Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Матушка! прошу у васъ прощенія припадая къ ногамъ вашимъ! все мое удовольствіе и всю мою славу полагала я въ томъ, чтобы вамъ повиноваться. Но обратите глаза ваши на того человка; увидите сами, колико видъ его несносенъ.

Клари! Клари! теперь вижу я уже очень ясно, какою особою занято твое воображеніе. Г. Сольмсъ для того только кажется теб противнымъ, что ты длаешь ему сравненіе съ другимъ; онъ теб противенъ для того, что есть другой для глазъ твоихъ его пріятне.

Однакожъ матушка! вс поступки его также весьма отвратительны; видъ его не изображаетъ ли ясно его душу? сей другой для меня не существуетъ и никогда существовать не будетъ. Избавте меня только отъ того, котораго сердце мое ненавидитъ. И такъ ты вздумала предписывать законы твоему отцу! не уже ли думаешь, что онъ будетъ сносить то терпливо? Не говорила ли я теб, что отъ сего зависитъ мое спокойствіе? Самая сія возложенная на меня коммиссія для меня тягостна и несносна; не уже ли ты не здлаешь ни чего для твоей матери? Не отказывала ли ты всмъ предлагаемымъ теб особамъ? Естьли не заставляешь насъ угадывать причину твоего сопротивленія, то послушайся и здайся; ибо когда нибудь надобно будетъ здаться; или оставить людей въ такихъ мысляхъ, что ты всю твою фамилію презираешь.

Посл того она встала и хотла вытти; но остановясь у дверей опять ко мн возвратилась. Не скажу ничего, говорила она, въ какомъ я тебя оставила положеніи. Дло уже ршено совершенно. Естьли ты уважаешь родительское благословеніе и спокойствіе всей фамиліи, то согласись повиноваться. Оставляю тебя на нсколько минутъ, чтобы размыслила ты о всемъ томъ подробно. Постарайся о томъ, чтобы я нашла тебя такою, какъ желаю; и естьли сердце твое свободно, то пусть повинуется должности.

Мать моя черезъ полчаса возвратилась, нашла меня утопающую въ слезахъ, и взявши меня за руку сказала: Признаю мое противъ тебя заблужденіе, и чувствую, что напрасно противилась твоимъ усиліямъ; теперь вижу, что отказы твои происходятъ ни отъ чего инаго, какъ только отъ моего снисхожденія.

Ахъ? матушка! пожалуйте того не говорите, и не мыслите такимъ образомъ.

Естьли бы я была тому причиною, продолжала она, и естьли бы въ моей было власти освободить тебя отъ требуемаго повиновенія, то все бы учинила для тебя охотно.

Кто бы могъ подумать вступать въ супружество, видя столь нжную мать въ опасности погибнуть, или лишиться всей своей свободы?

Когда пришла я сюда въ другой разъ, говорила она, то не хотла слушать словъ твоихъ, потому что, знала уже на врно, что найду въ нихъ одно твое упрямство и сопротивленіе. И въ томъ также отшиблась я не мало. Молодая двица любящая разсуждать, и хотящая быть убжденною разсужденіями, не можетъ слышать никакихъ себ противорчій. И такъ въ третій сей приходъ вознамрилась я выслушать все то, что ты мн говорить ни будешь. Благосклонность моя должна произвесть въ теб благодарность; должна поколебать твое великодушіе. Ежели сердце твое въ самомъ дл свободно, то посмотримъ, какимъ образомъ внушитъ оно теб оказать мн услугу и обязанность. И такъ буду тебя слушать терпливо; однакожъ напередъ теб сказываю, что вс твои возраженія и отговорки тщетны и безполезны.

Какое ужасное объявленіе! однакожъ, матушка! хотя то приноситъ мн нкоторое утшеніе, что вы чувствуете ко мн сожалніе.

Будь уврена какъ въ нжности моей, такъ и въ состраданіи. Но для такой благоразумной двицы какова ты, и съ сердцемъ свободнымъ, нтъ до красоты лица ни малой нужды.

Не ужели ставите вы ни во что отвращеніе, когда дло идетъ до сердечныхъ обязательствъ? Ахъ! матушка! какимъ образомъ вступать въ супружество, когда сердце поражено отвращеніемъ съ перьваго взгляда, и рана та должна потомъ растравляться ежеминутно.

Знай, Клари! что сіе ничто иное есть, какъ дйствіе твоего предубжденія. Не подавай намъ причины почитать всегда похваляемую въ теб твердость упрямствомъ и своенравіемъ.

