"Дракон и Принцесса" - 2 книга

– Я дышу тобой...
– внезапно осипшим голосом еле выдохнул он, крепко прижимая её к себе.
– Ты - это всё, что есть у меня в этой жизни и без тебя она мне не нужна. Запомни это, детка. Ты умрёшь - я умру. Я не смею ни на что надеяться, Аурэлис, я просто хочу быть с тобой рядом. Всегда. Везде. Всюду. Я весь - твой и принадлежу только тебе. Я готов обнимать тебя целую вечность и этого мне будет мало. Верь мне, я чувствую тебя - всю, потому что только ты живёшь в моём сердце, и каждая клетка моего тела настроена именно на тебя, я чувствую любую твою вибрацию, и телесную и душевную. Любую. Знай это. И да!
– я убью всякого, кем бы он не был, если он только посмеет косо посмотреть на тебя... Просто убью. Веришь мне?

– Верю...
– шёпотом ответила Лера. Она слегка шевельнулась - крепкие объятия тут же ослабли, выпуская её на свободу. Тёплыми ладошками дотронулась до его лица и утонула в черноте глаз. Бесконечно долгий взгляд...Нежный... И что-то там такое... Ещё непонятное, новое... На дне...Как рыбки плещутся в омуте...
– Благодарю тебя за это, всем сердцем благодарю. Наши жизни так тесно переплетены, и так многое нас уже связывает, что иногда я пугаюсь такой магии. Я счастлива, что у меня есть ты. Ты - часть меня. Я так чувствую. Только не смейся, ладно? А теперь послушай меня, Гаэто... Я тоже могу ощущать некоторые вещи, вернее предчувствовать их. Когда-то очень-очень давно, там откуда я пришла - это называли женской интуицией...

– горько усмехнулась и опечалилась.
– Так вот, эта магия подсказывает мне, что охота на меня уже началась и она будет беспощадна. Я не буду больше недооценивать своих охотников: они хитры, умны, гораздо опытнее и изощрённее меня, да и ставки в этой охоте слишком высоки - моя смехотворная жизнь абсолютно ничего не стОит. Она - козырная карта, которую порвут одним движением ловких пальцев, когда игра примет опасный оборот для главных игроков. Я всё это осознаю и мне не страшно. За себя не страшно. Те, кто пошёл за мной по дороге, политой кровью, тоже понимают, чем всё закончится для каждого из них и куда эта дорожка приведёт. Это был их выбор. Но они - воины. Бесстрашные и безупречные. И там, где их ждёт смерть, которую они встретят, как подобает мужчинам, меня - женщину, ждёт лишь позор и унижение. На войне, как на войне. Здесь свои правила и они жестоки. Всегда. Но, даже этого я не боюсь. Я боюсь другого... Я страшно боюсь, что сын маркиза Бласа Фернандес-Очоа де Альмодовара, не умрёт, как это предрекала молодая герцогиня, а его жизнь в моей утробе будет беречься, как зеница ока. Он намеренно будет рождён в рабстве, воспитан в рабстве и в ненависти ко всему тому, что любил и почитал его отец. Вот, что страшит меня больше всего. И я никогда этого не допущу. Никогда. Мой сын, зачатый в великой любви и нежности, никогда не будет очередным тупым ублюдком с мечом, с пустотой в глазах и тьмой вместо души. И ты поможешь мне в этом, Гаэто... Да! Я так решила!

– Нет!!!
– рычанье раненого зверя, его утробный рык. Оттолкнул, но осторожно. Вскочил и в порыве отбежал к дверям. Пылающие диким огнём глаза...
– Не проси меня об этом. Слышишь? - хищным шёпотом.
– Я не смогу!

– Я не прошу тебя сделать это сейчас, Гаэто! За кого ты меня принимаешь?
– решительно встала на ноги и кошачьим шагом к нему.
– Умереть сейчас - это низко, подло, малодушно и не подобает главной героине, замутившей всю кашу своим присутствием в жизни этого грёбанного мира. Ты не дослушал меня, как всегда, и сделал свои поспешные выводы...

– Что? Умереть? Тебе? Я, признаться, подумал о другом. Ну, не важно. Но, из всей этой твоей околесицы, я сделал единственно правильные выводы, Аурэлис. Ни секунды не сомневаюсь в твоей честности и храбрости. Моё "Нет!" означает, что я этого не сделаю никогда ни по отношению к твоему сыну, ни к тебе - ни сейчас, ни потом, никогда либо вообще. Убить его и тебя я не смогу. Не проси меня об этом никогда...
– часто-часто задышал на её приближение. Чёрные глаза прожигали насквозь.

