Дождь в полынной пустоши

– У тебя срок до сентября. Отплытие десятого.

Поллак не говорил - искрил словами.

– Будет готов, - заверил Эйгер.

– И я хотел бы знать его прошлое.

– У него в прошлом тоже, что и у всех, - все понимающе ухмыльнулся Эйгер.
– Варсана адхи тикта суньяс.

Марк старого эгле не разумел.

– Дословно - дождь в полынных пустошах. Наши предки устраивали в них захоронения. Так что правильнее - дождь над могилами. Не поэтично, но очень верно.

Выпроводив посетителей, тринитарий некоторое время торчал у двери, размышляя закрыть ли задвижку? С одной стороны шаг оправданный, мало ли кто притащится засвидетельствовать свое почтение вернувшемуся неведомо откуда молодому саину. С другой стороны запирать хозяйского сынка крайне подозрительно.

– А!
– отмахнулся от сомнений Эйгер и грохнул запором.

Когда повернулся, раненый смотрел на него. Взгляд пытливый и колючий. От него озноб по спине и сухость во рту. Может это из-за их цвета? Рыже-серые.

Купаж крови и стали.

– А что?
– нашел удачным сравнение Эйгер и остался доволен.

***

– Чем обязан?
– не приветлив Поллак к нежданным визитерам. Воистину, принесла нелегкая!

А принесла она Лесса аф Толля, персеванта* Оттона, не столько умного и искушенного советника, сколько интригана и наушника. Маэка аф Улата, сержанта стражи Эсбро, похожего на новобранца. Во всем блестящем и ладном. В третьем маркграф угадал последователя Галена и Сушрута*. Не мудрено. Держал большую сумку и вонял березовым дегтем.

– До пфальца дошли слухи, ваш сын не вполне здоров. Саин Оттон обеспокоен и прислал лекаря, - любезен с хозяином Толль. Не с порога же лаяться с опальным маркграфом?

Персевант высок и худ. Лицо его, некрасиво и покрыто насечкой морщин. Индюшачий повислый нос. Глаза слезоточат, будто нанюхался лука или подхватил насморк. Голос под стать, низкий и вкрадчивый, любителя совать нос в чужие секреты.

Если понадобится подглядеть в чужой жопе, подгляжу. И понюхаю!
– посмеиваясь, говаривал Толль. Оттон ценил его. За въедливость, дотошность, умение докапываться до сути и ссориться с кем нужно.

– Лекарь это не обо мне, - пошутил персевант. Шутка вышла натянутой.
– Речь о нашем достославном мэтре Сайо.

– Я в качестве охраны, не спутаете, - поддержал вымученность Улат. Сержант улыбчив. Но улыбается не собеседнику, а самому себе, будто держит в голове хороший анекдот. При этом не выпускает из рук сержантской бляхи. От свинца руки черны.

– Напрасное беспокойство. Колин достаточно здоров, - раскланялся с гостями Поллак.

– Смею заметить, марк, вы тоже не лекарь.

Толль находил приятным и забавным портить отношения с людьми. Особенно с теми, которые в обозримом будущем не могли ему ответить тем же. Нид аф Поллак из их списка. Причем один из первых.

– Пфальц желает удостовериться, - перешел на официальный тон Улат.
– Вам нужны доказательства наших полномочий?

Доказательств маркграф не потребовал. Но он бы дорого отдал, узнать две вещи. Откуда им известно о болезни ,,сына и кого прочат в следующие владетели Мюнца. Впрочем, в последнем случае планам пфальца мешал Колин аф Поллак. Живой Колин аф Поллак.

– Прошу за мной, - не пригласил, но потребовал маркграф.

– Вообще-то мы с дороги, - примирительно произнес Улат. Он ничего не осмотрел, ни с кем предварительно не поговорил, не был представлен домочадцам.

– Вначале дело.

– Совершенно, правы, саин, - согласен Толль.
– Мы к вам не в гости приехали.

Улат не одобрял тона персеванта. Сколько бы полномочий им не делегировал Оттон, но с Поллаком лучше палку не перегибать. Так ему присоветовал перед отъездом рикордер. Намекая - за маркграфом все еще мечи Кааса. А их едва ли не больше, чем у армии пфальца.

– Эти двое при тебе, - наставлял Гайд сержанта.
– Твоя задача выяснить, отправят мальчишку в Карлайр или придумают причину оставить в Унгрии. Если оставят, опять же, для чего?

Было понятно, он многое не договаривает. Например, о своей осведомленности происходящего в Мюнце. Но нужны ли простому сержанту стражи знания рикордера?

– Что-либо предпринимать?
– уразуметь границу полномочий никогда не помешает. Сержант, как не крути, ни бейлиф и ни коронер.

– Оставь другим, - не навязчиво рекомендовали Улату и он охотно согласился.

Стремительный, почти бегом, переход по замку. Самым кратчайшим путем. Встреченный по дороге слуга, открывший рот спросить, от вопросов воздержался и лишь склонился в приветствии гостей. Видеть таким хозяина доводилось не часто. А еще лучше не видеть вовсе.

– Сюда, - позвал Поллак в комнаты отведенные раненому. Сейчас бы порадовало застать у него Лилиан.

Несмотря на запрет, жена находилась здесь чаще и дольше, чем следовало и тому была необходимость. Маркграфа раздражала непонятная ему, но, крепнувшая день ото дня, её привязанность к подменышу.

– Это кто?
– прозвучал с порога вопрос Толля.

– А вы кто?
– не поддался Эйгер давлению ,,высокого присутствия.

– Святой брат?!
– узнал персевант тринитария.
– Лесс аф Толль.

– И что вы тут забыли, Толль?

– Встречный вопрос, - это уже Улат. Порученцу пфльца не к лицу тушеваться, кто бы перед ним не был - маркграф, барон, протоиерей или нищенствующий монах.

– Приглядываю за юным саином. Парень переусердствовал с выучкой и самовольством.

– Довольно не подходящее место, - Улат выразительно поглядел на Поллака.

Что это все значит?

Обстановка для наследника бедновата. Кровать, шкаф, стол и табурет.

– Он воин, а не маменькин сынок, - ответил за маркграфа тринитарий.

– Звучит неплохо.

Из-за спин Толля и Улата вынырнул Сайо, до этого не встревавший в перепалку. Запах дегтя вторгся в помещение.

Он такой же лекарь, как и я, - неприятно удивился Эйгер присутствию монаха-зелатора.
– Какое дело инквизиции до Поллаков? Или их метла очистила Унгрию от скверны и им больше нечем заняться?!

– И во что ему обошлось самоуправство?
– понимающая ухмылка Сайо поползла к левому уху.

– Как видите... Разорвана щека... немного поранен бок... остаточные хрипы в легких и жар вечером, - перечислил недуги Эйгер.

– Чем пользуете?
– развел руками Сайо, не наблюдая склянок с лекарствами. На табурете у изголовья кровати лишь кружка с водой.

– Задохнуться от псины?
– возмутился неведенью зелатора Эйгер.

– Применяете собачье сало?
– в ответ попеняли тринитарию.