Дождь в полынной пустоши

– Теперь можно за стол!
– позволил он.

– А молиться?
– с настороженностью спросила Янамари.

Унгриец пожал плечами. Не вижу необходимости. Девочка облегченно вздохнула. Есть хотелось сильней, чем рассыпаться в благодарностях Всевышнему, за хлеб насущный. Хлеб вкусней молитвы.

– Мэлль!
– позвал Колин.

За дверью услышали. Закутанная в плат пирожница внесла в комнату большую тарелку, накрытую сверху миской, и кружку парящего молока.

– Ну-ка, - перехватил Колин блюдо, накрыв своей ладонью горячущую ладонь девушки. Лицо Мэлль от волнения отобразило попеременно все краски радуги.

– Саин, - произнесла она одними губами. Мольба, пожелание, слабое сопротивление... Все сразу.

Девочка затаилась. На тарелке, горкой лежали... лежало... что-то поджаристое, блестящее от масла и вкусно-вкусно пахнущее, отчего во рту полно слюны. Она вцепились в край столешницы. Хотела зажмуриться, не сон ли. Не спит ли она?

– А как называются?
– не решилась она приняться за еду.

– Фаршированные блины.

– Фаншированные..., - не весело произнесла Янамари и опустила голову. Почти уперлась лбом, обиженно шмыгая носом, готовая разреветься.

– Тебе не нравится?

– Очень нравиться. Они вкусные..., - подняла девочка скуксившееся личико. Слезинка не удержалась на ресничке и быстро скользнула по бледной щеке.

– Тогда ешь.

– А ты не будешь меня больно трогать?
– Янамари показала себе на грудь.
– Вот здесь. Как Фабриус?

– Нет, - несколько оторопел Колин.

– И приставать снять панти?

– Не буду, - глухо произнес унгриец. Сейчас Колин походил, на волка, готового вцепиться в глотку.

Девочка сдерживалась из последних сил, не потянутся к манящим видом и духом блинам.

– И не будешь просить задирать платье?

– Мне незачем это делать.

Янамари облегчено вздохнула и посветлела.

– Тогда побудь моим п’ров. Или если хочешь братом.... Пожалуйста.

– Договорились. Я буду и тем и тем. А теперь ешь.

– А с чем он?
– взяла Янамари первый блинный скаток, прицеливаясь в какой бок укусить. Пока решалась слизнула жирную масляную каплю.

– Не знаю. Ешь и увидишь.

– Ф мяфом, - произнесла девочка, энергично нажевывая набитым ртом.

Колин пододвинул молоко. Янамари покосилась на кружку, но не взяла пить, а продолжала поглощать блины всухомятку. Не доев, выбирала следующий.

– Тебе не следует торопиться.

– А ты почему не ешь?
– прервалась девочка на третьем блине.

– Я поел, - и пошутил приободрить.
– Я же не сплю до обеда.

– А уже что ли обед?
– быстро-быстро заморгала Янамари.

– Нет, но скоро. Молоком запивай.

– Оно коровой пахнет, - пожаловался ребенок на неаппетитное содержимое кружки.

– А кто не пьет молока, потом болеет и собственными соплями обедает.

Девочка радостно хмыкнул.

– Пенка, - показала она белый язык.
– Противная.

– Лекарства определенно вкусней.

Янамари смирилась и через силу цедила молоко. Зажмуривала глаза не видеть, сколько его остается и морщилась, когда попадались молочные сгустки.

Колин спокойно наблюдал за ужимками баронессы Янамари аф Аранко. Подобным она должна бы переболеть. Но вспоминая её вопросы, решил, таким образом, девочка пытается защититься и повлиять на опасность. Ведь для детей все, что делается не по их правилам, непременно, опасно. К тому же с маленьких меньше спрос. Вот и принижала возраст, капризами и кривляньями. Впрочем, оно и к лучшему. Не кривляния конечно, а то что Янамари аф Аранко спасалась от мнимых и действительных опасностей. Не взбрыкнет его добровольному патронажу. Оказывается, вопрос с проживанием во дворце на постоянной основе решался довольно легко. Минимум усилий, мизер знаний, и дело сделано. Он нареченный брат и представитель титуляра в одном лице. Баронессы, а не эсм Сатеник. Отлучить от двора его возможно только с девочкой вместе. А для этого нужны действительно веские основания.

Тут на кривую рожу не попенять, - испытывал унгриец легкое самодовольство.
– И баронесс у милейшей гранды не так чтобы много. Даже бедных и голодных.

От сытной еды и молока девочку быстро сморило.

– А можно мне полежать?
– спросилась Янамари, сонно жмурясь.

– Да, конечно.

– А блины не уберут?

– Останутся на столе.

– Я потом... их... и молоко... потом...

Колин помог устроится поудобней. Снова укутал девочку в плащ. Из ,,свертка торчали лоснящиеся жиром щеки и носик. В сжатом кулачке, вместе с ней, смирно спал оловянный ангел.

Исполнять обязанности сердобольной сиделки Колин не планировал. Ему необходимо в город, забрать заказы и сделать некоторые приготовления. Обеспечить чудеса и спрос на зерно и муку. Само по себе ничего не произойдет.

Весьма жаль, - посетовал он на несостоятельность грядущего меняться по одному его пожеланию.

Планы резко поменялись едва унгриец увидел в Зале Арок Латгарда, поглощенного какими-то своими размышлениями.

– Прошу прощения, эсм, - пробубнил Колин невпопад, умышленно толкнув канцлера.

– Чем же вы, молодой человек озабочены? Несетесь никого и ничего не замечая, - разворчался Латгард.
– А налетев, не находите возможным поинтересоваться, кто пострадал от вашей невнимательности.

– Саин?! Простите великодушно. Честное слово не желал вам худого, - неподдельно досадовал и раскаивался Колин.

– Но ногу оттоптали.

– Саин...

– Только что был эсм, - необидно поддел Латгард. Забавляла искренность новика.

– Саин..., - Колин растеряно развел руками.
– Не знаю даже что придумать в оправдание.

– Честно поделитесь, чем увлечены?
– потребовал Латгард. Отменная возможность добавить несколько строчек в почти пустые страницы биографии Колина аф Поллака.
– И не слова о безответных чувствах! Для воздыхателя вы слишком... в уме!.

– Я.... Ну...

– По возможности внятно и членораздельно, - не удовлетворился канцлер бессвязным бормотанием.

– Некий вопрос..., - признался Колин оглядываясь.
– Скорее познавательный, чем философский.

– И что же вы пытаетесь познать?
– удивился признанию канцлер. От нынешнего поколения ожидаешь всего чего угодно, но тяга к познаниям у них в приоритетах не значится. Битвы, шлюхи, деньги - основополагающие вещи для счастья.

Я становлюсь брюзгой, - одернул себя Латгард и приготовился выслушивать новика.

– Известно, - порозовел от волнения унгриец (Знал бы канцлер чего это Колину стоило!), - червь ест только хорошее яблоко, но можно ли отнести плод к таковым?

– И в чем соль вопроса?
– не понял Латгард.

– Вы будете есть червивое яблоко?

– Остерегусь, - заподозрил подвох канцлер.

– Тогда почему оно хорошее?

Латгард предоставил унгрийцу самому отвечать на поставленный им же вопрос.