Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Ахъ! дражайшая моя, я охотно бъ вырвала на себ волосы, когдабъ прочитывая ту статью твоего письма, въ которой ты говорить о сей пагубной серед, коей я ужасалась можетъ быть боле, нежели надлежало, усмотрла, что была игралищемъ столь подлой хитрости, и вроятно посредствомъ сего коварнйшаго изъ всхъ людей Лемана! Какъ жестока была ихъ злость! сіе тяжкое преступленіе должно быть предумышленное. Не должна ли я была сама себ измнить, когда мало наблюдала движенія такого человка? Впрочемъ, какъ можно жить на свт человку столь чистосердечному, и по природ всякаго подозрнія чуждающемуся, какова я?

Я должна оказать чувствительнйшую благодарность Г. Гикману за то обязательное вспомоществованіе, которое онъ произвольно принимаетъ въ нашей переписк. Сколь мало вроятно, чтобъ онъ имлъ необходимость при семъ случа употребить средства для произведенія своихъ успховъ въ сердц двицы, что весьма бы мн было прискорбно, естьлибъ оной могъ привесть его въ немилость у ея матери.

Теперь я нахожусь въ нкоей зависимости и обязательств. И такъ, я должна быть всмъ тмъ довольна, чего не могу миновать. Почто я не имю возможности обязывать другихъ, что было мн нкогда столь драгоцнно! Все что я хочу сказать, любезная моя, состоитъ въ томъ, что моя нескромность конечно должна уменшить прежнее мое надъ тобою вліяніе. Однако я не хочу оставлять себя самой себ, ниже отрекаться отъ того права, которое ты мн подала сказать теб, что я думаю о твоемъ поступк въ такихъ случаяхъ, кои я не могу одобрить.

И такъ позволь сказать, несмотря на жестокость, оказываемую твоею матушкою къ такой нещастной, которая впрочемъ невинна; я тебя укоряю, за учиненной тобою ей поступокъ, такая вспыльчивость не извинительна, не говоря, въ семъ случа, о той излишней вольности съ коею ты поступаешь безъ разбору со всми моими ближними. Я по истинн тмъ не довольна. Если ты не желаешь, изъ любви къ самой себ, прекратить тхъ жалобъ и нетерпливости, о коихъ ты на каждой строк напоминаешь; то окажи сіе, покорно тебя прошу, хотя изъ любви ко мн. Твоя матушка конечно по справедливости страшится, чтобъ мой примръ, какъ опаснйшій, не вкоренился въ мысляхъ возлюбленной ея дочери, и сей страхъ не можетъ ли внушить въ нее непреодолимой ко мн ненависти?

Я присовокупляю здсь копію съ письма, написаннаго мною къ моей сестр, которое ты желала прочесть. Примть изъ него, что не требуя по долгу моего помстья, и не писавши къ моимъ опекунамъ, я намрена въ оное удалиться. Съ какою чрезмрною радостію сдержала я свое слово, еслибъ то предложеніе, которое я возобновляю, было принято! Я воображаю, что по многимъ причинамъ ты можешь судить такъ какъ и я, что весьма неприлично признаться, чтобъ я была похищена противъ моей склонности.

Кл. Гарловъ.

Письмо XCIX.

къ ДВИЦ АРАБЕЛЛ ГАРЛОВЪ.

Изъ Сентъ-Албана, во Вторникъ 11 Апрля.

Дражайшая моя сестрица!

Я не могу не признаться, чтобъ мой побгъ не показался нескромнымъ и противнымъ должности моей дйствіемъ. Онъ бы и мн казался самымъ неизвинительнымъ, еслибъ поступали со мною съ меншею жестокостію, и еслибъ я не имла вроятнйшихъ причинъ почитать себя жертвою такого человка, о коемъ единая мысль приводитъ меня въ отчаяніе. Но что сдлано, того уже не воротить. Можетъ быть желала бы я, чтобъ прежд боле имла довренности къ моему родителю и моимъ дядьямъ, однако не иначе, какъ по безпредльному моему къ нимъ уваженію. Равно съ великимъ удовольствіемъ возвратилась бы я назадъ, еслибъ мн было позволено удалиться въ мой звринецъ и я подверглась бы всмъ тмъ договорамъ, которые уже и прежд предложила.

