерживать, пока медленной, подпрыгивающей походкой шла в гостиную, где ее ждали Мила и девочки. Было невыносимо видеть, что дочери с опаской смотрят на нее.

Мила поднялась с кресла.

— Ты не забыл ее таблетки, Майкл?

— Я все взял, — ответил он.

Мила подошла к ним. Джолин не могла не заметить, что девочки держатся сзади.

— Ты справишься, — сказала Мила.

Эти слова всколыхнули память Джолин, возродили желание вернуть прежнюю жизнь. Сколько раз за эти годы Мила подбадривала и утешала ее! После рождения Бетси, когда у Джолин никак не получалось забеременеть, именно Мила снова и снова убеждала ее не отчаиваться, не оставлять попыток, не терять надежды. «У тебя еще будет ребенок, — говорила она. — Я знаю». В Джолин проснулось старое, забытое желание не подвести свекровь — рваное и потрепанное, но живое. И это было приятно.

— Спасибо, Мила! — Голос Джолин дрогнул.

А потом они с Майклом пошли через гостиную и прихожую в гараж. Джолин не без труда села в машину: проклятый временный протез был громоздким и тяжелым.

Джолин хотелось снять протез и помассировать ногу, но в салоне было слишком мало места. На пароме они не выходили из машины. Джолин молчала, разглядывая берег острова, а Майкл читал свои заметки.

Паром обогнул мыс, и перед ними открылся вид на Сиэтл, словно корона из стали и сверкающих драгоценных камней над волнами бухты Эллиот. Розовый оттенок утреннего неба у самого горизонта сменялся цветом морской волны. Гора Рейнир парила над городом, словно снизойдя до того, чтобы сегодня показаться людям.

Джолин забыла, как огромен и красив город. Отсюда она видела поток фар на старой бетонной дуге виадука Аляскан-Вэй.

«Ты должна это выдержать», — подумала Джолин, внезапно сообразив, что будет передвигаться в толпе, где ее могут толкнуть.

На Третьей авеню Майкл свернул на автостоянку перед зданием суда. Джолин знала, что ему придется просить кого-то из помощников переставить машину, но теперь обрадовалась, что Майкл понимает: короткий путь для нее самый лучший.

Он обошел машину и открыл дверцу.

Джолин запаниковала.

— Ты сможешь, — ровным голосом сказал Майкл и протянул ей руку. Уцепившись за него, она выбралась на тротуар. В небе над их головой тучи закрыли тусклое осеннее солнце, и на асфальт брызнули капли дождя.

— Захватишь мои костыли? — спросила Джолин. — Они мне могут понадобиться.

— Конечно.

Начался долгий и трудный переход к зданию суда. Через несколько секунд Джолин уже вся взмокла и тяжело дышала. Она пыталась сосредоточиться на каждом шаге, не обращая внимания на боль.

Двигалась она медленно и довольно неловко, но все же сама шла в здание суда. Единственной ее опорой была рука Майкла.

У подножия каменной лестницы она остановилась, тяжело дыша, и посмотрела наверх. Бетонные ступени вздымались в серое небо, словно Чичен-Ица [17] .

— Если ты хочешь опоздать…

— Меня подождут, — небрежно ответил Майкл.

На этот раз Джолин крепко стиснула его руку и позволила поддерживать себя, пока они медленно, очень медленно поднимались по лестнице. Шаг. Подъем. Наклон. Упор.

17

Политический и культурный центр народности майя на севере полуострова Юкатан. Имеется в виду 9-ступенчатая пирамида с широкими лестницами на каждой из сторон.

Джолин не знала, сколько времени занял подъем, наверное, несколько минут, но ей эти минуты показались часами. Наконец они добрались до зала суда. Майкл проводил Джолин к сиденью позади стола защиты.

— Удачи, — сказала она.

Майкл ответил ей улыбкой:

— Спасибо.

Потом он ушел, присоединившись к рвущимся в бой молодым помощникам, которые окружили стол.

Зал судебных заседаний постепенно заполнялся. Джолин видела расхаживающих по проходу репортеров с микрофонами наготове. Должно быть, это громкое дело. Нужно было расспросить Майкла.