Дождись лета и посмотри, что будет

Еще персонажи из моей жизни. Митя и Алик — самые черти. Кальмар. Ласло. Про всех сейчас расскажу.

С Митей и Аликом мы ходили вместе на бокс, но они быстро оттуда ушли, сказали, что Гном — ушлепок, лучше просто самим заниматься в гараже, чем держаться этого ненора. А я ушел чуть позже, реально стало напрягать, что Гном впадает в крайняки. Обычно это Митя и Алик провоцировали махачи на дискотеках, затем разыскивали по району тех, с кем дрались, и разбирались. У них был какой-то переизбыток жизненности и агрессии. Иногда я радовался, что дружу с ними, а не против них, иначе жизни бы не было. Митя вообще вытворял дичь. Он мог идти и, завидев какого-то пацана, прогуливающегося с подружкой, подойти к ним, перегородить дорогу, достать свой шланг и помочиться, а затем закричать на всю улицу «что вы тут нассали». Никто не хотел с ним связываться, считали психопатом. А Алик был более четким. Он объяснял, что надо делать дела, искать выходы на людей. Подозреваю, что он со мной сдружился из-за того, что слышал про моего отца и его биографию.

12 декабря. Митя с Аликом зашли ко мне, сказали, что есть кое-что «элитарное».

— Пошли закроемся, а то если здесь, вонизма начнется, на тебя мать наорет потом.

Мы вышли к гаражам, там у отца Алика стояла разбитая машина. Отец Алика был одним из многих, кто остался без работы после закрытия завода. До этого он был веселым и убедительным. Мог подозвать во дворе, демонстративно вручить какую-нибудь пластмассовую хрень типа паровозика и сказать громко при соседях: «Играй, ребетня, для вашей радости вкалываем». А после закрытия завода стал постоянно бухать. Садился на пол, обкладывался всеми этими желтыми и синими игрушками и сам играл — возил паровозики, перемещал уточек.

Зашли в гараж. Алик бережно, трепетно, медленно завернул растертую травку в бумажки, прикурил каждую и протянул нам. Митя втянул, подождал немного и прошептал «дерьмо». А со мной получилось странное. Травка, а это была не травка, а какая-то херь, пролезла внутрь, через полоску дыма, и разошлась по всему телу. Я подошел к Алику и в легкой панике спросил, где мне лечь. Да ложись где хочешь. Можно я спрячусь под тем покрывалом? Не вопрос, прячься. Мы тебя не будем трогать.

Это был не кайф, а превращение в мочалку, в пористую дышащую среду. В один момент показалось, что я просвечиваюсь и покрывало не помогает. А они стоят и ржут надо мной.

— Русланчик, ты как? Пробей по груше, вот висит.

Там был старый истерзанный боксерский мешок, по которому мы колотили. Я каким-то образом поднялся на ноги, но тут же понял, что не имею четкого тела и ударить не получится, потому что воля разъединилась с телесными возможностями, я рассыпан по углам и стенкам гаража.

— Русланчик, не падай, брат. Кайф ведь.

Да какой там кайф. Это ад. Митя и Алик ржали, глядя на то, как я пытаюсь перемещаться по гаражу.

Стало страшно оттого, что теперь все время так будет. Я останусь раскиданной по разным частям света полумыслящей субстанцией. Она еще слегка шевелится. Там, в дальнем углу, лежу «я», размазанный как остатки пены по ванне, из которой слили воду.

— Элитарная тема.

Да. Вполне элитарная. Я встал на колени, уперся руками в пол. И вообще забыл, как двигаться. Как теперь лечь или встать.

— Слышь, Русланчик, только не мочись здесь, кто убирать это будет?

Ночью я понял, что херь так просто не оставит, залезет в сон. Так и вышло, мне приснилось, что еду в автобусе, только у меня внешность человека лет шестидесяти с наколками на лице, совсем не похожего на меня. Рассказываю людям рядом, что поменялся с ним внешностью, чтобы выехать за границу. Затем в автобус начинают заползать собаки с крысиными лицами. Я залезаю повыше и начинаю стряхивать их с себя. Стряхивать как пыль или грязь. Или болезнь.

Наутро ломало голову и шею, еще сильно тошнило. Но, к счастью, тело слушалось. К вечеру пришел в себя полноценно, нашел Алика и сказал, что да, кайф.

А теперь моя тайна.

У меня было несколько книг. Они у нас лежали сколько я себя помню. В детстве я их просто листал, затем читал, перечитывал. Не сказать, что они казались мне интересными — в них притягивали и удивляли картинки.

Книга «Венгерские народные сказки» с синей обложкой. В одной из сказок был персонаж Ласло. Много картинок. Синей краской на белом фоне. Ласло идет в лес, Ласло встречает духа леса, Ласло просит ему помочь. К Ласло прилетает большая птица и велит следовать за ней. Ласло находит сундук.

Желтая книга «Аладдин и волшебная лампа». Там Аладдин, Джинн и их приключения. Аладдин смотрит на лампу. Из лампы вылезает Джинн. Аладдин и Джинн собирают камни, разглядывают камни, куда-то летят. Аладдин, Жасмин и Джинн находятся в саду. Колдун пытается похитить лампу. Колдун стоит и смотрит большими глазами на появляющегося из лампы Джинна.

