Домой на Рождество

– Нет. – Она покачала головой, вторую руку тоже положила в карман пальто, потом обе руки высвободила, чтобы застегнуть пуговицы и повязать шарф на шею. – Никакого времени я тебе не дам. У тебя было целых восемнадцать месяцев на то, чтобы все обдумать. Если ты сейчас не знаешь, что тебе нужно, ты никогда не будешь этого знать.

И я наблюдал, застыв от нерешительности и страха, как Джулс пересекла гостиную и приблизилась к входной двери, чтобы исчезнуть за ней навсегда. «Сделай же что-нибудь! – кричал мой мозг. – Останови ее, скажи ей, чтобы не уходила!» Но говорить я не мог. Я даже двинуться не мог. Я все воспринимал, как будто это кино, словно происходит не со мной, а на экране. У двери Джулс повернулась, и мое сердце екнуло в груди. Все было в порядке, она не уходила, она…

– А дело в том, Мэтт, – произнесла Джулс, а лицо ее выражало одновременно унижение и грусть, – что тебе не нужно было думать, та я или не та женщина, с которой ты хочешь быть всю жизнь. Ты просто должен был это знать, и все. И я больше всего на свете желала оказаться этой женщиной. Той самой. Но не оказалась. И вряд ли смогла бы оказаться. Это больно, даже не стану притворяться, что не больно, но где-то точно есть мужчина, который будет знать, что я – та самая женщина, он поймет это сразу. Как только мы встретимся. И он меня никогда и никуда не отпустит.

– Джулс, не надо, – сердце билось у меня в горле, – прошу тебя, не ухо…

– Мэтт, не усложняй, все к лучшему, пока!

Через секунду входная дверь хлопнула. Джулс ушла навсегда.

– Мэтт, Мэтт!!! Только не говори мне, что ты вне себя от злости, раз я встретила Саймона так быстро после нашего с тобой расставания.

Голос Джулс вернул меня к действительности.

– Что ты сказала? Нет, конечно, нет. – Я взял Джулс за руку и пожал ее. – Я искренне рад за тебя. Честное слово.

– Правда? – Ее взгляд встретился с моим, она улыбнулась. – Отлично, потому что наш с тобой разрыв был лучшим, что со мной пока случилось в жизни.

– Мои поздравления!

– Так что? – Она легко похлопала меня по плечу. – А ты как же? – Ее взгляд скользнул по моей левой руке. – Тебя так никто и не окольцевал, я посмотрю?

Я поежился и покачал головой.

– А подружка есть?

– Мы разошлись пару недель назад.

– Неужели? – Джулс изогнула бровь.

– А что означает твой взгляд из-под изогнутой брови?

– Дай угадаю… – Джулс отошла на шаг назад и внимательно осмотрела меня с ног до головы. – Она хотела чуть больше определенности в отношениях, а ты нет, верно?

– Знаешь… она просто… ее было слишком много.

– А ты взял и сбежал.

– Я не сбегал, мы просто разошлись.

– Ясно.

– Что тебе ясно?

– Первая сложность в отношениях, и ты сразу все бросаешь, Мэтт. Я имею в виду, эмоционально выключаешься и сбегаешь.

– Нет, – я покачал головой, – я не…

– Да брось, – Джулс рассмеялась, – ты же со мной говоришь, а не с кем-нибудь. Я тебя знаю как облупленного, не забывай. Ты всю жизнь провел, убегая от проблем.

– Ты не права…

– Привет, дорогой! – Моя супербывшая оборвала меня на полуслове, чтобы ответить на звонок мобильника. – Да, еду, уже на полпути к поставщикам, буду там к пяти. Хорошо? Скоро увидимся, люблю тебя!

Джулс убрала мобильник в карман и повернулась ко мне.

– Было очень мило увидеться с тобой снова. – Она аккуратно обняла меня, поцеловала воздух у моего уха и даже потрепала по щеке. – Береги себя и больше не сбегай. Пора взрослеть, Мэтт. Пока-пока!

Джулс заспешила, цокая каблуками по тротуару. Я смотрел ей вслед и продолжал смотреть, даже когда она скрылась за поворотом и исчезла из виду.

Вот уже наступил следующий день, а я все еще чувствовал себя так, словно мне надрали задницу. Никак не мог выбросить из головы слова Джулс о том, что я бегу от своих проблем. То же самое делала моя мама, и я сам никак не мог ее за это простить. Не может быть, чтобы я на нее походил! Я ускорил шаг, пересекая дорогу по направлению к шоссе. Я мог на эту болезненную для себя тему поговорить лишь с одним человеком на всем белом свете.

– Чертом буду, если это не мой любимый внук приехал! – воскликнул дед, широко распахивая дверь. Он впустил меня и посмотрел на старые наручные часы «Омега», которыми он обзавелся очень давно и подводил их каждый день уже не один десяток лет с тех пор. Педантично и честно.

– Что-то ты сегодня рано? – спросил он.

– Да. – Я протиснулся мимо него и вошел в холл. В воздухе все еще витал запах трубочного табака, хотя дед, по его словам, не курил уже лет десять. – Мне бы с тобой поговорить.

Он нахмурился и положил руку мне на плечо:

– Внучок, у тебя все в порядке?

– Обязательно будет. – Я через силу улыбнулся. – А ты мне чашечку чаю не предложишь?

– Ну, – сказал дед, поднимая крышку чайника и прижимая, чтобы быстрее заварились, чайные пакетики десертной ложкой, – какие новости?

Я смотрел на его морщинистое улыбающееся лицо и думал, так ли уж правильно было прийти к нему и говорить с ним о своих проблемах. Можно было пересчитать те случаи, когда он вспоминал о моей маме, своей дочери. Нельзя сказать, что он о ней не думал или не любил ее, – как раз наоборот. Я видел, как меняется выражение его лица – от удовлетворенного до грустного, – когда он разглядывал ее фото в рамке на книжной полке.

– Дед, – я глотнул чаю, – а я похож на маму?

Дед строго посмотрел на меня, чашку из рук не выпустил, аккуратно поставил ее на столик.

– Дружочек, а почему ты меня об этом спрашиваешь?

– Вчера кое-кто мне сказал про сходство с матерью.

– И что именно?

Дословно повторить то, что произнесла Джулс, было невозможно, просто нельзя. Потому что, хотя дед и не распространялся о своих переживаниях, я знал, что он себя не простил за то, что мать меня бросила. Дед ругал себя за то, что был с ней слишком мягок и предупредителен, воспитывал спустя рукава, баловал, потому что она была единственным ребенком в семье.

– Да так, дед, ничего особенного. Вскользь кто-то упомянул, и все.

– Ясно. – Он склонил голову набок, задумавшись. – Ты на нее внешне похож, правда, не очень. У вас одни глаза, ямочки на щеках, и когда ты улыбаешься, это становится особенно заметно. И волосы у вас вьются.

– У мамы были очень хорошие волосы…

– Ну, значит, только у тебя они в таком беспорядке.

Дед улыбнулся.

– А что насчет личной мудрости?

– Ну, ты можешь, Мэтт, быть упертым мелким поганцем, когда захочешь. Ты был маленьким, и вы с мамой постоянно воевали, когда наступало время ложиться спать. Спать в одиночестве ты наотрез отказывался.