Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Инной бы весьма безпокоился о тхъ изъясненіяхъ, которыя она могла получить отъ Госпожи Гремъ. Но поелику правота моихъ намреній извстна была всей моей фамиліи; то я ни мало о томъ не безпокоился, потому что всегда чуждался лицемрства, и никогда не старался казаться лучше, нежели каковъ есмь въ самомъ дл. Какая же необходимость лицемрить, когда я примчалъ даже до сей минуты, что свойство своевольца никогда и ни мало не вредило мн въ умахъ женщинъ. Сама моя красавица оказала ли хотя малое затрудненіе вступить со мною въ переписку, хотя ея родители толь великія употребляли старанія, дабы внушить въ нее, что я человкъ весьма распутной? Для чегожъ принимать такое свойство, которое бы было гораздо хуже, нежели настоящее? Впрочемъ Госпожа Гремъ женщина весьма набожная, которая никогда не пожелаетъ погршить противъ справедливости, для одолженія меня. Она иногда просила Бога о моемъ исправленіи, когда онаго надялась. Я сомнваюсь, чтобъ она еще теперь продолжала сіе доброе дло; ибо ея Господинъ, а мой высокопочтенный дядя, безъ всякаго затрудненія какъ токмо случай позволитъ, говоритъ о мн весьма много худаго всмъ тмъ, которые по своей милости его слушаютъ, все равно мущинамъ ли, женщинамъ или дтямъ. Сей дорогой дядя, какъ ты знаешь, часто не оказываетъ того почтенія, которое онъ обязанъ мн оказывать. Такъ, Белфордъ, почтенія; для чегожъ не такъ, я тебя спрашиваю? Вс такія должности, не должны ли мы взаимно другъ другу оказывать? Что касается до Госпожи Гремъ; то по истинн иметъ она добрую душу! Когда ея Господинъ занемогъ подагрою въ замк своемъ Медіан, въ коемъ не находилось священника; то она молила Бога о его выздоровленіи и прочитывала нкоторыя главы изъ священныхъ книгъ сидя подл больнаго. И такъ опасно ли было оставлять столь добродтельную женщину съ моею любезною? Я примтилъ, что он во время пути весьма чувствительной имли разговоръ, я и самъ то чувствовалъ; ибо я не знаю, отъ чего выступилъ у меня на лиц прекрасной румянецъ.

Я теб повторяю, Белфордъ, что я еще не отчаяваюсь быть честнымъ человкомъ. Но поелику съ нами иногда случается, какъ съ слабыми, что не въ состояніи бываемъ управлять самими собою; то я всячески долженъ стараться содержать любезную Клариссу въ совершенной ко мн довренности, по крайней мр хотя до того времени, пока я ее отвезу въ Лондонъ въ тотъ домъ которой теб не безъизвстенъ, или въ какое нибудь другое мсто, которое не мене онаго безопасно. Если бы я прежде подалъ ей хотя малйшую причину къ подозрнію, или еслибъ поступалъ противъ ея желаній, то она моглабъ просить вспомоществованій отъ прочихъ, и возбудить противъ меня всхъ людей, или можетъ быть повергнуться во власть своихъ родителей на тхъ договорахъ, которые бы имъ заблагоразсудилось ей предписать. А еслибъ я теперь ее лишился, то не можно ли бы было почесть меня недостойнымъ, дти мои, достоинства быть вашимъ начальникомъ? Осмлился ли бы я тогда появиться мущинамъ, и женщинамъ? Поелику я привелъ важное сіе дло до такого состоянія, что красавица обладающая моимъ сердцемъ не сметъ признаться въ томъ, что она противъ своей склонности ухала; а я постарался уврить ея непримиримыхъ родственниковъ, что ничего не недоставало къ ея согласію.

Она получила отвтъ отъ двицы Гове, на письмо писанное къ ней изъ Сент-Албана. Хотя я неизвстенъ о содержаніи онаго: но видлъ что прелестныя ея очи были орошены слезами, и наполненны яростію, на меня стремящеюся.

