Другая жизнь. Назад в СССР-2

— Да я же тоже всё лето здесь был! — хохотнул я. — Это тебя тут не было. А мы всё лето на рифах. Знаешь, что я нырнул в «Бездну»?

— Говорили. Молоток! И как там?

— Темно. Только на самом дне, что-то видно. Продувался постоянно. Маска так вдавилась, что потом еле снял.

Нас снова окатило брызгами.

— Вот, штормит! — восторженно прокричала Татьяна, держа за руку Ромку.

— И не покупаешься. А в дамбе сплошные медузы, как в киселе плывёшь, Ха-ха!

— Я на Патрокле был. Там на правом пляже тихо. Покупался.

— Там же запретка? — удивилась Татьяна.

— Когда это нас останавливало, да, Славян? — хохотнул я. — Я там всё лето трепанга и мидий собирал.

— Да? — удивился Славка. — Зачем?

— Из мидий плов шикарный получается. Ну, а трепанг — есть трепанг.

— Плов?! — ещё больше удивился Славка. — Что там есть-то? Мантию вари не вари, хрен прожуёшь.

— В мидии главное — середина.

— Там же говно?! –скривился Славка.

— Сам ты… Зайдём ко мне, угощу. Сам потом побежишь за мидией. Это — деликатес. Знаешь, как их французы любят?!

— Хе! Французы и лягушек любят! — хохотнул Славка.

— У меня мама технолог рыбных продуктов. Они технологию консервов разработали с мидией. Попробуешь, пальчики оближешь.

— И я хочу, — сказала Татьяна.

— Пошли. Ещё много осталось со вчерашнего ужина.

— И я хочу есть мидии, — сказал маленький Ромка, который, не смотря на пятилетний возраст вместе с нами летом кормился на море пойманной рыбой, ежовой икрой и мидиями. Семья у Федосеевых была многодетная, а мать Славки и Таньки имела медаль и звание «Мать-героиня».

— Да все идём. Мои у тётки. Там дядька с морей не на долго пришёл. За снабжением приехал. Так что я один сейчас.

— Тогда пошли! — решительно сказал Славка. — Одевайтесь, мелкотня. Андрюха, Вадик! Танюха, Ромку вытирай и за нами! Пошли Миха!

Мы, не вытираясь и не обсыхая, подхватили свою одежду, лежащую на берегу внутри ковша, там с края даже песочек был отсыпан, маленький, такой пляжик, (получился метров десяти размером, нам хватало) и пошли ко мне домой.

* * *

[1] Кихон — базовая техника.

Глава 22

Хватило нам и плова. Мама всегда плов готовила в самой большой кастрюле, а мидий у нас, действительно было много и мы их резко полюбили.

Я ещё и с собой дал Славке мороженых мидий, чтобы дома сготовить для остальной части семьи. Ха-ха… Хорошо провели время. Я снова поставил французский «Рэйнбоу», мы сидели в зале за столом-книжкой, который «махом» разложили со Славкой и разговаривали, как взрослые, за жизнь.

Они, естественно, знали о моём увлечении самбо, но не знали про карате. Ни Славка, ни, тем более, Танька, вообще ничего не слышали про такой вид спорта, но переживали за меня, что я не могу заниматься самбо после травмы. Я рассказал про соревнования по скалолазанию, показал «альпенкнижку» с разрядом и свои рисунки девушек-скалолазок. Славка знал, что я рисую, но удивился, увидев эти рисунки, а Татьяна цену моих художеств знала, так как видела и мою стенгазету, и стенд…

— Нас бы нарисовал, что ли, — сказала Татьяна. — Меня, например.

Я пожал плечами.

— На скалу залезь, он тебя нарисует, — сказал Славка. — Ему движение нужно. Простых портретов-то и нет совсем.

Я удивился тому, как Славка тремя словами смог объяснить моё художественное и «жизненное кредо». Мне нужно было движение. Моё тело требовало движения и напряжения мышц. С детства был дёрганым, как говорили взрослые. И на уроках вертелся, и на переменах бегал, и на улице спокойно не стоял. Смирить с «бездействием» меня могла только книга, о чём догадалась мама и записала меня в библиотеку уже в третьем классе. Подсадила, так сказать, на книги: сказки и фантастику. Сейчас я книг не читал. Ну… Уже почти целый год не читал. С того момента, как осознал в себе чужую память и до недавнего времени. Пока не выучил сначала английский язык, а потом японский и не получил от японцев «библиотеку» иностранной литературы. Двадцать книг — это много. И почти все они были англоязычных авторов, но переведённые на японский язык.

Был тут и Толкиен с хобитами, про которого в памяти «предка» имелась информация, был и Туви Янсон с «муми троллями», но в основном это были книги японских авторов, таких, как: Такэдзи Хирацука, Тосико Кандзава, Миёко Мацутани. Мне не особо нравились японские авторы, но все они были с множеством картинок, и их приятно было держать в руках и рассматривать.

Предок пояснил, что японцы, с детства рисуя иероглифы, постигают искусство рисования и почти все хорошо рисуют. И они очень восприимчивы к визуальной информации. Родители не ругают детей, а просто хмурятся, или бросают «косые» взгляды на ребёнка и тот их понимает, как если бы его отчитывали словестно.

Пока мы «взрослые» разговаривали, я дал несколько японских книжек Славкиной «мелкотне», и им книжки понравились. А мне, своими картинками, нравились книжки-комиксы, которые в Японии называют «манга», Фудзико Фудзио про кота-робота Дораэмона, прилетевшего из будущего и помогающего мальчишке по имени Нобито Ноби. Их было аж целых восемь штук. Ещё мне понравилась книжка с иллюстрациями Ивасаки Тихиро, которые были не просто картинками, а настоящими акварельными рисунками. В переданной мне библиотеке нашлась и книжка с русскими сказками: «Волк и семеро козлят», «Репка», «Вершки и корешки». В ней тоже было много рисунков.

Тиэко, передавая мне книжки, посетовала, что у наших историй нет продолжений. А очень бы хотелось узнать, как сложилась дальнейшая жизнь этих персонажей. Она сказала, а я задумался. Даже не я, а больше «мой внутренний голос» задумался, а потом выдал идею.

— А ведь можно нарисовать продолжения в виде комиксов, — сказал он, — и их издадут в Японии.

— Чего вдруг? — спросил я недоверчиво.

— Как чего? Эти образы раскручены, но японцы не могут ими воспользоваться, так как уважают наши авторские права. А ты, гражданин Союза ССР и советский человек, имеешь на это абсолютное право. Я бы, будучи на твоём месте, воспользовался случаем. Главное, что это никакая не антисоветчина и издание твоих рисованных историй заграницей не вызовет негативных эмоций. Так что, дерзай.

— Так это же истории нужно писать… Какой из меня писатель?

— Да, ты такой фантазёр, Мишка, какого свет не видывал. По себе знаю. Кхк-кхе… И слог у тебя, то есть, э-э-э, у нас, неплохой. Да и истории-то должны быть пустяшные. Как у Винипуха: с дерева упал, ослику хвост оторвал, шарик лопнул.

— А что можно написать про «Репку»? Или про «Вершки с корешками»?

— Про вершки? Ну, как, что? Это ведь была первая встреча мужика с медведем. Дальше у них завязалась дружба и они стали совместно сажать огород. Медведь с тяпкой или запряжённый в плуг будет забавно выглядеть.