Серая книга военных рассказов разных авторов. Черно-бело-серые картинки. Военные сидят в окопах, наблюдают в бинокли за танками противника. Самолеты, бомбардировка. Стреляют из автоматов. Коварный шпион переоделся, прикинулся рассеянным крестьянином и переходит границу, типа ищет, куда забрела его коза.

Еще сказка про царевну.

В чем тайна? Не понимаю, как так вышло, но многих персонажей с иллюстраций в этих книгах я встретил в реальной жизни. Нельзя сказать, что они были просто похожи. Не похожи, а именно они. Точь-в-точь. С теми же гримасами, прическами, контурами лиц — короче, они. Например, Кальмар.

Его звали то ли Ломар, то ли Ламар, но мы его понятно как называли — Кальмаром, по созвучию. Его семья перебралась в деревянные бараки за железкой и выбила статус беженцев. Кальмар говорил, что у них началась война, они и сбежали. А где именно началась война — непонятно. Где-то на юге. И кто он был по национальности — тоже непонятно. Мы никогда и не спрашивали. Явно южный. Кожа темная, оливковая, но не похож на цыгана. Джинн из книжки про Аладдина. Длинный, с нездешними черными глазами и дебильными усами. Как мы с ним познакомились? Когда он первый раз вышел из дома, не успел дойти до угла, его сразу прихватили — два пацанчика ниже его на голову, объяснили, что просто так здесь ходить нельзя, надо приносить пользу, или не пользу, а быть более приветливым, раз вышел и увидел кого-то, надо подойти и поздороваться. Непонятно, как они его так быстро повалили и вымазали. Даже собаки подбежали смотреть, как Кальмар плещется в поносной луже. Ничего, поднялся, отряхнулся, пошагал обратно домой. Сходил погулять, короче. На следующий день как только он вынырнул из подъезда, быстрым шагом обошел дом. Его догнали. Встал в смешную боксерскую стойку, расширил ноздри как дракон и сказал, что убьет, если подойдут. Митя увидел, что начинается интересное, подошел к дрожащему оливковому Джинну и ответил, что зря он так, теперь придется его научить общению. Общаться так нельзя. В общем, Митя умудрился стукнуть Кальмара доской по ногам так, что тот сложился и упал на колени. Затем принялся бегать вокруг, харкать на него, приговаривая «ну что, сука, а». Кальмар стоял на коленях прямо на дороге с мокрыми глазами и дрожал. Митя заорал «я тебе не зверь, что ты, сука, дрожишь так». Подняли Кальмара, посадили на скамейку, спросили, кто он вообще и почему так неуважительно ко всем относится. Когда он сказал, как его зовут, все на мгновение замолчали. Митя выразительно посмотрел на него: «Ты, Кальмар, не обижайся». Конечно, это все не в обиду. Так познакомились. Еще про тот случай, когда он упал в лужу. Собака на него залаяла. Не на пацанчиков, которые его сшибли, а на него самого. Лежишь в луже, избитый ни за что, и на тебя еще собака ругается. Наверное, обидно. Приехал в новое место, вышел из дома, а на тебя набросились не только люди, но и животные. Такое гостеприимство.

В тот же день, когда мы познакомились с Кальмаром, я достал книгу про Аладдина, посмотрел картинки. Действительно, он. И не только лицо в цвет, даже тело. Если оживить того Джинна, он наверняка будет так же ходить и смотреть, как Кальмар. Такая же будет походка.

Кальмар позвал к себе. Мы поднялись на второй этаж. Все скрипучее и сырое. Повсюду развешано белье. Совсем мелкие дети — его брат с сестрой. И его мать движется между висящими на веревках полотенцами. Еле сочится из окна свет. Кальмар спросил, буду ли чай. Открыл кран. Воды сначала не было, она скопилась далеко и пошла не сразу. Появились звуки, похожие на пение. Как будто пел целый хор. Когда вода полилась, пение затихло.

Кальмар сказал, что здесь им хорошо, а там, откуда они приехали, всех вырезают. Я ему ответил, что здесь свои проблемы, но уж точно его вырезать никто не станет, надо только правильных людей держаться.

23 марта. Мы сидели с Химозом, Митей и Кальмаром у дальних сараев.

Митя показал на окно угловой квартиры на втором этаже.

— Кто там вообще живет?

Мы вроде всех знаем из этого дома, а в той квартире непонятно кто живет. Ни разу не видели, чтобы оттуда кто-то выходил. Из соседних — да, каждый день, а из этой никогда. Окна плотно закрыты занавесками, и так было всегда, никто ни разу их не раздвигал. Наверняка внутри душно и тяжело. Если кто-то живет, то как он питается, как ходит в магазин?

— Может, там жмур отдыхает.

— Была бы вонь на весь подъезд.

Да, точно, скорее всего там просто никого нет.

В окне соседней квартиры появилась большая улыбающаяся голова. Человек начал бить по стеклу и мычать. Там жил гигантский карапуз, похожий на снеговика, его но ночам выгуливала старая мать. Сколько ему было лет? Тридцать, сорок? Он ничего не говорил из слов, выкатывался из подъезда, бегал, издавал пугающие звуки. Днем, видимо, ей было стыдно его показывать. А по ночам он резвился во дворе, подбегал к сараям, плевал на них. Когда это начиналось, мы замолкали, провожали взглядом мечущуюся тушу, здоровались с его матерью. Даже не хотелось шутить по этому поводу, все осознавали жуть происходящего.