Дождь

— Ц-ц-ц-ц, — цокнул языком Рэйнэн, отрицательно покачав головой, — неправильное решение, маленькая.

Он сделал плавный, осторожный шаг навстречу, как хищник, загоняющий свою добычу в угол. Тамми резко рванула в сторону, но все было тщетно, с невероятным проворством, Рэйнэн, одним прыжком очутился рядом. Сжав Тамми своими огромными ручищами, он тряхнул ее с такой силой, что у девушки клацнули зубы.

— Идиотка. Маленькая. Глупая. Идиотка, — зло чеканил Рэйнэн. — Ты хоть представляешь себе масштабы своей глупости? Вы погибли бы оба, ты и пытающийся защитить тебя ашхар.

— Я не хотела. Я… — Тамми не смогла договорить, захлебнувшись собственными словами, видя, как в глубине бирюзовых глаз супруга загорается что-то настолько пугающее, что у нее по спине пошел озноб.

Высоко в небе грянули первые раскаты грома, тяжелая капля упала на разгоряченное лицо владыки, и он вздрогнул. Тамми внезапно вспомнила, что темный маг не любит дождь. Потянувшись сознанием к сосредоточению своей магии, она сконцентрировалась, призывая спасительную стихию воды, в надежде остудить захлестнувшую мужа ярость. Небеса словно прорвало. Ливень хлынул сплошной стеной, окутывая фигуру Рэйнэна тонкой, прозрачной пеленой. Злые, холодные плети дождя хлестали его лицо. Одежда мгновенно намокла, но дождь уже не мог загасить бушевавшего в нем пламени. Одно движение — и он сжал ее в своих крепких объятьях. Безумие овладело Рэйнэном, мир сузился до хрупкой фигурки Тамми, ее пылающего взгляда, ее манящих губ, ее сводящего с ума запаха. С глухим рычанием он отпустил своего хищного, голодного зверя на волю. Он пил ее жадными губами, утоляя дикую, пожиравшую его изнутри жажду, вдыхая ее аромат, пропуская сквозь пальцы золото ее волос. Ему было мало. Он хотел ее всю.

Раствориться в ней, утонуть в ней, почувствовать, как шелк нежной девичьей кожи скользит под его руками, как пульсирует внутри нее, его сжимающаяся в тугой узел плоть. Рэйнэн рванул на себя ткань мешавшего ему платья, прокладывая горячую дорожку поцелуев на теле девушки, оставляя на гладкой безупречной груди алые пятна своей страсти. Пьянея от нахлынувшей эйфории, он разорвал на себе рубаху в болезненно дикой попытке дотронуться до нее собой. Утолить ею испепеляющий его тело жар желания. Тихий стон вырвал темного владыку из всепоглощающего пожара. Затуманенный страстью взгляд наткнулся на огромные, полные слез, изумрудные глаза. И вдруг что-то щелкнуло у него внутри, он смотрел на нее, словно видел впервые. Красные, распухшие от его поцелуев губы, пленительно красивый изгиб нежных плеч, тонкая сеточка вен на шее, просвечивающаяся сквозь алебастровую кожу, мокрые спиральки рыжих волос, прилипшие к бледным щекам.

Она была такая беззащитная, такая трогательно нежная, такая невыносимо желанная. Ему вдруг очень захотелось просто обнять ее и больше никуда не отпускать. Осторожно обхватив ладонями ее лицо, он в бесконечно нежном поцелуе прижался губами к ее заплаканным глазам, забирая горькие слезы, прогоняя страх, словно просил прощение за причиненную боль. Сняв плащ, он укутал в него жену, скрывая следы своего буйства и приходя в себя от пережитого страха. Прочертив в воздухе темный символ перехода, Рэйнэн поднял на руки свою бесценную ношу и шагнул в клубящуюся тьму.

Он вышел с ней на императорской половине. Крепко прижимая к себе малышку, Рэйнэн на ходу высушил ее одежду, но девушка все равно продолжала вздрагивать всем телом, тихо, как-то по-детски всхлипывая. Владыка укутал жену плотнее в плащ, сел на кровать и, обволакивая ее всем своим телом в попытке согреть, стал убаюкивать как ребенка. Рэйнэн медленно раскачивался, еле касаясь губами непослушных кудряшек, повторяя как заклинание:

— Все хорошо, все будет хорошо, моя маленькая.

