Домби и сын

М-ръ Домби по смерти жены безвыходно оставался въ своей комнат, погруженный въ глубокія размышленія относительно младенчества, юности, воспитанія и будущей судьбы своего сына. Тяжелое и холодное бремя лежало на его душ; но онъ горевалъ больше о лишеніяхъ сына, чмъ о собственной своей потер. Какая опасность, какія огорченія ожидаютъ его при самомъ вступленіи въ свтъ! Жизнь только что начинается, — и вотъ нужно пріискивать чужую, постороннюю женщину, отъ которой будутъ зависть первыя впечатлнія, первое развитіе ребенка: какое горестное униженіе для Домби и сына! Мысль, что наемная женщина должна будетъ на время выполнять вс обязанности матери, была такъ противна, такъ огорчительна для гордой и ревнивой души его, что онъ чувствовалъ явное удовольствіе всякій разъ, когда отказывалъ кандидаткамъ, которыхъ ему представляли. Но пришло наконецъ время, когда нужно прекратить борьбу между этими двумя чувствованіями. Передъ нимъ стояли прекрасныя дти будущей кормилицы, безукоризненной во всхъ отношеніяхъ, блистательно отрекомендованной родною сестрой и услужливою миссъ Токсъ.

— Дти очень здоровы, — сказалъ Домби, — но когда я подумаю, что со временемъ они, нкоторымъ образомъ, сдлаются роднею моего Павла… Отведи ихъ, Луиза! Пусть войдетъ женщина съ своимъ мужемъ.

Черезъ минуту неуклюжая чета остановилась передъ очами м-ра Домби.

— Я понимаю, — сказалъ онъ, поворачиваясь въ креслахъ, какъ заведенная безжизненная машина, a не какъ существо изъ плоти и крови; — вы бдны и вы желаете заработать деньжонокъ чрезъ воспитаніе дитяти, моего сына, который такъ рано понесъ ничмъ незамнимую потерю. Я съ своей стороны не прочь пособить вамъ. Судя по всему, вы годитесь для моего сына. Но прежде чмъ вы войдете въ мой домъ, я долженъ предложить два-три условія, и отъ васъ будетъ зависть принять или не принять ихъ. Какъ ваша фамилія?

— Тудль, — отвчала молодая женщина.

— Во все время, как вы пробудете y меня, — продолжалъ м-ръ Домби, — вы должны прозываться «Р_и_ч_а_р_д_с_ъ»: это обыкновенная и очень приличная фамилія. Принимаете ли вы это условіе? Посовтуйтесь съ мужемъ.

Но почтенный супругъ только скалилъ зубы и безпрестанно подносилъ ко рту правую руку, отчего ладонь была y него очень мокра. М-съ Тудль толкнула его два или три раза; но такъ какъ это его нисколько не образумило, она учтиво сдлала книксенъ и сказала, что, вроятно, дадутъ ей особую плату, если она перемнитъ свою фамилію.

— Само собою разумется, — отвчалъ м-ръ Домби. — Но объ этомъ рчь впереди. Теперь вотъ еще условіе: во все время, какъ станете вы, за извстное вознагражденіе, воспитывать моего сиротку, я желаю, чтобы вы какъ можно рже видлись со своимъ семействомъ. Потомъ, какъ скоро услуги ваши сдлаются безполезными и денежные счеты будутъ между нами кончены, я хочу, чтобы съ того времени прекратились вс сношенія между нами. Понимаете ли вы меня?

М-съ Тудль, по-видимому, не совсмъ вникла въ смыслъ этого условія, a супругъ ея попрежнему скалилъ зубы, вовсе не обращая вниманія на разговоръ.

— У васъ есть свои дти, — продолжалъ м-ръ Домби. — Въ нашу торговую сдлку отнюдь не входитъ, что вы обязаны полюбить моего сына или чтобы мой сынъ со временемъ полюбилъ васъ. Я не ожидаю и вовсе не желаю чего-нибудь въ этомъ род. Совсмъ напротивъ. Какъ скоро вы отойдете, торгъ нашъ оконченъ, условія выполнены, и вы не должны больше знать моего дома. Ребенокъ перестанеть васъ помнить и вы, если угодно, можете совершенно забыть моего сына.

Яркій румянецъ покрылъ и безъ того красныя щеки м-съ Тудль. Она потупила глаза и отвчала:

— Надюсь, сэръ, я знаю свое мсто.

— Конечно, конечно, — продолжалъ мръДомби, — я увренъ, что вы отлично понимаете свое мсто. Иначе и быть не можетъ: это такъ просто и обыкновенно! Любезная Луиза, уговорись съ этой женщиной насчетъ жалованья, и скажи, что она можетъ получить деньги когда ей угодно. Теперь съ вами, м-ръ — какъ ваше имя? — пару словъ.

