Домби и сын

Хотя эту мысль онъ тотчасъ же отвергнулъ какъ романическую и невроитную, — впрочемъ безспорно возможную, — однако, воображеніе его невольно продолжало рисовать картину такого подмна. Что мн длать, думалъ онъ, если обманъ откроется, когда ребенокъ уже вырастетъ? Въ состояніи ли буду я, посл многихъ лтъ, лишить обманщика своей заботливости, доврія и привычной нжности, и перенесть все это на родного сына, который между тмъ сдлается для меня совершенно чужимъ?

Впрочемъ, это необыкновенное волненіе скоро прошло, и опасенія совершенно исчезли. Тмъ не мене м-ръ Домби ршился на всякій случай строго присматривать за кормилицей, не давая ей этого замтить. На душ y него стало легко, и теперь былъ онъ очень радъ, что заране выговорилъ условіе, отстранявшее тсную связь между этой женщиной и его сыномъ.

Между тмъ условія между м-съ Чиккъ и Ричардсъ, при содйствіи миссъ Токсъ, были заключены, и Ричардсъ съ большими церемоніями, какъ будто давали ей орденъ, получила маленькаго Домби, передавъ въ то же время, посл многихъ слезъ и поцлуевъ, своего ребенка Джемим. Потомъ принесли вина, чтобы развеселить печальныхъ гостей.

— Не хотите ли рюмку вина, сэръ? — сказала миссъ Токсъ, когда вошелъ Тудль.

— Благодарствую, сударыня, — отвчалъ кочегаръ, — почему же нтъ? Выпить можно, когда подносятъ.

— Не правда ли, вамъ очень пріятно оставить свою милую жену въ такомъ почтенномъ дом? — продолжала миссъ Токсъ, лукаво прищуривая глаза и кивая головой въ его сторону.

— Вовсе нтъ, сударыня, — отвчалъ Тудль, — мн пріятне было бы увезти ее назадъ.

При этомъ Полли заплакала навзрыдъ. М-съ Чиккъ, по женскому инстинкту, поняла, что такая неумренная печаль можетъ сдлаться вредною для маленькаго Домби, и немедленно поспшила на выручку.

— О чемъ тужить, моя милая? — сказала она. — Вашъ ребенокъ вырастетъ безъ горя и безъ нужды подъ надзором тетушки Джемимы, и вы здсь будете совершенно счастливы. Что длать? Безъ горя на этомъ свт ничего не бываетъ; надо владть собою. Не сняли ли съ васъ мрку, Ричардсъ, для траурнаго платья?

— Сняли, сударыня, — рыдая отвчала Полли.

— A платье будетъ чудесное, — продолжала м-съ Чиккъ, — эта мадамъ шьетъ и для меня. Безподобная матерія!

— Вы будете такъ хороши, — прибавила миссъ Токсъ, — что и мужъ васъ не узнаетъ: не правда ли, сэръ?

— Неправда, — угрюмо возразилъ Тудль, — я угадаю ее везд и во всемъ.

Ясно, кочегаръ отъ рукъ отбивался.

— Что касается до кушанья, Ричардсъ, — сказала м-съ Чиккъ, — самыя лучшія блюда будутъ въ вашемъ распоряженіи. Вы сами станете заказывать обдъ, и все, чего ни захотите, мигомь для васъ приготовятъ.

— О, разумется! — сказала миссъ Токсъ, усердно поддерживая подругу. — И пива она можетъ также пить сколько душ угодно. Не правда ли, Луиза?

— Конечно, конечно, — отвчала м-съ Чиккъ такимъ же тономъ. — Только вамъ нужно будетъ, моя милая, немножко воздержаться отъ зелени.

— И еще, можетъ быть, отъ соленаго, — подхватила миссъ Токсъ.

— A кром зелени и соленаго, — продолжала Луиза, — вы будете получать все, что хотите, безъ всякаго ограниченія.

— Вы знаете, разумется, — сказала миссъ Токсъ, — что она горячо любитъ своего собствеинаго ребенка, и вы, я уврена, Луиза, не станете ее бранить за это?

— О, безъ сомннія! — благосклонно отвчала м-съ Чиккъ.

— Но ей, конечно, — продолжала миссъ Токсъ, — нужно обратить все вниманіе, всю заботливость на своего маленькаго воспитанника. Она должна считать величайшимъ счастьемъ, что этртъ херувимчикъ, такъ тсно связанный съ высшимъ обществомъ, будетъ на ея глазахъ расцвтать съ каждымь днемъ. Не правда ли, Луиза?

— Безъ всякаго сомннія! — сказала м-съ Чиккъ. — Вы видите, душа моя, она ужъ совершенно успокоилась и думаетъ только, какъ бы съ веселымъ сердцемъ и улыбкой проститься со своей сестрицей Джемимой, съ дтками и съ честнымъ мужемъ. Не такъ ли, моя милая?

— Ну, да, — вскричала миссъ Токсъ, — видно по глазамъ, что ей хочется проститься.

Бдная Полли съ отчаяніемъ въ душ обняла всхъ членовъ семейства и потомъ хотла скрыться въ своей комнат, чтобы избжать горестной разлуки съ дтьми. Но хитрость не удалась: младшій сынъ, угадывая намреніе матери, ухватился за ея платье и побжалъ вмст съ ней, между тмъ какъ старшій, прозванный въ семейств котломъ, въ воспоминаніе паровой машины, забилъ ногами яростную тревогу, и его примру послдовали прочіе члены семейства.

Нсколько апельсиновъ и мелкихъ денегъ усмирили маленькихъ Тудлей, и семейство немедленно отправилось домой въ наемной карет, дожидавшейся y подъзда. Дти, подъ надзоромъ Джемимы, стали y окна и бросали оттуда апельсины и деньги. Самъ м-ръ Тудль расположился на запяткахъ, считая этотъ родъ зды удобне всхъ другихъ.

