Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи
Шрифт:
— Вон наш дом. Видишь, соломенную крышу, сирень внизу растет? — женщина осторожно взяла его за рукав и потянула в сторону их избенки.
Сейчас сын хоть и вырос, все равно у него соображения больше не стало. Все молчит, в облаках витает. Спросишь, а он как воды в рот набрал. Кто знает, что у него на уме?
Риивал, дроу из благородного дома До’Урден / Равиль, сельский дурачок
Новый мир оказался чужим, непохожим на его собственный. Все вокруг было непривычным, незнакомым, будоража его чувства и заставляя держаться настороже. Ривал с неимоверным трудом сохранял
— Темная госпожа, сколько же здесь людишек, — кривился дроу, давя в себе боевой клич. — И эти мерзкая вонь со всех сторон…
Остро пахло навозом, к запаху которого еще примешивалось что-то резкое, тошнотворное. Воздух вокруг него наполняли громкие раздражающие звуки: люди подзывали коров, истошно блеяли овцы, заливались лаем собаки, за забором что-то тарахтело, испуская сизый дым. Это была какая-то безумная какофония звуков, ничем не напоминавшая благословенную тишину его родного Азарота.
— Как они только все это терпят?
На него накатывала волнами тошнота, заставляя судорожно вздыхать. Приходилось идти еще медленнее, чтобы прийти в себя.
— О, идово отродье! — у одного из дворов прямо к нему подскочила небольшая собачонка и залилась истеричным лаем. — Пошла прочь, мерзкая тварь!
Риивал в этот самый момент едва сдерживался, чтобы не выпотрошить это паскудное животное. Нож сам собой скользнул из рукава в его руку, словно просясь в дело. Оставалось лишь схватить лающее отродье и одним движением вспороть ему брюхо, а его сизые потроха возложить на походный алтарь Темной госпожи. Дроу-охотники всегда так делали в дальних вылазках, вознося хвалу Благословенной Ллос. А сколько хороших следопытов сгинуло из-за этих тварей, которых эльфы во множестве держали на сторожевых заставах, не счесть…
— Иди-ка сюда…
Но блохастое четвероногое, словно прочитав его мысли, тут же со скулением рвануло от него прочь. Испуганно подвывая, собачонка со всего размаха забилась в какую-то нору, где и затихла.
— Равиль?! Duren чумородный! Ты что с моей psinoj sdelal? Совсем оборзел, пенёк с глазами? — от забора приближался, похоже, хозяин этой мерзкой собачонки. Пузо торчит из под рубахи, хмурит рот, и смотрит, как на грязь под ногами. Что-то кричит, а что, толком и не разберешь. Часть слов понятна, а часть — нет. — David v subi ne poluchal?
И прет на Риивала, не останавливаясь. Пузо вперёд вывалил, словно задавить хочет. Чувствовалось, и не остановится.
— Что, сучонок, некому поучить тебя уму-разуму? Я поучу!
Толстяк демонстративно засучил рукава, показывая, что сейчас покажет, где раки зимуют. Широко размахнулся, рука аж за голову ушла. Мол, сейчас как вдарю, по самые уши в землю войдешь.
— Я же тебя, как таракана прихлопну, и следа не останется! — прищурился пузан, готовясь дать парнишке подзатыльник. — Совсем обнаг…
Но дроу и не думал такое терпеть. В жизни такого не было, чтобы какой-то жирный кожаный мешок на него поднимал руку.
Риивал резко вскинул голову и плавно скользнул вперед. Едва уловимое мгновение, а дроу уже рядом с толстяком и щекочет его брюхо кончиком ножа. И надо было видеть, как стремительно менялось выражение его лица — с нагло-презрительного на плаксиво-виноватое. Того и гляди заплачет.
— Смерти хочеш-ш-шь, жалкий человеш-ш-шка? — зашипел Риваал, с трудов выговаривая непривычные, но почему-то очень знакомые ему слова. При этом заглядывал в глаза, ощущая, как у того трепыхается
сердце. — Наш-ш-ш-шел слабого?Он чувствовал, как на него медленно и неукротимо накатывает боевое безумие. Амок, это чувство называлось именно так, и было тем оружием, которое удесятеряло силы дроу, позволяло на равных сражаться с паладинами людей и эльфийскими рыцарями. Овладев им, дроу с легкостью взбирался по отвесным скалам, без устали пробегал сотни верст, и без страха выходил на бой с десятком противников. Таков был подарок своим самым верным последователям от Благословенной Ллос.
— С-с-сейчас ты увидиш-ш-шь свои потроха, — дрожа от желания выпотрошить мерзкую человеческую тушу, Риивал широко улыбнулся. Безумие боя всегда сопровождалось особенной эйфорией, с которой ничто не могло сравниться. Оттого смертельно раненные дроу, не переставая, улыбались и хохотали. — Я заставлю тебя их с-с-с-ожрать…
Но его жертва тут же обмякла. Только что хорохорившийся толстяк вдруг смертельно побледнел, и, тихо что-то пробормотав, мешком свалился на траву. Сразу же все заполонила тошнотворная вонь. Свалившийся в беспамятстве, похоже, не сдержался, и обгадился.
— Мерз-с-с-кий человечешка, — с презрением прошипел Риивал, делая шаг назад. — Ничего, я тебя запомнил… — ткнул пальцем в сторону смердящей туши. — Ты все равно попадешь на алтарь и своими предсмертными стонами порадуешь Темную госпожу.
Идя по улице дальше, Риивал с трудом приходил в себя. Желание крови никуда не исчезло, то и дело напоминая о себе кровавыми картинами. В голове всплывали образы изувеченных стражников и застигнутых врасплох эльфийских охотников, не одну сотню которых он отправил за Край своими собственными руками.
— Ш-ш-ш-ши, Темная госпожа, дай мне сил… Эти мерзкие человеки…
Стадо уже разошлось по домам. Впереди него бежало лишь с десяток овец, призывно блеющих по сторонам, а он продолжил идти. Куда податься дальше, не знал, понадеявшись на Благословенную Ллос. Никогда не нужно сомневаться в божественном промысле.
— Равиль, сынок?
До Риивала откуда-то со стороны вдруг донесся очень странный голос, будящий внутри него нечто глубинное, близкое, родное. Сделав несколько шагов, парень остановился.
— Сынок, ты опять забыл, куда идти? Пошли домой.
Дроу замер, едва дыша. Боялся повернуться и посмотреть в ту сторону, откуда исходил этот безумно родной голос. Ведь, Риивал узнал его и жутко боялся, что обознался. Это был голос матери!
— Что ты стоишь? Вон там наш дом.
Он сразу же вспомнил, как его, совсем кроху, укачивали в колыбельной из мягкой пахучей паутины. Перед глазами всплыли точеные черты лица, казавшегося воплощением женственности. В полумраке сверкали ее глаза, манила бархатная черная кожа, до которой снова и снова тянулись его детские ручки.
— Равиль, пошли.
Женщина коснулась его плеча и из дроу, словно выдернули невидимый стержень. Риивал развернулся и тут же опустился на одно колено, приветствую ту, которая подарила ему жизнь. Женщины-дроу — особая каста, только им дозволено прислуживать Благословенной Ллос. Поэтому и отношение к ним особое.
— Ты что, сынок? Зачем на колено встал? — удивилась женщина, явно, такого не ожидая. Осторожно коснулась его волос и стала медленно гладить по голове. — Встань, сынок.
Риивал даже глаза закрыл, наслаждаясь каждым мгновением. Он вновь обрел маму. Благословенная Ллос снова явила ему свою невиданную милость, позволив насладиться материнской любовью.