Задержанный такимъ образомъ на порог при выход изъ комнаты вмст съ женой, Тудль воротился и очутился одинъ на одинъ съ мромъ Домби. Это былъ дюжій, широкоплечій, косматый, неуклюжій мужчина въ растрепанномъ плать, съ мозолями на рукахъ, съ четыреугольнымъ лбомъ, съ густыми волосами, съ черными усами и бакенбардами, еще боле вычерненными дымомъ и копотью. Онъ представлялъ во всх;ь отношеніяхъ поразительный контрастъ съ м-ромъ Домби, принадлежавшимъ къ пород тхъ гладко обритыхъ и выстриженныхъ купцовъ-капиталистовъ, y которыхъ голова лоснится, какъ новая банковая ассигнація, и которые, по-видимому, вспрыснуты золотымъ дождемъ.

— Есть y васъ сынъ? — спросилъ м-ръ Домби.

— Четыре, сэръ. Четверо сыновей и одна дочь. Вс живехоньки.

— Вамъ, я думаю, довольно трудно содержать ихъ? — продолжалъ м-ръ Домби.

— Трудновато, сэръ; но еще было бы трудне…

— Что такое?

— Потерять ихъ, сэръ.

— Умете вы читать? — спросилъ м-ръ Домби.

— Не бойко, сэръ.

— A писать?

— Мломъ, сэръ?

— Чмъ-нибудь.

— Мломъ немножко маракаю, когда мн показываютъ, — сказалъ Тудль посл нкотораго размышленія.

— A вдь вамъ, я думаю, будетъ около тридцати двухъ или трехъ лтъ.

— Да, около этого, сэръ, — отвчалъ Тудль, подумавъ немного побольше.

— Отчего же вы не учитесь? — спросилъ м-ръ Домби.

— Я ужъ подумываю объ этомъ, сэръ. Вотъ видите ли, одинъ изъ моихъ мальчугановъ скоро будетъ ходить въ школу, и тогда мы станемъ учиться вмст… то есть, онъ будетъ мн показывать,

— Хорошо! — сказалъ м-ръ Домби, внимательно и не совсмъ благосклонно посмотрвъ на своего собесдника, который между тмъ, разиня ротъ, осматривалъ комнату, особенно потолокъ. — Вы слышали, что я сказалъ вашей жен?

— Полли все слышала, сэръ, — сказалъ Тудль, указывая черезъ плечо шляпой къ дверямъ, съ видомъ совершеннйшаго доврія къ дражайшей половин. — Все будетъ ладно.

— Такъ какъ вы во всемъ полагаетесь на свою жену, — продолжалъ м-ръ Домби, обманутый въ намреніи яснйшимъ образомъ изложить свои условія мужу, какъ главному лицу въ этой сдлк, — то я думаю, мн не о чемъ больше толковать съ вами.

— Совершенно не о чемъ, сэръ, — отвчалъ Тудль. — Полли все слышала, a ужъ она не дастъ промаху.

— Такъ я не хочу дольше васъ удерживать, — сказалъ м-ръ Домби, озадаченный неожиданнымъ отвтомъ. — A гд вы работали?

— Сперва, сэръ, подъ землею, пока не былъ женатъ. A теперь работаю наверху. Я хожу на желзныя дороги, когда ихъ совсмъ отдлываютъ.

Какъ послдняя соломенка подавляетъ своей тяжестью спину навыоченнаго верблюда, такъ это послднее извстіе о подземельной работ окончательно разстроило гордую дуіиу м-ра Домби. Онъ молча указалъ на дверь будущему кормильцу своего сына, и тотъ вышелъ, по-видимому, очень охотно. Потомъ, заперевъ комнату, м-ръ Домби началъ ходить взадъ и впередъ, погруженный въ горькое раздумье. Несмотря на непоколебимое достоинство и умнье владть собою, слезы невольно текли изъ его глазъ, и часто въ сильномъ волненіи онъ повторялъ: "бдное, бдное дитя"! Этой горести, этого разстроеннаго вида м-ръ Домби ни за что въ свт не обнаружилъ бы передъ другими людьми.

Довольно характеристическая черта въ гордости нашего героя, что онъ въ своемъ сын жаллъ самого себя. "И такъ", говорилъ онъ, "я принужденъ вврить своего сына жен грубаго рабочаго, всю жизнь работавшаго подъ землею!.. A между тмъ смерть ни разу не постучалась въ двери этого рабочаго, a за столомъ его ежедиевно обдаютъ четверо сыновей. Что будетъ съ тобою, бдное дитя мое"?

Эти слова шевелились на его губахъ, какъ вдругъ пришло ему въ голову, — и здсь опять новое доказательство притягательной силы, по которой вс его надежды, опасенія, мысли постоянно стремились къ одному общему центру, — что эта женщина подвергалась въ его дом великому искушенію. Собственный ея ребенокъ былъ еще въ пеленкахъ: что, если она задумаетъ подмнить его на мсто маленькаго Домби?