Глава III Мистеръ Домби, какъ человкъ и отецъ, является главою домашняго департамента

Когда похороны покойной леди были окончены къ совершенному удовольствію гробовщика и вообще всхъ сосдей, очень взыскательныхъ на этотъ счетъ и готовыхъ обижаться за всякія упущенія при такихъ церемоніяхъ, различные члены въ хозяйствеиномъ департамент м-ра Домби заняли свои мста по домашнему управленію. С_е_й м_а_л_ы_й м_і_р_ъ — увы! — какъ и большой, отличался похвальною способностью скоро забывать своихъ мертвецовъ. Когда кухарка сказала, что покойница — вчная ей память! — была очень тихаго характера, a ключница прибавила, что таковъ есть общій жребій всхъ человковъ; когда буфетчикъ сказалъ: "кго бы могъ это подумать!", a горничная съ лакеемъ проговорили, что имъ все это мерещится какъ будто во сн; тогда назидательный предметъ совершенно истощился, и вс единодушно ршили, что траурное платье слишкомъ скоро износилось.

Что касается до кормилицы Ричардсъ, заключенной наверху въ качеств почетной плнницы, заря новой ея жизни, казалось, разсвтала холодно и угрюмо. Огромный домъ м-ра Домби стоялъ на тнистой сторон высокой, темной и во всхъ отношеніяхъ модной улицы между Портлендской площадью и Брайэнстонскимъ скверомъ. Это былъ угольный домъ, занятый внизу погребами съ желзными ршетками и кривыми дверями, искоса поглядывающими на мусорныя ямы, печальный домъ съ круглыми флигелями назади, содержащими цлый рядъ парадныхъ комнатъ, обращенныхъ на дворъ, устланный щебнемъ, гд торчали два тощихъ дерева съ почернвшими пнями и втвями, съ закоптлыми листьями, которые немилосердно трещали при малйшемъ дуновеніи втра. Лтнее солнце появлялось на улиц только во время завтрака вмст съ водовозами, ветошниками, починщиками старыхъ зонтиковъ, цвточниками и продавцами стнныхъ часовъ, возвщавшими о своемъ появленіи звонкой трелью колокольчика. Но скоро дневное свтило исчезало, a за нимъ выступали на сцену бродячія труппы музыкантовъ, шарманщики съ куклами и обезьянами, продавцы блыхъ мышей, a иногда, для довершенія спектакля, появлялся балагуръ, промышлявшій ежами. Въ сумерки, когда вся эта компанія съ дневной добычей убиралась во свояси, выходили къ воротамъ лакеи, если господа ихъ обдали не дома, и фонарщикъ, по заведенному обычаю, употреблялъ суетныя усилія освтить улицу газомъ.

Огроменъ и пустъ былъ домъ м-ра Домби снаружи и внутри. Тотчасъ же, посл похоронъ негоціантъ приказалъ накрыть чехлами всю мебель — быть можетъ, для того, чтобы сберечь ее для сына — и физіономія комнатъ измнилась, за исключеніемъ тхъ, которыя оставлены были для самого хозяина въ нижнемъ этаж. Среди уединенныхъ залъ и гостиныхъ явились таинственныя фигуры изъ стульевъ и столовъ, собранныхъ въ одну кучу и нахлобученныхъ большими саванами. На колокольчикахъ, столахъ, зеркалахъ, окутанныхъ газетными и журнальнвми листами, мелькали отрывочныя извстія о смертях и страшныхъ убійствахъ. Каждая люстра, обернутая въ голландское полотно, казалась огромной чудовищной слезою, висвшей изъ потолочнаго глаза. Изъ каждаго камина несло сыростью и затхлымъ воздухомъ, какъ изъ могильнаго склепа. Умершая и похороненная леди смотрла изъ картинной рамы, какъ страшное привидніе въ бломъ саван. Втеръ между тмъ безпрестанно разввалъ полусгнившіе клочки соломы, настланной подл дома, когда хозяйка была больна: эти клочки, по какому-то невидимому притяженію, постоянно летли къ порогу противоположнаго грязнаго дома, который отдавался внаймы, и, казалось, посылали оттуда печальную рчь къ окнамъ м-ра Домби.

Комнаты, назначенныя негоціантомъ для собственнаго употребленія, примыкая къ большой зал, состояли изъ кабинета, библіотеки и столовой, въ которую превращена маленькая стекляная горница, обращенная окнами къ означеннымъ сухопарымъ деревьямъ, гд по обыкновенію разгуливали кошки. Библіотека была въ то же время и гардеробною, такъ что запахъ веленевой бумаги, пергамента, кожи и русскаго сафьяна смшивался въ ней съ запахомъ ваксы и сапоговъ. Эти три комнаты соединялись бдна съ другого. Поутру, когда м-ръ Домби изволилъ кушать свой обыкновенный завтракъ, и вечеромъ, когда онъ возвращался домой къ обду, мадамъ Ричардсъ должна была, по звону колокольчика, являться въ стекляную комнату и расхаживать взадъ и впередъ со своимъ маленькимъ питомцемъ. Бросая по временамъ украдкой бглые взоры на м-ра Домби, который сидлъ въ далекомъ углубленіи и безмолвно посматривалъ на ребенка изъ-подъ темной тяжелой мебели — домъ былъ праддовскій, старомодный и угрюмый — кормилица мало-по-малу начала приходить къ заключенію, что хозяинъ ея очень похожъ на арестанта въ тюремномъ замк, или на странное привидніе, на выходца съ того свта безъ способности говорить и понимать языкъ живыхъ людей.