Дождь в полынной пустоши

Раньше нельзя было?
– удрал Колин с затянувшихся посиделок.

Унгриец вынырнул из анфилады комнат, широко прошагал коридор, скоком через две ступени спустился по лестнице. Сейчас он сам себе напоминал бедняка, добравшегося до заначки черного дня. Сколько там? Хватит ли? Но счет велся не на деньги. Хватит ли тех крупиц знаний, слухов, сплетен, обрывков фраз, полунамеков, полуправды, коротких встреч, потраченного времени? На что?.. На вдохновение добиваться и добиться своего.

Колин заскочил в комнату захватить плащ. Погода не собиралась улучшаться и баловать теплом. На выходе из дворца, нос к носу, столкнулся с виффером. Ллей выглядел вулканом сконцентрированного недружелюбия.

– Знаешь, про Агесса?
– заступили дорогу спешащему Колину.

– А что с ним?
– выказал унгриец неподдельное недоумение.

– Отдал богу душу, - признал из-за плеча Ллея один из скаров. Арьергард виффера неуклюж и неохватен.

– И Всевышний принял грешника?

– Отвечай!

Колин пожал плечами.

– Не удивлен. Но мне, что с того?

– В Мечах и Свиристелке Агесс с тобой цапался, - ожидал Ллей подробностей разлада. Виновным в гибели товарища он подозревал Колина и это были больше, чем подозрения.

– И только на основании словесной перепалки, ты решил, его прикончил я? Дабы впоследствии выслушивать вопросы и придумывать правдоподобные ответы. Даже не забавно, но я признателен за высокую оценку моих способностей владеть шнепфером.

Унгриец оставался спокойным и невозмутимым. Достаточно ли пошатнуть убежденность виффера. Нет, конечно!

– Все равно дознаюсь, - пригрозил Ллей.
– А дознавшись....

– Охотно выслушаю твои соображения. Надеюсь, они будут логичными или хотя бы внятными. И извинения. А сейчас, я спешу.

Самой короткой дорогой на Блохи. Не желательно примелькаться, но больно удобно - все под рукой. Первой Колин разыскал лавку переписчика книг.

– Чего желает саин?
– встретили его с распростертыми объятиями. Лысоватый, подслеповатый хозяин согбен, почти горбат.
– Есть молитвенники, Святое писание, Жития. Скажите, какую хотите обложку. Кожу, сафьян, бархат, с позолотой или в серебре, и через два-пять дней получите отличную книгу. Не стыдно преподнести в дар. Особенно служителю церкви. Они любят такое. Могу предложить труд Агриколы о Горном деле. Анналы Южных Царств. Четыре книги историй Рихера Реймского. Центурии Матфея Флация. Для приятного времяпрепровождения - Роман о Розе.
– И доверительно-приватно предложил.
– Утренние диалоги Шарьяра. Очень, знаете ли, востребованы.

– Мне нужна бумага. Самая тонкая, какая найдется, - попросил Колин.

– Бумага? У нас есть отличные гроссы для письма. Уже линованные.

– Только бумага. Несшитая.

– Тонкая?

– Именно так.

– Самая тонкая?

– Был бы очень признателен. Но если у вас затруднения...

– Никаких затруднений. Я сейчас покажу, - испугался переписчик ухода клиента. Уйти уйдет, но унесет с денежки, которые просто обязаны остаться здесь, сейчас и, ни минутой позже.

Колин очень скоро рассматривал предоставленные ему образцы. Грубоватая и прочная из Орийака. С тонкими линиями писать ровно из Патрии. Очень тонкая из Дьера.

– Пожалуй, эта.

– Как желаете получить? Листом, разрезанную в размер или сброшюрованную?

– Беру три листа целыми. А это что у вас?

– Бестиарий. Очень редкая книга. Много иллюстраций.

– Можно посмотреть?

– Конечно. Но прошу извинить, не продается. Заказ епархии.

– Мне любопытно.

– Понравится, сделаю в лучшем виде. Но скоро не обещаю, - вдохновлялся переписчик надеждой урвать выгодную работу.

Под видом диковинных многоруких, многоногих, многоглазых и многозубых тварей представлены человеческие пороки. Во избежание ошибок толкования крупно подписаны.

Алчность....

– Совсем как мой кредитор, - пошутил Колин.

Переписчик мелко захихикал. Поддержать мнение клиента. Он пришел куда нужно и обратился к кому следует.

Чревоугодие... Похоть...

Не впечатлило. На витражах Святого Хара образы ярче, злее, и как не странно узнаваемей, доходчивей.

Родней, - оценил унгриец шестигрудый, многопиз.... Женский образ притягательно порочен. Подмышечные впадины удачная находка иллюстратора.

– Приобщите еще один лист Орийака, - попросил Колин, после коротких сомнений над Бестиарием. Он уплатил выставленную к оплате сумму и сверху добавил грош. За обязательность.
– Завтра я заберу у вас их.

– Как пожелаете.

Следующий визит к столяру. Приятно пахнет струганной сосной. На полу, на верстаке, по углам разметены калечки и завитушки стружек. У стены образцы пород. Красно-коричневая джарра, редкая в столь дальних краях. Фиолетово-красный амарант, занебесной стоимости. Бордовая вишня, хмельная и притягательная. Белая липа, возвышенная и умиротворяющая. Темно-коричневый полисандр, благородный и скучный.

Мрачного вида мужик оценил Колина взглядом единственного глаза. Второй закрыт кожаным кружком на ремешке.

– Готов услужить вам, саин.

Лишних вопросов не задал. Не надоедал, подсовывая свои поделки. Заказ получил. Ничего сложного.

За столяром - изготовитель лампад и свеч.

– Пифийское лучшее из масел. Когда оно горит запах просто чудесный. Умиротворяющий. А вот это специальные льняные очесы. Их ссучивают и бросают в плошки и они горит гораздо дольше. И свет ярок и быстро не выгорают....

Колин терпеливо выслушал целую лекцию о свойствах и качестве привозных и местных масел, и попутно о материалах идущих в производство лампадок и свеч. Купил всего помаленьку.

В Замостье, надо же, как сошлось, наткнулся на неприметную церковку Святых Шхины и Парусия. Занятное названьице. Знания древнего эгле тут не выручит, Святое Писание толкового не подскажет. Но разве только в посвящении дело? Колин поколебавшись, решился зайти.

Снаружи белый, без единого пятнышка, мрамор. Весь камень одного холодного оттенка - снежно-голубого. Почерневшего серебра крыша и переплеты окон. На паперти никаких нищих и торговли. Светло и бело. Внутреннее пространство бытие, закованное в стены. Фрески.... Фрески.... Фрески.... Мир до Сотворения, Сотворение Мира. Человек, пришедший в Мир Создателя.

На потолочных сводах тысячи водных бликов. В центре зала Медное Море. Огромная чаша покоилась на горбах изогнутого тела змея. Подняться в купель - хищно разинутая пасть и длинный раздвоенный язык. В середине чаши, эдаким островом - алтарь, мерцающая глыбина хрусталя.

И тем, кто несет свет - темно, - соблюдая правила Колин зажег свечу. Малый огонек трепетно ловил сквозняк и дыхание, обильно тек воском, капая на пальцы.

– О ком молитва, саин?

– О гранде Сатеник, - не обернулся Колин на неожиданный вопрос служителя.
– И фрей Арлем.