Двица Гове также прелестна, но до чрезвычайности болтлива и горда. Я ее опасаюсь. Едва въ состояніи и родная ея мать удерживать ее къ благопристойности. Должно съ помощію врнаго моего Осипа, продолжать производить свои дла старою машиною, то есть: дядею ея Антониномъ, надъ матерью опасной сей двицы, дабы управлять ею слдуя моимъ намреніямъ, и довести до того, чтобъ моя любезная зависла токмо отъ меня. Госпожа Гове не можетъ сносить противорчія. Дочь ея столько же не терплива. Молодая особа находящая въ себ вс матернія качества, весьма рдко бываетъ подвластна матери. Прекрасной способъ для хитреца! Мать любящая уваженіе, исполненная живостію дочь и чувствительная до излишества; а ихъ Гикманъ, по истинн не инное что составляетъ, какъ добрую и толстую машину. Еслибъ я не имлъ лучшихъ намреній… Къ нещастію моему служитъ токмо то, что сіи дв молодыя особы жили весьма близко одна отъ другой, и соединены были весьма тсною дружбою. Сколь бы было пріятно управлять вдругъ обими ими!

Но одинъ человкъ не въ состояніи имть всхъ женщинъ, которыя имютъ достоинства. Признайся однако, что весьма жалко… когда тотъ человкъ подобенъ твоему другу.

Письмо CII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ Къ тому же.

Прекрасная Кларисса и я, не выпускаемъ ни на минуту изъ рукъ пера. Никогда два любовника не имли такой склонности писать, и никогда можетъ быть не старались съ такою рачительностію взаимно скрывать ими писанное. Она единственно токмо симъ занимается; да и не хочетъ ни чемъ иннымъ заниматься. Я доставлю лучшія упражненія, какъ бы мало она того не желала; но я не довольно исправился, дабы быть ея супругомъ. Терпніе есть великая добродтель, говоритъ Милордъ М… тише дешь, дал будешь, вотъ другая его пословица. Еслибъ я не имлъ довольно сей добродтели, то конечнобъ не дожидался надлежащаго времени, для исполненія моихъ намреній.

Моя возлюбленная не преминула по видимому описать своей пріятельниц все произшедшее между нами даже до сего дня. Я подалъ можетъ быть прекрасную ея перу матерію, если она столь же подробно изъяснять любитъ какъ и я.

Я бы не согласился быть столь жестокимъ и позволить дяд ея Антонину раздражать Госпожу Гове противъ нее, еслибъ не опасался худыхъ слдствій могущихъ произойти отъ столь свободной переписки между двумя молодыми особами сего свойства: когда одна столь чувствительна, об же столь разумны; то кто бы не почелъ за славу прижать къ рукамъ такихъ двушекъ, и принудить ихъ плясать по своей дудк?

Моя любезная писала къ своей сестр, прося у нее своихъ платьевъ, денегъ и нсколько книгъ. Изъ какой книги научится она тому, чего не знаетъ? Отъ меня могла бы она узнать о многихъ вещахъ. Она лучше бы сдлала еслибъ у меня училась.

Она можетъ писать. Сколь она ни горда, но принуждена будетъ на конецъ быть мн обязанною. Двица Гове, по истинн постарается удовлетворить ея необходимости: но я сомнваюсь, чтобъ она могла то учинить безъ соучастія своея матери, которая сама весьма скупа; и повренной моего повреннаго, дядя Антонинъ, уже увдомилъ ея мать, чтобъ примчали за нею въ разсужденіи какихъ либо денежныхъ вспомоществованій? Если же двица Гове иметъ нсколько денегъ въ запас то я могу внушить госпож Гове, выпросить у ней оныхъ взаймы на нсколько времени. Не хули, Белфордъ, той хитрости, которая основана на моей щедрости. Ты коротко меня знаешь: Я бы согласился отдать половину моего имнія для одного удовольствія обязать любимой мною предмтъ. Милордъ М… по смерти своей оставитъ мн боле, нежели я желаю, я ни мало не страстенъ къ золоту, которое я напротивъ того и почитаю только для того, что она служитъ къ моимъ удовольствіямъ и удостовряетъ меня въ независимости.

