Другой брат

— Всё ради драмы, Джем, — выдавливаю я сквозь смех.

— Думаю, я его больше не увижу, — говорит она, пытаясь успокоиться.

— Нет, — я вытираю слёзы с глаз. — Думаю, вряд ли.

Она поворачивается ко мне, внимательно изучая моё лицо.

— Что? — спрашиваю я.

— Ничего. Просто… приятно видеть тебя улыбающейся, — отвечает она, и уголки её губ слегка приподнимаются.

Я бросаю на неё взгляд, ощущая, как в груди разливается тепло.

— Это приятно, — соглашаюсь я.

Мы проводим прекрасное утро, смеясь и наслаждаясь шопингом. Каждая из нас уходит с рынка с пакетом маленьких сокровищ. Джемма запаслась благовониями, свечами и кристаллами, а я приобрела пару глиняных кружек ручной работы.

После рынка я чувствую такую вдохновлённость, что, высадив Джемму у её дома, отправляюсь в сарай и достаю свой старый гончарный круг и материалы. Смахиваю пыль с поверхности, убираю годами скопившийся мусор и паутину, а затем устанавливаю всё в своём дворике. Я ожидала, что на меня накатит волна грусти или вины, когда я вернусь к своему увлечению керамикой. Но вместо этого я ощущаю лишь спокойствие. Жужжание и ритмичный стук гончарного круга оказываются успокаивающими, а прохладная глина приятно обволакивает мои пальцы. Нога работает в такт движениям рук, словно на автопилоте, пока я нажимаю и вытягиваю глину. Всё получается не идеально и немного грязно – результат долгого перерыва. Но впервые за много лет это кажется шагом на пути к исцелению. Это был хороший день.

Наконец, я поднимаюсь наверх, чтобы принять горячий душ, смыть с себя глину и подготовиться к вечерним планам.

Глава 15

Джеймс

Мы так близко — чертовски близко к тому, чтобы довести этот сет до идеала. Сегодня вечером мы выступаем в Мейфэр Лаунж, одном из моих любимых баров в центре Лондона. Атмосфера там просто невероятная, и они всегда относились к нам хорошо, регулярно нанимали нас и давали шанс, когда другие заведения даже не смотрели в нашу сторону.

Этот бар стал для нас базой, местом, где мы с нуля построили свою аудиторию. Любое предложение сыграть здесь — это безоговорочное «да». Мы берем каждое выступление как возможность продвинуться еще на шаг ближе к тому, чтобы отточить свои песни для важного прослушивания.

Сегодня вечером мы играем смесь каверов и авторских песен. Мы решили, что такой баланс будет лучшим вариантом, если играть только свои песни, аудитория может не сразу включиться. А каверы, которые все любят, поднимают настроение и помогают наладить связь с залом. Плюс это отличный способ показать нашу универсальность и дать людям понять, кто мы как группа. Видеть реакцию толпы на нашу музыку — это никогда не надоест.

Мои руки ноют после долгого дня работы со строительными лесами и борьбы с мокрым бетоном, но усталость не мешает мне взять гитару и играть. Я полностью погружаюсь в ритм, перебирая струны бас-гитары, когда раздается звонок домофона, прерывая мое сосредоточение. Снимаю ремень с плеча и аккуратно ставлю бас на стойку, прежде чем пойти открыть дверь.

Распахнув дверь, я встречаюсь с похлопыванием по плечу и одобрительными кивками от Уилла, Тома и Оливера, когда они входят внутрь.

— Хотите выпить? — предлагаю я.

— Да, дружище. Лагер, — отвечает Том.

Я киваю на Уилла и Оливера, и оба соглашаются. Отправляюсь на кухню, открываю холодильник и достаю несколько бутылок пива, затем возвращаюсь в гостиную, протягивая по бутылке каждому из них.

Мы чокаемся бутылками, а потом подносим их к губам, делая большие глотки холодного пива.

— Ну как вы, парни? — спрашивает Том, пока я заваливаюсь на диван, откидываясь на подушки и раскидывая ноги для удобства.

Уилл тем временем направляется к книжной полке вдоль дальней стены напротив дивана и телевизора.

— Отлично, — отзывается он через плечо, перебирая ряды книг. — Джеймс, ты вообще читаешь всё это дерьмо?

— Это дерьмо, — отвечаю я с усмешкой, — называется философия. И да, я прочитал каждую из них.

Оливер подходит, указывая бутылкой на Уилла.

— Ты вообще хоть раз книгу читал, дружище?

— Конечно читал, — защищается Уилл.

— «Пятнышко идет в зоопарк» не считается, — добавляю я с каменным выражением лица.

Оливер давится пивом и выплевывает его от смеха, как и Том, который заливается рядом.

— Идите вы, — бурчит Уилл, поднимая бутылку, чтобы допить остатки.

— Успокойся, — говорит Оливер, похлопывая его по плечу. — Тебе еще играть на гитаре, парень.

— Все нормально, — резко отвечает Уилл.

— Только не нажрись, Уилл. Это оплачиваемый концерт — не облажайся, — предупреждаю я, указывая на него пальцем.

— Ладно-ладно, — бормочет он, идя к кофейному столику, чтобы поставить на него пустую бутылку.

Мой телефон вибрирует на диване рядом со мной, и Том с Уиллом наклоняются, чтобы посмотреть, от кого уведомление.

— Блондинка из Прэт, — произносит Том, насмешливо фыркая.

Я закатываю глаза. Вчера утром я встретил её в Прэт, когда покупал кофе и кусок бананового хлеба. Она была чертовски горячей, завязала лёгкий разговор, и как-то само собой дошло до того, что мы договорились выпить по бокалу вина вечером. Вино быстро превратилось в три бокала, а потом я уже наклоняю её над своим диваном, трахаю её сзади. Теперь она засыпает меня двойными сообщениями и звонками весь день.

У меня нет времени на свидания или на всю эту драму — не сейчас, когда у нас на носу важное прослушивание. Мне просто нужно было снять напряжение перед концертом. Мы отлично провели время. Она была весёлой, и я наслаждался её обществом, но лишь в рамках этой встречи. А вот единственная женщина, ради которой я бы действительно постарался, всё ещё мелькает у меня в голове.

Чёрт, это первый раз, когда я признаю это даже самому себе.

Я прогоняю эту мысль, прежде чем она успеет пустить корни. Сейчас мне не нужна эта отвлекающая чепуха. Вся моя концентрация на музыке. Я не могу всю жизнь работать разнорабочим — это никогда не даст маме той жизни, которую она по-настоящему заслуживает. Музыка — это моя стихия, то, что у меня в крови.

— Просто игнорируй, — говорю я, отмахиваясь. Кидаю взгляд на Оливера, который ухмыляется, но ничего не комментирует.

Мы допиваем пиво, и я собираю свою бас-гитару и снаряжение. Парни помогают мне загрузить всё в фургон, как по накатанной, словно мы проделывали это уже тысячу раз. Когда Оливер поворачивает ключ, двигатель оживает, и музыка вырывается из динамиков, дрожью пробегаясь по стёклам. В животе начинают порхать бабочки, крылья трепещут всё быстрее с каждой секундой. Том хлопает меня по колену, видя мои нервы, и я благодарно киваю ему в ответ.

Я никогда не привыкну к тому чувству, которое накрывает меня перед выступлением. Неважно, где мы — репетируем ли дома или стоим перед зрителями. Независимо от того, пять человек в зале или полный аншлаг, это чувство всегда одинаково — оно оседает глубоко в костях, пульсирует в венах, словно второе сердце. Это огонь под кожей, ради которого я живу.