Домой
Шрифт:
Я даже плакала ночью, но это секрет!
Мы с папой были в Гельсингфорсе – мне очень понравилось! У папы тут друг, дядя Мартин, и я подружилась с его дочкой Райей, мы гуляли, а потом вместе поехали в Иматру. Там папа с дядей Мартином сняли номер в гостинице, и рано утром мы пошли смотреть водопад. Как мне понравился водопад! Потом мы вернулись домой, но уже через две недели поехали в Ревель. Даже не знаю, где и интереснее! Потом мы с папой сняли две комнаты на маленькой даче недалеко от Ревеля – у самого моря. Было пасмурно, но тепло, и мы купались
А потом мы вернулись домой.
Дома у нас все по-старому. Я гуляю по бульвару, и, конечно, каждое воскресенье мы с папой куда-то ездим или ходим – сейчас чаще на Острова. Я там тоже купалась, вода очень теплая! И там тоже море. Мы с папой написали тебе письмо, запечатали в бутылку и бросили в море! Лови наше письмо! Напиши и ты мне еще?
Мне приходится повторять арифметику, и это очень расстраивает. Я тебе немного завидую – ты такой умный, тебе все дается легко! А мне надо заниматься и летом. Еще я много читаю, но, конечно, не такие сложные книги, как ты.
Через неделю я с тетей Лидой поеду в Городищну, это север, Великоустюгский уезд, там родина моего дедушки, у нас там домик, и приеду только к самому началу учебы. Жалко оставлять папу, конечно, но он считает, что мне надо в деревню, подышать воздухом и попить молока.
Ну вот и все, написать больше нечего! Напишу только, что соскучилась по тебе и очень жду осени, чтобы тебя увидеть.
Передай, пожалуйста, мои теплые приветы твоим родителям и сестрам. Арсений Васильевич вам кланяется, а тебе передает отдельный привет и говорит, что отложил для тебя зеленых леденцов!
До встречи!
Нина.
***
Как все изменилось, кажется, потолки стали ниже, и комнаты уже. После дачного простора городская квартира казалась пыльной и маленькой.
Мама с Дуняшей разбирали привезенное с дачи. Володя быстро расставил свои книги, запихал в ящики стола камни и ракушки, рисунки и тетрадки. Вечером он наведет тут полный порядок, а пока – на улицу.
Вот она, знакомая дверь в лавку. Внутри было полно покупателей, и Володя встал в очередь.
Арсений Васильевич отпустил последнему покупателю гречневой крупы и, еще не подняв глаз от счетов, спросил:
– Чего изволите?
Володя, сдерживая смех, сказал:
– Зеленых леденцов. Побольше!
Арсений Васильевич наконец увидел его:
– Володенька! Мальчик мой, ты вырос-то как! Загорел! Совсем взрослый! Ну здравствуй, здравствуй!
Он обеими руками потряс руку мальчика:
– Рад тебя видеть… ну как ты? На даче? Как родители? Сестренки?
– Все хорошо… Нина ведь завтра приедет?
– Завтра. Сам жду ее не дождусь… соскучился! Она хоть и писала часто, да все равно…
– А мне – только одно письмо, – пожаловался Володя.
– А ты ей?
– И я одно, – со смехом признался он.
– Ну вот то-то же, – улыбнулся Арсений Васильевич.
Володя устроился рядом с ним и начал рассказывать, как купался, как на
море был шторм, а два мальчика на лодке решили поплавать и едва не утонули, какие книжки он прочитал, чему научилась Анюта…Арсений Васильевич, успевая обслуживать покупателей, внимательно слушал его рассказы, задавал вопросы, смеялся.
– А как вы тут, Арсений Васильевич?
– Да что я? Вот, торгую. Все вроде ладится, а то уж в начале лета хотел все закрыть и в Галич перебираться с Ниной.
Володе показалось, что в лавке потемнело.
– Вы хотели уехать в Галич? Насовсем?
– Да, подумывал. Дохода не было совсем, плохо дела шли. В Галиче проще устроиться. Да и воздух лучше все-таки, считай, деревня.
Володя встал.
– Я пойду.
Арсений Васильевич хотел что-то сказать, но Володя выскочил на улицу. По Можайской он добежал до Обводного и остановился на набережной, глядя на темную воду.
Они хотели уехать. И ничего ему не сказали.
Он скучал по ним летом, а они хотели уехать!
Он понимал, что это какая-то глупая, придуманная, детская обида, но никак не мог успокоиться.
Уехали и не думали бы, растравлял он себя. Он им не нужен.
Нина о нем и думать забыла!
Володя сел в пыльную траву около воды. Господи, как тоскливо! Даже если они и не уедут, он все равно будет знать, что им не нужен.
Нина написала всего одно письмо.
Ну и ладно, думал он яростно. Ну и ладно, навязываться он не будет. Ни за что. Пусть едут куда хотят. Его это больше не интересует.
На следующее утро Володя проснулся поздно. Его никто не будил – пусть мальчик выспится перед учебой. Володя выглянул в окно и замер: напротив лавки Смирнова стояла пролетка. Арсений Васильевич вынимал чемодан, а рядом с ним прыгала Нина. Тетя Лида держала корзинку и что-то оживленно говорила брату.
Нина вдруг подняла голову и посмотрела на окна их квартиры. Володя отпрянул.
После скучного завтрака он вернулся в комнату. Гулять не хотелось, и к тому же на улице можно встретить Нину.
В дверь позвонили, Дуняша пошла открывать. Володя не прислушивался. Наверняка кто-то пришел к маме. А может быть, к Эльке пришла подружка.
На пороге появилась Дуняша.
– Володенька! К тебе Нина пришла.
Нина уже стояла на пороге.
– Можно войти? – спросила она медленно.
– Входи… – пробормотал Володя, не зная, как себя вести.
Дуняша прикрыла дверь. Нина стояла у входа и внимательно смотрела на Володю. Он покраснел, по-прежнему не зная, что говорить.
– Извини, что я пришла без предупреждения, – сказала Нина, – но мне надо знать, что случилось. Говори.
Володя растерянно молчал. Нина твердо повторила:
– Говори!
Володя махнул рукой:
– А что говорить? Вы хотели уехать в Галич? И мне ничего не сказали? Да? Просто – уехали бы?
Нина вдруг засмеялась:
– Я сразу папе сказала, что ты какую-то глупость придумал! Он так переживает… говорит, не понимаю, что я ему такого сказал… Какой Галич? Ну да, папа переживал, что торговля плохо идет, говорил, что там будет лучше… воздух, деревня… так он каждый год это говорит! Володя! Ну что ты за человек! Ну подумай сам, разве может такое быть – мы бы уехали, а тебе бы – ни слова? А? И адреса бы не оставили, и писать бы не стали? Володя? Ты что, правда так думал?