Он не знал, сколько прошло времени, это не имело для него никакого значения, весь мир в этот момент сосредоточился в хрупком, вздрагивающем в его руках теле жены. И темный владыка бессознательно продолжал прижимать к себе малышку еще сильнее, пытаясь забрать своим телом ее боль и страх.

Она затихла, перестала дрожать, дыхание стало ровным и спокойным. Рэйнэн чувствовал, как оно щекочет его шею. Осторожно отодвигаясь, он взглянул в лицо Тамми. Девушка уснула у него на руках, губы слегка подрагивали, складываясь в какую-то горькую и совершенно беззащитную улыбку. Ему захотелось закричать, ударить кулаком в стену, пойти и что-то разбить, а лучше убить кого-нибудь, лишь бы не видеть этого несчастного выражения на ее прекрасном лице. Он мучил себя. Она лежала в его руках, такая близкая, восхитительная, теплая, а он боялся пошевелиться, боялся коснуться ее губ — розовых, влажных, манящих. Медленно поднявшись, император уложил спящую супругу на постель, потом, завернув ее в край одеяла, присел перед кроватью, с нежностью разглядывая ее лицо.

Ему вдруг стало страшно, по-настоящему страшно, так страшно, что по спине пробежал ледяной озноб. Не успей он вовремя… Сердце внезапно болезненно сжалось, а потом застучало быстро-быстро, словно хотело вырваться из груди. С ним происходило что-то странное, что-то, чего он не мог ни понять, ни контролировать, и это напрягало еще больше. Тихо закрыв за собой дверь, Рэйнэн пошел к кормилице, он накричал на нее утром в порыве гнева, а она была единственным человеком, способным понять и принять его темную, мрачную, пугающую окружающих сторону души.

* * *

Арха стояла у окна, нервно теребя мокрый от слез платок. Увидев владыку, она бросилась ему навстречу, с надеждой и тревогой вглядываясь в суровое лицо.

— Все хорошо, родная, — произнес Рэйнэн, заключая женщину в свои объятья, — я нашел ее.

— Мне пойти к ней?

— Не надо, она спит, — Рэйнэн подвел Арху к камину, усаживая ее в кресло.

Кормилица смотрела в хмурое, усталое лицо сына, понимая, что его что-то угнетает и тревожит.

— Что с тобой, Рэйни? Что-то случилось?

— Мне плохо, Арха, — тихо прошептал император, опускаясь на пол возле кормилицы и укладывая голову ей на колени.

Женщина наклонилась, поцеловав Рэйнэна, стала ласково перебирать длинные черные пряди.

— Почему, мой дорогой?

— Я не знаю. Болит, — сказал Рэйнэн, — здесь болит, — и он постучал кулаком по груди. — Смотрю на нее, и болит еще больше… Что это?

Арха грустно улыбнулась, обняла руками лицо владыки, заставляя посмотреть в глаза.

— Это любовь, сынок. Ты любишь ее! Ты сам еще не понял, мой мальчик, но твое сердце уже любит ее. Ее боль — твоя боль. Ее радость — отныне твоя радость. Я тебя предупреждала, Рэйни, ты не сможешь по-другому. Огонь драконов в твоей крови всегда будет сильнее холода тьмы.

Бирюзовые глаза владыки с тоской смотрели на кормилицу.

— Ты не говорила, что любить так больно… она выворачивает меня наизнанку… она мучает меня.

— Любовь и боль зачастую неразделимы, сынок. Не познав свою боль, никогда не поймешь боль чужую и не научишься ценить счастье.

— А ты? Ты любила когда-нибудь? — Рэйнэн вдруг понял, что ничего не знает о женщине, которая его вырастила.

— Любила, но это грустная история, Рэйни.

Арха опустила глаза, и владыка почувствовал, как задрожали ее руки в его ладонях.

— Расскажи, родная. Ты никогда мне ничего не говорила о себе.

— Ты никогда не спрашивал, сынок… — грустно сказала Арха. — У меня был муж и маленький ребенок, когда Керр забрал меня в замок. У Энринэль должен был родиться ты, и меня выбрали в качестве кормилицы для императорского наследника. Твоя настоящая мать была хорошей женщиной, и она упросила владыку оставить моего сына в ее покоях вместе со мной. Потом… Потом ты знаешь. Твоя мать умерла, а ты остался…