Другая жизнь. Назад в СССР-2

— Это я для восстановления после больнички практиковал оздоровительный комплекс по рекомендации профессора, что меня лечил. А вообще-то у меня японский сертификат по Шотокану. Первый дан.

У Владимира отпала челюсть, но он быстро совладал с собой.

— Покажи первый хеан.

— Может, сразу пятый? — спросил я.

— Пятый я не знаю. Я всего два года занимаюсь. У меня желтый пояс.

— Ну, тогда хеан нидан ты знать должен, — сказал я и исполнил второе ката.

— Да-а-а… Вот это номер… И как ты получил сертификат? В Японию ездил?

— Нет, мастер сюда приезжала. У неё третий дан. Она проводила семинар.

— Кто-то ещё получил разряд? — глаза парня загорелись.

— Нет. Она только меня аттестовала. Да никто не знал, что она приедет. Только я был.

— И долго она здесь была?

— Она с детьми приезжала в «Океан». Почти на месяц.

— Офигеть! Жириков узнает, локти будет грызть. Да, все будут локти грызть.

Он смотрел на меня с таким восхищением, что мне вдруг стало стыдно. Но не на долго.

— Чего мне стыдиться? — подумал я. — Сертификат настоящий. Первый дан — честно заработанный. Просто сразу второй не даётся, а так, я не намного хуже Тиэко двигаюсь и базовую технику и ката знаю не намного хуже. Так она сказала. И сказала мне, что то, что она меня любит, не заставило бы её покривить своей репутацией наставника. Ведь я всё равно приеду в Японию за вторым даном и все увидят моё карате. Да и сразиться в поединке мне придётся с первыми и вторыми данами.

— Так у тебя точно есть настоящий японский сертификат на первый дан?

— Точно, могу показать. Приходи. Мы там тоже дышим: нагаре, ибуки. Новички конечно, но тебе то, что? Размялся, повторил с ними простейшую базовую технику и нарабатывай кихоны[1] в связках, нужные для аттестации на оранжевый пояс.

— С первым даном ты можешь аттестовать на пояса вплоть до коричневого. Так Жириков говорил. Он говорил, что тоже имеет первый дан, но сертификат не показывал.

— Могу, да. В сертификате так и написано. И Тиэко приедет зимой ещё в Союз. Правда в Москву. А летом следующего года снова сюда планировала.

Я замешкался. Владимир терпеливо ждал продолжения.

— Но, получится ли? Сам понимаешь сложности.

— Это понятно. А ты давно занимаешься? И у кого тренировался?

Я замялся.

— Можно я не буду говорить? — спросил я.

— Ну, ладно, — пожал плечами Жлобинский. — Каждый имеет право на личные тайны. Когда у вас тренировки.

— Вторник, четверг, суббота.

— О! А у нас понедельник, среда, пятница в Артёме, — он вздохнул. — Самому учиться и других учить — разные навыки. Справишься? Есть метода? Хотя… Раз сам учился, значит есть. Я приду во вторник. Спасибо, что пригласил. В любом случае от обшения с тобой польза будет. Тем более, рядом с домом.

— Ну, и отлично. Я побежал!

— Беги, — сказал Жлобинский.

— Пока, — сказал я и выбежал на свою тропу.

— Пока, — услышал я.

Пока я бежал кросс — мне пришла в голову мысль, что на мой сертификат и на меня лично будут ходить, как на приму «Большого театра». А поэтому надо подготовиться и морально и, кхе-кхе, физически. Будут предлагать спарринги, соглашаться или нет? Думается мне, что не на всякие. С какого это перепугу я должен со всеми драться? А вот с лучшими из лучших. Можно устроить неофициальный турнир и сразиться с победителем… Хотя… Какой турнир? Запрещено карате. По подвалам сидят каратеки. У нас на самбо некто Ибраев что-то похожее, как говорит «предок», ведёт. Я сам не видел. Не допустили посмотреть. Да и пофиг. Теперь они у меня подглядывать будут. Надо, кстати, окна в спортзале забелить известью. Пока нельзя…

Сбегав на Патрокл, там чуть-чуть обмывшись в накате океанских волн, подышав и прокачав диафрагму резкими выдохами и криками, я снова побежал вверх на сопку с перепадом высот до ста метров на путь в двести. Подъём бегом в уклон двадцать шесть градусов, это сложное мероприятие. Обычно я к морю не спускался, чтобы потом не подниматься, а оббегал сопку вокруг вершины вдоль забора воинской части. А тут решил грузить себя по полной.