– Слишком много "Никогда", не находишь?
– ладони ему на грудь положила. Лазурь глаз плавила пространство вокруг...
– Кто-то очень мудрый сказал однажды: "Никогда не говори "Никогда!" и он был прав. Время и история это доказали. Так и ты, Гаэто, не бросайся подобными фразами, пожалуйста. Всё всегда бывает однажды...

– А тебе, стало быть, можно? Бросаться подобными фразами? И поучать меня, как несмышлёныша?

– Мы с тобой в разных ситуациях, Гаэто. Не сердись. В моей - это единственное ключевое слово. В твоей - нет. Если ты чувствуешь все вибрации моей души, неужели ты не почувствовал эту боль, что раздирает меня на части? Она кричит! Она воет от безысходности! Этот ребёнок должен быть рождён в любви, в обожании, в свободе и радости. Он должен знать своего отца и каждую секунду ощущать материнскую заботу и ласку. Он должен знать, кто он действительно по рождению, и чья кровь течёт в его жилах. Но он будет лишён всего этого! Понимаешь? Он будет расти, как сорная трава: никому не нужный, всеми брошенный, в унижении, в боли, в злобе и в ненависти. Ты представляешь, что это за убойная смесь будет? Он будет готов убить меня за такую жизнь, и убьёт когда-нибудь, когда узнает, что вон та жалкая растрёпанная рабыня, что убирает навоз за лошадьми ассенизационного обоза в чумных бараках, его мать! Не бывать этому никогда!
– голос дрогнул и слёзы выступили на глазах. Но, нашла в себе силы - лишь сглотнула и прикусила губу.
– Мне не себя жалко, Гаэто...Пойми же ты меня, наконец! Мне невыносимо думать, что вот тот комочек, который сейчас растёт во мне и которого я уже люблю безмерно, когда-нибудь в слезах и ненависти, бросит мне в лицо страшную фразу: "Почему ты не убила меня тогда? Почему? Мне не нужна такая жизнь! Будь ты проклята за неё!" Это невыносимо, Гаэто... Это убивает меня...
– судорожно сглотнула.
– Послушай меня. Я прошу тебя. Нет! Я заклинаю тебя, Гаэтано Торрес. Когда ситуация сложится для меня плачевным образом и клеймо рабыни будет у меня на плече - убей меня! Вот только тогда - убей меня! Слышишь? Не раньше! Боюсь, что самой мне этого не сделать... Не потому что у меня не хватит сил и мужества, нет. Мне не позволят этого сделать. Меня вытащат и спасут в любом случае, чтобы я с собой не сотворила. Это игра. Жестокая игра. Чья-то игра. Кто-то сильно заигрался в Бога. Очень бы хотелось заглянуть ему в глаза и сказать даже не -"За что?" и не -"Почему?", а всего лишь: "Полегчало? Нет? Тогда убейся об стену от неудовлетворённости, сука!" Вот так. Как-то так! - горько вздохнула и улыбнулась через силу.

– Посмотри на меня Гаэто. Посмотри!
– грубо схватила его за лицо, гипнотизируя пристальным рысьим взглядом.
– И скажи мне то, что я хочу от тебя услышать... Сейчас...

– Что за богиня приходит к тебе ночами и разговаривает с тобой, детка?

– Это не имеет значения, Гаэто.

– Нет имеет. Я знаю все пантеоны Богов нашего мира, даже варварских, но такую не встречал нигде. Скажи мне. Или ты чего-то боишься? Я никогда и ничего не спрашивал у тебя о тебе же. И впредь не спрошу. Хотя понимаю, что не всё так однозначно... Просто в последнее время ты меняешь буквально на глазах. Мне не очень по сердцу эти перемены. Но я человек своего мира и воспитан так, что Боги не приходят просто так к смертным и не ведут с ними беседы, после которых принимаются подобные решения, что озвучила ты.

– Хорошо. С тобой мне совершенно нечего боятся, Гаэто. Боюсь я только замёрзнуть и простыть простаивая около тебя на холодном каменном полу. Больше ничего...

– О, малышка, прости меня...
– подхватил одной рукой и на кровать, в тёплое одеяло.

– Прошу тебя, Гаэто, не беспокойся ни о чём. Это богиня Кали приходит ко мне каждую ночь и поёт мне свою бесконечную мантру. Она богиня смерти, разрушения, страха и ужаса, и её появление в моих снах закономерно в какой-то степени. Но, если честно, мне самой совершенно не понятна её настойчивость. Скажем так, я и в далёком прошлом своём, знала о ней немного. И не интересовалась ею вообще. Поэтому-то и странно! И моё решение с ней совсем не связано.

– Богиня Смерти, Разрушения и Страха? Как интересно. А она красива?