Однакожъ, матушка! г. Сольмсъ…

Ну, что? Г. Сольмсъ? человкъ честной, добродтельной, великодушной.

Онъ честной человкъ? онъ добродтельной, великодушной…

Никто не отрицаетъ въ немъ такихъ качествъ.

Честной человкъ чиня предложенія свои посторонней фамиліи, не ужели лишаетъ родственниковъ настоящаго ихъ нрава?

Подумай Клари, что предложенія его касаются до тебя, и ты боле всхъ должна объ нихъ думать.

Позвольте сказать, матушка! что я предпочитая благополучіе богатству, не имя нужды въ собственномъ моемъ имніи, уступя владніе онаго и распоряженіе изъ единаго дйствія должности…

Перестань хвалиться твоимъ достоинствомъ. Ты знаешь, что въ семъ добровольномъ твоемъ повиновеніи не столько ты теряешь, сколько выигрываешь. Но оставимъ сіе. Увряю тебя, что не весь свтъ почитаетъ дйствіе сіе за велико, и что также отецъ твой и дядья со времянемъ…

Со времянемъ? матушка! колико же безчеловчно поступили со мною братъ мой и сестра…

Не хочу ничего слышать ни о брат твоемъ, ни о сестр. Какія предвижу я отъ тебя домашнія несогласія и неустройствы? Въ самое то время, когда ласкала себя надеждою видть себ въ дтяхъ моихъ утшеніе…

Прошу Небо, чтобы ниспослало оно свое благословеніе на брата моего и сестру во всхъ похвальныхъ ихъ предпріятіяхъ. Не будете вы имть никакихъ фамильныхъ несогласій, естьли силы мои позволятъ мн то предупредить. Скажите мн, дражайшая родительница, что мн еще отъ нихъ претерпвать должно? я буду повиноваться всему безпрекословно; но прошу васъ, чтобы я судима была по собственнымъ моимъ дламъ и поступкамъ, а не по ихъ сужденію и толкованію оныхъ.

При окончаніи сихъ словъ, вошелъ ко мн въ горницу мой отецъ, съ такимъ суровымъ и грознымъ видомъ, что тмъ привелъ меня въ трепетъ. Прошедши по горниц раза два или три, подошелъ къ моей матери, и сказалъ ей: долго ты здсь замшкалась; поставили уже кушать. Кажется мн въ словахъ моихъ толковать и изьяснять было нечего; довольно было сказать мою и твою волю; но можетъ быть приготовлялась ты къ тому разными околичностями. Но пойдемъ; пусть идетъ за нами и дочь наша, естьли только достойна сего названія.

Онъ вышелъ, брося на меня такой строгой и суровой взоръ, что я не въ состояніи была отвчать ему на то ни одного слова, и по выход его не могла также изьясниться и съ моею матерью.

Не ужасно ли сіе? любезной другъ? Смущеніе мое тронуло по видимому мать мою весьма чувствительнымъ образомъ. Она называла меня любезною своею дочерью; обнимала и говорила, что отецъ мой не знаетъ еще всхъ моихъ сопротивленій. Онъ самъ подалъ теб случай къ извиненію, примолвила она; для чегожъ ты то упускала? но пойдемъ, любезная Кларисса! уже накрытъ столъ; пойдемъ вмст. Сказавши, сіе, взяла меня за руку и повела съ собою.

Дйствіе сіе привело меня въ трепетъ. Какъ? сойти, сударыня! не ужели хотите вы дать знать, будто бы мы съ вами условливались? Ахъ матушка! оставьте меня лучше здсь.

Ты можешь разсудить сама, отвчала мн мать моя, что ежели мы останемся здсь доле, то можно будетъ почесть, что ты не согласуешься должности своей повиноваться. Сего ни какъ не стерпятъ. Не сказалъ ли теб самъ твой отецъ, что хочетъ видть отъ тебя повиновеніе, но быть такъ; оставляю тебя еще и въ третій разъ; постараюсь извинить тебя сколько можно. Скажу, что ты бы хотла сойти съ нами обдать, но твоя скромность…

Ахъ! сударыня! не говорите мн о семъ боле, когда…

О! дочь непослушливая! сказала она вставая со своего стула и идучи къ дверямъ; я даю теб время на размышленіе; но вздумай то, какія должна я буду принять отъ отца твоего упреки за мое къ теб снисхожденіе.

Между тмъ остановилась она у дверей на малое время, какъ будто бы ожидала отъ меня того, чтобы я просила ея изьясниться обстоятельне.

Ахъ! матушка! сказала я ей; можетъ ли меня что нибудь тронуть боле нжности и снисхожденія моей матери.