Въ толь ршительномъ случа, да внушитъ въ тебя Боже нжнйшее чувствованіе сестры и друга. Слава моя, которая, не смотря на учиненной мною поступокъ, всегда для меня будетъ драгоцнне моей жизни, подвержена жестокимъ искушеніямъ. Не большое мягкосердечіе можетъ еще возобновить оную и почитать домашнія наши нещастія за маловременное несогласіе. Впрочемъ я не вижу для себя ничего иннаго кром незагладимаго поношенія, которое усовершитъ вс жестокости мною претерпнныя.

И такъ, относительно къ самой теб и моему брату, ввергнувшихъ меня въ такое бдствіе относительно ко всей фамиліи, не увеличивайте моего проступка, и воспоминая прошедшее не думайте, чтобъ мой отъздъ заслуживалъ такое названіе; и не повергайте въ величайшее злощастіе, такой сестры, которая никогда не престанетъ пребывать къ вамъ съ преданностію и любовію и проч.

Кл. Гарловъ.

П. П. Мн чрезвычайную оказали бы милость, еслибъ въ скоромъ времени прислали мои платья, и пятьдесять гвиней, находящихся въ ящик, отъ коего ключь я вамъ посылаю. Я также васъ прошу мн прислать нравоучительныя мои книги, и другіе разнаго содержанія стоящія на другой полк небольшой моей библіотеки, а къ нимъ присовокупить драгоцнные мои каменья, если заблаго разсудится оказать мн сію милость. Надпись сдлать на мое имя, къ Г. Осгоду, въ Сохо, что въ Лондон.

Письмо С.

г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Господинъ Ловеласъ, для продолженія своего повствованія, начиная со послдняго своего письма, разказываетъ своему другу все то, что ни произошло между имъ и Клариссою во время путешествія и въ постоялыхъ дворахъ, до прибытія ихъ къ Госпож Сорлингсъ. Но поелику сія подробность въ себ не содержитъ боле того, что уже было сказано въ письм двицы Клариссы; то Англинской издатель изключилъ таковое повтореніе, а вмстилъ токмо то, что могло служить къ вящему размотренію свойствъ сихъ двухъ особъ.

И такъ, пріхавши въ понедльникъ въ вечеру въ постоялой дворъ Сентъ Албанъ, Г. Ловеласъ изображаетъ т обстоятельства въ слдующихъ словахъ:

Множество людей собралося вокругъ насъ, и казалось изъявляли, но ихъ лицамъ и неподвижнымъ своимъ взглядамъ, удивленіе, въ которое были приведены видя молодую особу, столь прелестнаго вида и величественной осанки, пріхавшую безъ женщинъ, а только со мною; также видя что отъ лошадей шелъ паръ и лаки вс перепотли. Я примтилъ ихъ любопытство и замшательство моей Богини, она оглянувшись вокругъ себя, съ знаками исполненными пріятнымъ смущеніемъ и съ суровостію и оставя мою руку, спшила войти въ постоялой дворъ.

Овидій не лучше зналъ твоего друга искуство превращеній. Тамъ превратилъ я ее передъ хозяйкою въ свою сестрицу столько печальную сколько и любви достойную; что я увесъ ее обманомъ противъ ея склонности изъ дому однаго родственника, у котораго она прожила всю зиму, дабы воспрепятствовать ей выдти замужъ за одного поношенія достойнаго своевольца [я стараюсь всегда говорить похожее на истинну] что ея отецъ, мать, старшая сестра, вс любезные ея дядья, ея тетки и двоюродныя сестры смертельно его ненавидли. Сія басня изъясняла вдругъ печаль моей любезной, и ея досаду противъ меня, если она еще продолжалась; платье ея нимало не приличествовало къ дорог, и сверьхъ того симъ подаль ей справедливую безопасность о честныхъ моихъ намреніяхъ.

Въ разсужденіи спора, которой онъ имлъ съ нею, особливо по случаю укоризны, которую она учинила ему за то, что отвратилъ ее отъ священнаго ея долгу и совсти, объясняется онъ слдующимъ образомъ.

Она присовокупила къ тому много еще гораздо поразительнйшихъ словъ. Я слушалъ ее со вниманіемъ. Но когда пришла и моя очередь говорить; то я жаловался ей, опровергнулъ ея мннія и усиливался ей отвтствовать; и примтя что она не была довольна покорностію, я заговорилъ громч, и изъявилъ въ моихъ глазахъ нкой видъ гнва, въ той надежд, дабы боле получить выгоды отъ сего пріятнаго обмана, которой столько производитъ прелестей въ семъ пол [хотя онъ бываетъ обыкновенно притворенъ,] и которой можетъ быть послужилъ мн боле нежели все протчее къ восторжествованію надъ сею надмнною красавицею.