С началом осени я решил подналечь на «физику» и «дыхалку» своего тела, ибо надо было соответствовать высшим эталонам мастера карате первого дана. Хорошо, что мы с Тиэко регулярно тренировались и соревновались. Она меня загоняла, конечно, теннисом и бадминтоном. Плюс я сам активно бегал и дышал. Поэтому сейчас преодолел подъём не пешком, а бегом.

Во время плавного спуска змейкой по-над сопкой, снова продышался и к школьной спортивной площадке прибежал почти свежий, как огурец. Здесь я помахал руками и ногами,растягиваясь и «продышиваясь», и пошёл домой.

Уроки занимали около полутора часов. Причём, я ежедневно практиковался в английском и японском, читая вслух и переводя, подаренные мне японцами книжки. Тиэко организовала сбор литературы и сказала: «читай, чтобы к декабрю выучил наш язык». А я сразу вспомнил фильм «джентльмены удачи»: «Выучить английский от сих, до сих. Приеду, проверю…». Кхе-кхе…

Зато сейчас у меня было аж двадцать три книжки и три из них на английском языке. Ха-ха… Целая библиотека детской (и не очень) иностранной литературы.

Папа и мама буквально «выпали в осадок», когда я зачитал им на японском пару абзацев. Папа, мужик суровый, вида почти не подал, а мама, натура измученная студентами, даже всплакнула от умиления и почему-то погладила меня по голове.

Немного отдохнув после душа и позавтракав, я пошёл на море, зная, что пацаны купаются, скорее всего, на дамбе насосной станции ТЭЦ-2. Море штормило и волны, ударяясь в огромные камни ограждающего водозабор мола, перебивали его, и это было прикольно, постоять под брызгами. Да и в самом «затоне» можно было купаться без какой-либо опаски попасть в штормовую круговерть и быть унесённым в море.

Тем паче, «затон» был полон медуз, и ими было прикольно играть в пятнашки на воде. Правда, тело потом пощипывало от слизи. А от серо-буро-малиновых медуз так покрывалось сыпью, но это нас не останавливало.

Так и случилось. На дамбе купались Славка Федосеев с сестрой Танькой и младшими братьями: Андреем, Вадиком и Романом. Ромке было лет пять, наверное. Танка училась в параллельном «б» классе.

— О! Шелест! — воскликнула она, протирая глаза после брызг огромной волны, разбившейся о камни дамбы. — Привет! А мы тут плюшками балуемся!

Очередная волна ударилась о дамбу, которая ответила ей грохотом сдвинутых валунов, и брызги окатили уже и меня.

— Привет-привет! И утром два привета! — крикнул я, перекрикивая почти несмолкающий грохот, так как волны накатывались на гидротехническое сооружение, которое имело длину метров, этак, пятьдесят не ровным фронтом, а разнородными атаками.

Дамба, между прочим, была высотой метров пять, а волны буквально перекатывались через неё. Были случаи, когда шторм разбивал дамбу, собранную из валунов, размером с двухметровые мячи и тогда её восстанавливали, завозя карьерными «Белазами» обломки скал и по-новому выстраивая преграду для стихии.

Я любил наблюдать, как море ломает преграду, сооружённую людьми, и лелеял надежду когда-нибудь перенести эту борьбу противоположностей на холст или бумагу.

Мы не успевали протирать глаза и отряхиваться от воды, потому что волны били и били.

— Привет, Миха! — крикнул Славка, подходя. — Давно тебя не было видно. Уезжал?!

— Было дело. Но не далеко.

— А мы тут всё время. Я работал всё лето. Сейчас учёба.

Славка был на три года меня старше и учился в «Энерготехникуме» на последнем курсе.