Дон Жуан

160

Насмешливо приглядывался онК Антонии, мелькавшей суетливоВ проступке был он твердо убежденИ ожидал довольно терпеливо,Когда он будет вскрыт и подтвержденДавно он знал, что искренне правдивыЛишь наши лжесвидетели, когдаВладеют ими страх или нужда.

161

Но дон Альфонсо вид имел унылыйИ подлинно достойный сожаленья,Когда из нежных уст супруги милойВыслушивал упреки и глумленьяОни его хлестали с дикой силой,Как частый град равнины и селенья,И он, улик не видя никаких,Был обречен покорно слушать их!

162

Он даже попытался извиняться,Но Юлия тотчас же приняласьСтонать, и задыхаться, и сморкаться;И, в этом усмотрев прямую связьС истерикой, решил ретироватьсяНаш дон Альфонсо, на жену косясь,И, бурные предвидя объясненьяС ее родней, набрался он терпенья.

163

Он слова три успел пробормотать,Но ловкая Антония умелоЕго смутила: «Что тут толковать!Мне, сударь, и без вас немало дела!Синьора умирает!» — «Наплевать!Пробормотал Альфонсо. — Надоело!»И, сам не зная, как и почему,Он сделал, что приказано ему.

164

За ним ушел, провалом огорчен,Его угрюмый posse comitatus,Всех позже — адвокат; у двери онПытался задержаться: адвокатуСмущаться не пристало, но смущенОн был, что в доказательствах — hiatus. [8] Антония могла его теперьБез церемоний выставить за дверь.

165

Как только дверь закрылась, — о, стенанье!О, женщины! О, ужас! О, позор!О, лживые прекрасные созданья,Как может мир вам верить до сих пор!Произнесу ль ужасное признанье?Едва лишь дверь закрылась на запор,Как Дон-Жуан, невидимый доселе,Слегка примятый, вылез из постели!

8

Пробел (лат.).

166

Он спрятан был и ловко и умно,Но где и как — я обсуждать не смею:Среди пуховиков не мудреноУпаковать предмет и покрупнее.Оно, наверно, душно и смешно,Но я ничуть Жуана не жалею,Что мог он утонуть в волнах перин,Как в бочке Кларенс, сей любитель вин.

167

И наконец жалеть его не след,Поскольку он грешил по доброй волеИ сам, нарушив божеский завет,Себе готовил горестную долю.Но, право, никому в шестнадцать летРаскаянье не причиняет боли,И лишь за шестьдесят и бес и богПодводят нашим шалостям итог!

168

Как выглядел Жуан — мы не видали,Но в Библии легко об этом справитьсяВрачи царю Давиду прописалиВзамен пиявки юную красавицу.В достойном старце силы заигралиЖивей, и не замедлил он поправиться.Однако я не знаю, как Давид,А Дон-Жуан имел унылый вид!

169

Но каждая минута драгоценна:Альфонсо возвратится! Как тут быть?Антония, умевшая мгновенноРазумные советы находить,На этот раз не знала совершенно,Как новую атаку отразить.А Юлия молчала, отдыхая,К щеке Жуана губы прижимая.

170

Жуан уже прильнул к ее губамИ плечи ей поглаживал устало.О страхе позабыв. «Да полно вам!Антония сердито прошептала.Поди служи подобным господам!До глупостей ли нынче? Все им мало!Мне этого красавчика пораУпрятать в шкаф до самого утра!

171

Я вся еще дрожу! Помилуй бог!Ведь этакая вышла суматоха!И — да простится мне! — такой щенокВиновник был всего переполоха!Ох, я боюсь, хозяин очень строг!Не кончились бы шутки наши плохо!Я потеряю место, — ну, а выОстанетесь как раз без головы!

172

И что за вкус? Ну, будь мужчина статный;Лет двадцати пяти иль тридцати,Оно, пожалуй, было бы понятно,А то мальчишка, господи прости!Ну, лезьте в шкаф и стойте аккуратноХозяин может в комнату войти;Не шаркайте ногами, не сопите.А главное — пожалуйста, не спите!»

173

Но тут Альфонсо — грозный господинЕе прервал внезапным появленьем.На этот раз он был совсем одинИ потому с угрюмым нетерпеньемЕй сделал знак уйти. Не без причинНа госпожу взглянула с сожаленьемАнтония, потом свечу взялаИ, сделав книксен, вежливо ушла.

174

Альфонсо постоял минуты двеИ принялся опять за извиненья:Он лепетал о ветреной молвеИ о своем нелепом поведенье,О смутных снах, о шуме в голове;Ну, словом, речь его была смешеньеРиторики и несуразных фраз,В которых он мучительно увяз.

175

Но Юлия, не говоря ни слова,Ему внимала. Женщина молчит,Когда оружье у нее готово,Которое супруга поразит!В семейных ссорах, в сущности, не ново,Что тот приемлет равнодушный вид,Кто за намек твой на одну изменуТебя уликой в трех сразит мгновенно!

176

Она могла бы многое сказатьПо поводу известного романаИнесы и Альфонсо. Но молчатьОна предпочитала. Разве странно,Что ради сына, уважая мать,Она щадила уши Дон-Жуана?А может быть, другим развлечена,Про эту связь не вспомнила она.

177

Но я еще причину угадалЕе вполне разумного молчанья:Альфонсо никогда не намекал(Из робости, а может — по незнанью!),К кому он нашу донну ревновалИнесы допустив упоминанье,Она могла б по верному путиЕго на след Жуана навести!

178

В столь щекотливом деле очень вреденОдин намек. Молчанье — это такт.(Для рифмы нужен «такт» — язык наш беден,Октава — тиранический контракт!)Мне хочется сказать, что наши ледиУмеют «замолчать» опасный факт.Их ложь умна, изящна, интереснаИ даже им к лицу, коль молвить честно!

179

Они краснеют — это им идет,И мы им верим, хоть они и лживы.Притом же отвечать им не расчет:Они обычно так красноречивы,Вздыхая, так кривят прелестный ротИ опускают глазки так красиво,Потом слезу роняют, а потомМы вместе с ними ужинать идем.

180

Итак, Альфонсо каялся. Меж темКрасавица, ему не доверяя,Его еще простила не совсем,И, о пощаде полной умоляя,Стоял он перед ней уныл и нем,Как изгнанный Адам у двери рая,Исполнен покаянья и тоски.И вдруг… наткнулся он на башмаки!

181

Ну что же — возразите вы — не чудоУвидеть в спальне дамский башмачок!Увы, друзья, скрывать от вас не буду:То были башмаки для крупных ног!Альфонсо покраснел. Мне стало худо!Я, кажется, от страха занемог!Альфонсо, форму их проверив тщательно,Вскипел и разъярился окончательно.