Другая жизнь. Назад в СССР

— Какие методы? — возмутился опер.

— Методы запугивания! Вы же запугивали меня физической расправой старшеклапссников.

— Я не запугивал, а предупреждал, — насупился опер.

— А я испугался и сейчас не могу ни о чём думать, кроме этого. Даже про уроки думать не могу. Мне к детскому психологу надо. Вы запугали меня и я обязательно упомяну это во время протокола допроса. А ещё…

Я встал и подойдя к столу, раскрыл ящик, в котором лежал и вращал бобинами небольшой, по нынешним меркам, катушечный магнитофон.

— А ещё вы проводите незаконное документирование беседы с несовершеннолетним, что запрещено советским законодательством.

— Док-кументирование? — ошарашено произнёс милиционер. — Как-кое док-кументирование?

— Вот, — я просто показал рукой на вращающиеся катушки. — Идёт запись нашего разговора. Светлана Яковлевна, видите, что у вас в кабинете твориться?

— Это не то, о чём ты подумал, Миша, — потупя глаза, проговорила директриса.

— Всё ясно с вами, граждане, — сказал я и вышел из кабинета.

* * *

Следователь не уведомляла родителей, а просто пришла к нам домой вечером и провела допрос меня, как потерпевшего. Ничего нового я ей не сказал. Через неделю уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления, и Людмила Давыдовна вернулась в школу. По факту, получалось, что я сам, стараясь уберечь учительницу от падения, упал и поранился. Ну! И зачем было выдумывать? Ах, да… Я же лежал в коме, а они струсили… НУ, да ладно…

— Ты извини, Миша, что так получилось, — сказала математичка.

Она вошла в наш класс и мы все, поднявшись из-за парт, замерли.

— Садитесь, дети, — сказала она и тоже села за свой стол.

В классе висела абсолютная тишина и тут она и произнесла своё извинение.

— И спасибо тебе. Ты спас мне жизнь.

Она промокнула платком уголки глаз.

— Хотя, ты едва не оторвал мне руки. Но это мелочи, по сравнению… Кхе-кхе… В общем, спасибо тебе.

— Пожалуйста, Людмила Давыдовна. Хорошо то, что хорошо кончается.

Она внимательно посмотрела на меня.

— Как твоя голова?

— Да, нормально, — пожал плечами я.

— Он по-английски говорить научился, — выкрикнул Ерисов. — Ударился и заговорил.

— Такое бывает, — хмыкнула математичка. — Но с математикой такие дела не проходят. Чаще — наоборот. Но я тебя подтяну, ты не переживай.

— Спасибо, Людмила Давыдовна. Но к сегодняшнему уроку я готов.

— Так вам же ничего не задавали, — удивилась учительница. — Уже недели две?

– у Тани Федосеевой задания брал.

Я не стал говорить, чтобы не подставлять класс, что задания нам задавали постоянно, однако…

— Ах, да…

Она обвела класс глазами.

— Что-то я не подумала. А ведь верно…

Ученики прятались за спинами друг друга. Людмила Давыдовна вздохнула.

— Ну, ладно, Шелест. Снова начнём с тебя… Заодно проверим, много ли осталось в твоей голове из того, что было.

— Усушка-утруска? — пошутил я, вставая, и класс оживился.

— Лучше не начинай, — спокойно сказала со вздохом Людмила Давыдовна. — Помни, чем твои шутки тогда кончились. А ещё больше помни, чем всё могло закончится.

— Помню, Людмила Давыдовна, и вряд ли когда забуду.

Она задумчиво посмотрела на меня.

* * *

[1] «Усталая подлодка» — https://vkvideo.ru/video-124025085_456241492

[2] https://rutube.ru/video/4f5db25aa626cf050d63099fe4cb3270/?r=plwd

Глава 20

Физручка ходить на факультатив по У-Шу не захотела, а физрук ходил упорно. Он жил неподалёку, ему перевалило за сорок, а это значит, что дети выросли, а жена, вероятно, надоела. Он и раньше даже вечерами пропадал в школе, занимаясь факультативно слегкоатлетами.

Физически он был очень силён и выглядел, как настоящий борец-тяжелоатлет. Но с сердцем у него были явные проблемы. Вот сердце он и пытался урезонить, как он сказал мне при нашем втором занятии.

— Как говорил профессор, не надо ни о чём думать. Ощущайте себя подвешенным за макушку к небу и постарайтесь полностью расслабиться, как кукла на верёвочках. Пока полностью расслабить разум у вас не получится. Вам нужно повторят мои движения, но это вскоре войдёт в привычку, а в дальнейшем утратит надобность и ваш разум очистится.

— У тебя очистился? — серьёзно спросил Евгений Николаевич.

— Да, — кивнул я головой. — Он у меня был такой чистый, что «мама дорогая»…

— Как же ты восстановился? Это же практически не возможно.

— Это сложный вопрос, но ответ ещё сложнее.

— Хотелось бы его послушать.

Я просто отрицательно покрутил головой.

Честно говоря, после разговора с милиционером, мне повсюду мерещились люди без погон с суровыми лицами. «Предок» пояснил мне, что у простого милицейского опер-уполномоченного записывающей техники такого уровня не могло быть по определению. Просто не было у простых ментов такой техники, а проводить оперативные мероприятия через специальную техническую службу, это столько бумаг надо написать… И основания? Какие у него были основания просить такую технику? У милиции оснований не было, а вот у комитета государственной безопасности могли найтись. Да-а-а…

С комитетом государственной безопасности мне связываться совсем не хотелось. И, честно говоря, е не видел повода, чтобы с ними знакомиться. Ну, проломил я череп об парту, ну восстановился подозрительно быстро, ну умный не по возрасту. Дальше-то что. Я никого не трогаю, песен, как Женька, не пишу, примусы-магнитофоны не починю, в спорте, как Джон, не преуспел. Кручу себе своё у-шу. Правда, где и от кого я его взял? На профессора свалить не получится.

— Помнишь, ты хотел перерисовать формы, а я тебя отговорил? — спросил «внутренний голос». — Так вот, надо это сделать и лучше всего — тушью. В тетрадке. А тетрадку ты, вроде как, нашёл ещё два года назад. Только, есть у тебя старые чистые общие тетради?

— Где-то были. Мамины ещё.

— Посмотри на них дату издательства. Или, как она там называется? Изготовления, да.

Идея «предка» мне понравилась и я за два дня нарисовал, или вернее, перерисовал из головы все комплексы в общую тетрадь, лежавшую у меня в письменном столе хрен знает с каких времён. Нарисовал тонким писчим пером остатками старой туши, которые потом и выбросил в море.

— Высуши тетрадь в духовке. Потом возьми большую кастрюлю. Туда поставь несколько тарелок, на которые положи тетрадь. На дно кастрюли налей чуть-чуть воды. Поставь кастрюлю на плитку и включи малый «огонь». До кипения не доводи и всё время проверяй, чтобы не потекла тушь. Когда листы покоробятся, вытащишь тетрадь и в духовку сохнуть. И так несколько раз.