Дон Жуан

114

«Молчу и повинуюсь, — он сказал,Я, госпожа, не возражал ни разу,Всегда я неуклонно выполнялТвои — порой жестокие — приказы;Но не спеши; я часто наблюдал,Что, повинуясь гневу, можно сразуСебе же принести великий вред.Не об огласке говорю я, нет,

115

О том, что ты себя не пожалела!Губительна морская глубина,Уж не одно безжизненное телоУкрыла в темной пропасти она,Но извини, что я замечу смело:Ты в этого красавца влюблена…Его убить — нетрудное искусство,Но, извини, убьешь ли этим чувство?»

116

«Как смеешь ты о чувствах рассуждать,Гюльбея закричала. — Прочь, несчастный!»Красавицу не смея раздражать,Баба смекнул, что было бы опасноЕе приказу долго возражать;Оно еще к тому же и напрасно.Притом он был отнюдь не из таких,Что жертвуют собою для других.

117

И он пошел исполнить приказанье,Проклятья по-турецки бормоча,На женские причуды и желаньяИ на султаншу гневную ропща.Упрямые, капризные созданья!Как страстность их нелепо горяча!Благословлял он, видя беды эти,Что пребывает сам в нейтралитете.

118

Баба велел немедля передатьДвум согрешившим, чтоб они явились,Чтоб не забыли кудри расчесатьИ в лучшие шелка принарядились,Султанша, мол, желает их принятьИ расспросить, где жили, где родились.Встревожилась Дуду. Жуан притих,Но возражать не смел никто из них.

119

Не буду я мешать приготовленьюК приему высочайшему; возможно,Окажет им Гюльбея снисхожденье;Возможно, и казнит; неосторожноРешать: неуловимое движеньеПорой решает все, и очень сложноПредугадать, каким пойдет путемКаприза гневной женщины излом.

120

Главу седьмую нашего романаПора писать; пускаюсь в новый путь.Известно — на банкетах постоянноПорядок блюд варьируют чуть — чуть;Так пожелаем милому ЖуануСпастись от рыбьей пасти как-нибудь,А мы с моею музой в то времяДосуги посвятим военной теме.

ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ

1

О вы, любовь и слава! С давних порВы радостно витаете над нами.Так пламенно-блестящий метеорСлепит и жжет волшебными лучамиУгрюмый путь среди ледовых гор,А мы глядим на вас, но знаем сами,Что все равно в ночной последний часВ морозной мгле покинете вы нас…

2

Вот и мое капризное созданье,Игривое и странное на вид,Как яркое полярное сияньеВ холодном нашем климате горит.Конечно, все достойно порицанья,И не шутить, а плакать надлежит,Но и смеяться допустимо тожеВсе в нашей жизни на спектакль похоже!

3

Подумайте, они меня винятМеня, вот эти пишущего строки,Как будто я смеюсь над всем подряд,Хуля добро, превознося пороки!Мне очень злые вещи говорят(Вы знаете, как ближние жестоки),А я сказал лишь то, я убежден,Что Дант, Сервантес или Соломон,

4

Что Свифт, Ларошфуко, Макиавелли,Что Лютер, Фенелон или Платон,Ведь цену жизни все уразумели,И Уэсли, и Руссо, и Тиллотсон;Гроша она не стоит, в самом деле,Но я не Диоген и не Катон;Я знаю: мы живем и умираем,А что умней — ни вы, ни я не знаем.

5

Сократ сказал: «Я знаю лишь одноЧто ничего не знаю!» Сколь приятноТакое знанье! Делает оноИ мудрецов ослами, вероятно.А Ньютон заявил уже давно:«Вселенная для знаний — необъятна!Лишь камешки сбираем мы, друзья,На бреге океана Бытия!»

6

«Все суета!» — Екклесиаст твердит,А с ним и все новейшие пророки.Святой, мудрец, наставник и пиитИзобличают страсти и пороки;Любой найти примеры норовитТого, что все мы низки и жестоки;Зачем же мне велите вы молчать?И низости людской не замечать?

7

О, люди-псы! Но вам напрасно льщу я:И псами вас не стоит называть;Ваш гнусный род вам честно покажу я,Но музу вам мою не испугать!Напрасно волки воют, негодуяНа ясную луну; ее прогнатьВизгливым лаем хищники не в силах:Спокойно блещет вечное светило.

8

И я пою могущество страстей,«Любви жестокой и войны бесчестной»(Так выразился, кажется, о нейОдин поэт, достаточно известный);Осада будет темою моей.Глава, пожалуй, будет интересной:Ее герой любил кровавый бой,Как олдермены — ростбиф кровяной.

9

На левом берегу реки Дуная,От моря в ста верстах, построен был,Великий водный путь оберегая,Восточный город — крепость Измаил.Цела ли эта крепость — я не знаю,Или ее указом упразднилЗавоеватель; город был не новый,Но крепостью считался образцовой.

10

На возвышенье с левой стороныПредместье к бастионам подходило,Чего, по новым правилам войны,Стратегия б никак не допустила.А палисад у крепостной стеныПри штурме облегчал осаду с тылаСей палисад возвел какой-то грек,Глупец иль очень умный человек.

11

Таланты хитроумного ВобанаСтроитель в этом деле показал,Хоть ров был вряд ли мельче океанаИ высился над ним огромный вал,Зато подходы выглядели странно:Прикрытий, верков инженер не знал(Читатель мне простит из снисхожденьяСаперского жаргона выраженья).

12

Там был отменно крепкий бастион,Как плотный череп старого солдата:Как добрый наш Сент-Джордж вооружен,Имел барбетты он и казематы.Дуная берег сильно защищенБыл этою громадой сероватой,И двадцать пушек с правой стороныТопорщились над выступом стены.

13

Но в город был открыт свободный входСо стороны Дуная, из расчета,Что в реку флот российский не войдетНи смелости не станет, ни охоты;А потому и войско и народПри виде неожиданного флотаВ испуге закричали: «Бисмилла!»,Предчувствуя, что гибель подошла.

14

Но русские готовились к атаке.Увы, богиня Слава! Как мне быть?Достойны восхваления казаки,Но как их имена произносить?Сам доблестный Ахилл в бессмертной дракеНе мог бы пылкой смелостью затмитьСих воинов великого народа,Чьи имена не выговорить сроду!

15

Но нескольких я все-таки готовНазвать — хотя бы ради упражненья:Чокенофф, Львофф, Арссеньефф, ЧичакоффВзгляните, каково нагроможденьеСогласных? Строкнофф, Стронгенофф,Чичшкофф!Туга на ухо слава, без сомненья!А впрочем, подобает, может быть,Ей эту какофонию любить.