Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи

Столь неприкрытое любопытство вполне можно было понять. Появление такой фигуры очень многое меняло в политических раскладах в республике. Ведь, Закрытый административно-территориальный округ (ЗАТО) объединял районы с большими запасами строевого леса, внушительными пахотными землями и многочисленным населением, что позволял в перспективе, вообще, финансово не зависеть от руководства Мордовской АССР. Наконец, постановление чрезвычайного съезда СНК Советского Союза наделяла руководителя ЗАТО особыми организационно-распорядительными полномочиями, которых не было даже у первого секретаря обкома. По сути глава ЗАТО был там «царь и бог», причем далеко не в фигуральном смысле.

— Интересно, кого же пришлют? Варяга что ли…

— Не-ет, не варяга, — затушив носком сапог дымящийся окурок, пробормотал первый секретарь. — Сказали, что местный, из Сургоди. Фронтовик, орденоносец, порученец Самого, — он бросил быстрый взгляд на, затянутое тучами, небо и снова потянулся за сигаретой. — Понял?

Тот качнул головой в растерянности. Видно, что новость о местном его совсем выбила из колеи. Варяг-то могу быть и лучше для них. Если же придет местный человек, то это может сильно усилить кого-то из своих. Нехорошо, когда тут все уже поделено и распределено. Новая свара никому не нужна.

— Так… Подожди-ка, Георгий Иванович! Вон же председатель Сургодьского колхоза Кудяков. Он же там каждую собаку знает, ему и карты в руки, — председатель СНК резко развернулся и замахал руками, привлекая внимание нужного человека. — Товарищ Кудяков, подойдите сюда!

Плотный мужчина в пальто с поднятым воротников уже бежал в их сторону.

— Добрый день, товарищи, — первым поздоровался он с большим начальством.

— Не очень добрый, товарищ Кудяков, — покачал головой первый секретарь, хмуря лоб. — Рассказывай, кто там у тебя в хозяйстве орденоносец, фронтовик. Кого могли к нам отправить?

Кудяков тут же застыл с остекленевшими глазами.

— Чего молчишь? Говорю, к нам нового человека на большую должность шлют. Сказали, что из твоей деревни, фронтовик и орденоносец, — нетерпеливо переспросил первый секретарь. — Что у вас таких много что ли?

Мужчина морщил лоб

— Дык, вроде бы не много, товарищ Кузнецов. Наперечет все. Только, считай, никто и не подходит. Ильдар Зарипов весь пораненный в госпитале лежит. Еще не скоро на ноги встанет. Галямов на Карельском фронте рядовым воюет. Федор Савельев, конечно, с орденов, но без обеих ног вернулся. Какой из него начальник? Правда…

Дальше Кудяков замялся. Похоже, еще было что сказать, но не знал как.

— Ну, чего мнешься, как девица на выданье? — недовольно буркнул первый секретарь. — Договаривай!

— Так, этот молодой больно, хоть и с орденами. Дурной, вдобавок. Вы же его знаете! Биктяков Равиль это!

Оба начальника — первый секретарь и председатель СНК — многозначительно переглянулись. Конечно же, помнили этого юнца, имя которого уже несколько раз прогремело по всему Союзу.

— И правда, молодо больно, — подумав, решил первый секретарь. — На такую должность опытного человека должны назначить. Этому же хоть есть восемнадцать? Или приписал себе год, а то и два?

В этот момент откуда-то издалека раздался протяжный гудок. Похоже, долгожданный литерный прибывал.

— Вот сейчас и узнаем, кого к нам прислали…

Небольшая площадка перед железнодорожными путями в миг оживилась. Толпа пришла в движение. Бойцы оттянулись назад, выстраивая оцепление. Вперед протиснулось начальство, сделав сосредоточенно-деловые лица. Руками вцепились в папки с бумагами и портфели.

— Смотри-ка, литерный прислали, — пытался перекричать поднявший лязг и грохот председатель СНК, показывая на небольшой состав. — Еще и с зенитками…

Поезд, и правда, впечатлял. Небольшой: блиндированный паровоз, четыре бронированных вагона, и две платформы с зениткой и чем-то массивным, крупным.

— А это еще что? Ничего себе! — ахнула толпа, когда шустрые бойцы выскочили на одну из железнодорожных платформ и стянули тент. Внутри, как оказалось, укрывался самый настоящий бронеавтомобиль, БА-3 с сорокапяткой в башне. — Броневик! И сходни…

По сброшенным сходня бронеавтомобиль осторожно съехал на перрон и тут же застыл, грозно развернув орудие в сторону вокзала. Следом из вагонов высыпали бойцы в форме наркомата государственной безопасности, вооруженные необычными автоматами с толстыми кругляшами.

— Освободить проход! Освободить проход! — кричали они в сторону ничего не понимающих людей.

Лишь только толпа схлынула к вокзалу, очистив перрон, из среднего вагона сошел невысокий паренек в шинели нараспашку, из под которой проглядывали лычки старшего лейтенанта наркомата государственной безопасности и целый иконостас наград — звезда героя Советского Союза, орден Красной Звезды, орден Красного Знамени, медаль за Отвагу.

— Это же… — первым незнакомца узнал председатель колхоза, от удивления едва дар речи не потерявший. — Твою же мать… Рава!

— Он?! — следом взлетел брови и у первого секретаря обкома. Парень был удивительно похож на ту фотографию, что не раз печатали в газетах. — Точно Биктяков.

Получалось, они все оказались не правы. Московский гость был тем самым Равилем Биктяковым, жителем села Сургодь, о котором они только что подумали.

— И это он возглавит ЗАТО? — растерянно пробормотал председатель СНК. — Как же так?!

* * *

Мордовская АССР

Закрытый административно-территориальный округ

С. Сургодь

С фотографии смотрел ладный паренек в еще необмятой гимнастерке. Голова чуть наклонена на бок, на губах заметна печальная улыбка, словно все уже наперед знает. С этой фотографии вот уже какой час не сводила глаза мама паренька, то вздыхая, то не на долго прикрывая глаза, то немного всплакивая. Дания Биктякова уже давно потеряла счет времени, думая о сыне.

— Только бы живой пришел… Хоть без руки, хоть без ноги, главное, чтобы живой вернулся, — время от времени начинала она горячо шептать, не обращая внимания н капающие слезы. — Равиль, сыночек.

Чего скрывать, все знал, что почти каждый вечер Дания так проводит. До самой поздней ночи в ее окне теплился еле заметный огонек керосинки. А ничего не скажешь, война. Многие в селе так жили. Почитай, у каждой второго кто-то на фронт ушел. Вот они и плачут по ночам в подушки, никак выплакаться не могут.

— Кровиночка моя…

Обхватив голову ладонями, вспоминала его глаза, горбинку на носу, вороного цвета волосы. Ведь, всю жизнь была рядом с ним. Считай, ни на день не расставались. Он же, как хвостик за ней ходил. Всего и всех вокруг боялся.