Надлежало бы вперить въ мысли любезной моей красавицы, для общей нашей пользы, ту опасность, что надписи на ея письмахъ могутъ открыть наши слды, и что бы она надписала такъ какъ я ей сказалъ для полученія ея платья, покрайней мр если имъ вздумается удовлетворить столь справедливое ея требованіе. Я весьма о томъ безпокоюсь. Если отвтъ будетъ благосклоненъ; то я долженъ опасаться примиренія, и принужденнымъ находиться употребить нсколько хитростей для предупрежденія онаго; я могу также присовокупить къ нимъ еще и другія, дабы избжать всякихъ досадныхъ случаевъ; ибо въ семъ состоитъ все дло, какъ я всегда въ томъ уврялъ врнаго Осипа.

Ты конечно почитаешь меня сущимъ діаволомъ. Скажи, что ты о томъ думаешь? Но не вс ли вертопрахи подобны имъ? да и ты въ тсной сфер своихъ колобродствъ не походишь ли на діавола какъ и прочіе? Еслибъ ты исполнялъ всю ту злобу, которую запечатлваешь въ своихъ мысляхъ и въ сердц; то былъ бы не въ примръ коварне меня; ибо я тебя увряю, что я никогда не произвожу въ дйство даже и половины моихъ намреній.

Я предложилъ, и моя красавица на то согласилась, чтобъ все присыламое ей отъ ея фамиліи было надписываемо къ двоюродному твоему брату Осгодъ. Не жалй ничего для отправленія, на мой щетъ, посланца, которой бы привозилъ мн все получаемое тобою. Если свертокъ будетъ трудно перевозить, то увдомь меня о томъ; но я клянусь теб смло, что ея родственники никакого не причинятъ теб затрудненія. Я почитаю себя въ томъ столько увреннымъ, что желаю оставить ихъ спокойными. Человкъ совершенно знающей предлы своей довренности, не употребляетъ уже боле той предосторожности въ коей онъ не иметъ нужды.

Но между тмъ какъ я о томъ помышляю, старайся вникнуть въ т дв вещи, которыя весьма много вниманія требуютъ: во первыхъ пиши ко мн впредь шифрами, такъ какъ я м самъ къ теб писать буду. Знаемъ ли мы въ чьи руки могутъ попасться наши письма; и не несносно ли для насъ будетъ видть себя къ стыд отъ собственной нашей глупости? Во вторыхъ, чего ты равномрно не долженъ позабыть, я перемнилъ мое имя; перемнилъ, я теб говорю, нимало не безпокоясь что безъ дозволенія Парламента. Я теперь называюсь Робертъ Гунтинфортъ. Такимъ образомъ надписывай ко мн, въ Герфортъ, дабы можно было получать письма съ почты.

Когда я ей говорилъ о теб; то она меня спрашивала, какого ты свойства. Я описалъ тебя не въ примръ лучше нежели ты того стоишь для моей чести. Однако я ей сказалъ, что съ виду ты кажешься весьма дураковатъ, дабы, если ей случиться тебя видть, она не надялась усмотрть въ теб лучше того, что твой видъ показываетъ. Впрочемъ, твоя толщина не весьма теб безполезна. Хотя бы ты былъ нсколько и пригоже, но и тогда, разговаривая съ тобою, ничего бы не можно было усмотреть въ теб чрезвычайнаго: вмсто того почитая тогда тебя за медвдя, весьма было бы удивительно найти въ теб нчто похожее на человка. И такъ торжествуй своими уродинами, составляющими по видимому главныя твои совершенства, и ту отличность, которой бы ты иначе не могъ надяться.

Домъ, въ коемъ мы теперь находимся, весьма для насъ неудобенъ. Я столько былъ разборчивъ, что сочелъ за неудобство и то, что покои соединялись одинъ съ другимъ, поелику я предвидлъ, что сія архитектура не понравилась бы моей красавиц; я ей сказалъ,что еслибъ я не опасался погони; то оставилъ бы ее въ семъ мст, поелику она съ нетерпливостію желаетъ, чтобъ я удалился. Я отдаю свою голову на отсеченье, если не достигну до того, дабы изтребить изъ ея мысли даже и самую тнь недоврчивости. Ея невріе не въ состояніи противоборствовать разсудку и вроятности.