– Насколько я помню, она безобразна и отвратительна во всём. Если я ничего не путаю, то существовали, а возможно есть и сейчас, целые культы с храмами и кровавыми жертвоприношениями во имя Кали. Что-то довольно мерзкое и отталкивающее, хотя в Индии не всё так прямолинейно. Там суть вся и всего где-то в глубине. Но мне было не интересно нырять туда, если честно...
– улыбнулась и заиграли ямочки на щеках.

– Ну да. А вообще-то... Это многое объясняет. Мне, по-крайней мере. А ты поймёшь всё со временем. Не сердись, не буду ничего сейчас объяснять. Скажу тебе одну вещь...
– притянул к себе, закукленную в одеяло, и крепко обнял.
– Чтобы ни случилось в дальнейшем и как бы не распорядилась нами Судьба и непредсказуемый Рок, я всеми силами буду сохранять жизнь тебе и твоему ребёнку. Молчи! Не спорь! Дослушай меня сначала... Так вот. Я буду изо всех сил стараться сохранить жизнь тебе и твоему ребёнку. И ты будешь слушаться меня, Аурэлис... Да! Будешь! Не делай таких огромных глаз! Потому что у меня тоже есть свои Боги, они приходят ко мне и говорят, ЧТО мне надо делать, чтобы было так-то, так-то и так-то. И если я поступлю по другому, ситуация изменится, всё выйдет из под контроля и иногда нужное решение не успеет найтись во время. И, если, не дай Бог, я где-то лоханусь, и у меня не будет другого выхода... Тогда - да. Тогда я сделаю так, как ты меня просишь. Но это будет только в самом-самом крайнем случае, которого я постараюсь избежать...
– глубокий тяжёлый вдох и шумный выдох. Глаза в глаза. Голос охрип от волнения и её близости.
– Аурэлис, я заклинаю тебя, девочка моя, с этого момента подчинись мне слепо и действуй только так, как я тебе буду говорить. Не важно, что будут говорить тебе другие и в чём убеждать. Делай только так, как я тебе скажу...

– Гаэто, а ты не слишком много на себя берёшь? Сил-то хватит?
– вырвалась из его рук и гневно засверкала глазами.

– Хватит. У меня есть ты. Для меня этим сказано всё. Будет довольно только твоего слова.

– А, если я не соглашусь? Что тогда?

– Значит я буду действовать и поступать так, как считаю нужным, не смотря на твоё неудовольствие и протесты. Вот и всё!
– хищное шипение и опасный бездонный чёрный блеск.

– О, Боги, Гаэто! Да ты всегда именно так и действуешь! Поэтому моё слово, согласие или несогласие вообще ничего не решает. И я, на всякий случай встану в позу и скажу тебе - нет! С некоторых пор, я вообще не воспринимаю слова - "подчиниться" и "слепо". Таких нет в моём лексиконе. Как-то так. Прости, если что... Но в любом случае спасибо за заботу и откровенность.

– Да не за что, милая. Всегда к твоим услугам. Странно было бы ожидать от тебя чего-то другого... Ну, мы хоть поговорили и лучше узнали друг друга...

– Несомненно.

– И ты, как всегда, была строптива и несговорчива.

– Как всегда.

– Но у меня есть то, чего к несчастью нет у тебя. И я очень умело этим пользуюсь.

– Я искренне надеюсь, что это не то о чём я подумала! Если это всё же то, о чём я подумала, то ты - пошлый хвастун и мерзкий развратник!

– Хаха! Милая! Я подумал совершенно о другом, но ход твоих мыслей мне безусловно нравится. Как же это по-женски, быть пошлой мечтательницей и развратной мерзавкой, но обвинить во всём мужчину, который о подобном даже не помышлял. Ну, вот сегодня точно не помышлял...

– Ах, Боже мой! Какие мы святые!

– О, нет! Не святые вообще и Боги иногда краснеют, читая мои мысли. Но, не сегодня, детка, повторяюсь...
– и на лету поймал выскочившую в бешенстве из одеяла Валерию. Одним рывком усадил к себе на колени и опять: глаза в глаза. Этот взгляд, в котором она всегда тонула и растворялась... Бесконечно долгий взгляд...Нежный... И что-то там такое... Ещё непонятное, новое... На дне...Как рыбки плещутся в омуте... И вдруг - почувствовала...

– Гаэто, нет!
– одними губами.
– Не смей со мной так! Я не хочу...
– и ослабла, глаза закрылись. Сильные руки легко подхватили специально для них созданное волшебное тело, подняли, понесли, уложили, укрыли... Очень нежно, любовно провели по непослушным волосам, поправляя вздорную, непослушную прядку... Невесомо пробежали по оголённой руке, трепетно касаясь кожи...