Другой Владимир Высоцкий

«Выставка «Охота на волков»… Волк — по крыловской, а значит, народной, традиции антигерой — у Высоцкого становится героем. Здесь он продолжает тему «волка» в поэзии XX века — волкодава по Мандельштаму… У Высоцкого волк становится символом свободного, естественного, но травимого зверя. И если у Мандельштама на это провоцирует XX век, Высоцкий сужает тему — людей травит наша система. На этой выставке большую роль играет дизайн — инсталляция Кремля и Соборной площади, над которой высится лагерная вышка, а тени загнанных волков мечутся в сетях, — и звучит песня: «Я из повиновения вышел…….

Готовится сценарий и макет поэтической выставки «Бальтасаров пир» — это своеобразная попытка разгадать тайну, как все же удалось людям устоять против деспотизма, всепроникающей идеологии лжи и насилия, через потрясающий документ той эпохи — поэзию Высоцкого…»

Все эти выставки были типичным примером того, как ловко манипулируют сознанием миллионов людей конструкторы «культа Высоцкого», представляя советскую власть как «один сплошной деспотизм и насилие». Как выразился однажды английский режиссер К. Лох: «Важно, чтобы история писалась нами, потому что тот, кто пишет историю, контролирует настоящее». Высоцковеды всегда старались (и стараются до сих пор) «писать» историю так, чтобы помогать власти контролировать настоящее. Хотя не факт, что будь сегодня жив Высоцкий, он был бы рад этому настоящему. Более того: с его синдромом несчастного человека, с его врожденным бунтарством он наверняка бы громил нынешнюю власть с таким же упоением, как раньше советскую. Но Высоцкий до наших дней не дожил, зато дожили те, кто конструирует его «культ» с поправкой на нынешнее время. А оно сегодня еще более продажное, чем в советские годы. И конструкторы «культа Высоцкого» лезут из кожи вон, чтобы, не дай бог, какая-нибудь злая строка Высоцкого обратилась против сегодняшнего строя — только против советского. Будь иначе, давно бы нынешние власти загнали в подполье Музей Высоцкого, как это, например, сделали с Музеем В. Шукшина (где он, кто о нем слышит?). Но «культ Высоцкого» продолжает пользоваться государственной поддержкой, поскольку движется в русле официальной идеологии.

Однако в середине 90-х для «культа Высоцкого» настали сложные времена. Нет, он не попал в опалу, но стал терять свою былую популярность у широких масс. Как писал летом 1995 года журналист М. Антонов:

«…Высоцкого сейчас хоть и почитают, но, похоже, уже не поют и не знают… Этот феномен угасания интереса к некогда сверхпопулярному исполнителю почувствовали, похоже, многие. Уделил ему внимание и Борис Парамонов с радиостанции «Свобода», давший в данном случае такое толкование: «Высоцкий был поэтом ГУЛАГа; сейчас, с концом советской власти, кончился и ГУЛАГ, поэтому Высоцкого и не поют. Следовательно, забвение Высоцкого показывает необратимость крушения коммунистического режима…»

Именно в целях поддержания интереса к «культу Высоцкого», как к средству манипуляции массами, тогдашние власти и приняли решение открыть в июле 1995 года в Москве, на Страстном бульваре, очередной памятник покойному барду (скульптор — Г. Распопов). А ровно год спустя к руководству музеем в Нижнетаганском переулке пришел младший сын барда — Никита Высоцкий, переняв бразды правления от своей матери. Все это было не случайно. Конструкторы «культа Высоцкого» таким образом пытались идти в ногу со временем и «влить в старые меха молодое вино». Тем более что и во властных элитах намечалось то же самое: несмотря на победу полуживого Б. Ельцина на президентских выборах в июне 1996 года, все понимали, что это последний его срок и что надо постепенно омолаживать высшую властную прослойку.

Новый руководитель музея постепенно заставил уйти многих из тех, кто, по его мнению, тормозил развитие «культа Высоцкого», кто закопался в рутине, вместо того чтобы выводить «культ» на новый уровень. Что понималось под «рутиной»? Приведу на этот счет слова одного из уволенных — известного коллекционера записей Высоцкого Александра Петракова, сказанные им в 2003 году:

«Журнал «Вагант» Никита тут же погнал из музея. Хорошо, его «пригрела» директор книжного магазина «Москва». Всех нас постепенно выжили по одному. Сейчас доходит до смешного — люди приносят в музей записи, а там даже не могут сказать, есть ли у них этот материал или нет. Идут к Петракову, хотя копии всей своей фонотеки я передал в музей. У них есть записи, но к ним же нужен человек! Для Никиты заниматься папиными делами смерти подобно. Не его это! Вот всякая мишура вроде шоу в большом концертном зале — другое дело. У меня же другая задача — собрать по Высоцкому весь «звук». Для меня Высоцкий живой, пока я не нашел последнюю его запись…»

В этом конфликте сына и коллекционера высвечена новая реальность, в которой предстояло отныне существовать «культу Высоцкого». Он вступил в новые времена, когда важен не «звук», а «картинка». Вот почему именно при младшем сыне барда «культ Высоцкого» окончательно превратился в масскульт, зато вернул себе былую популярность и продолжил свою деятельность по «окучиванию» широких масс. Как заявил сам Никита в дни празднования 60-летия своего покойного отца (январь 1998-го; кстати, правительство России объявило тот год «годом Владимира Высоцкого», хотя всем россиянам он запомнится прежде всего как год дефолта — очередного массового ограбления зажравшейся властью своего народа):

«Отец очень серьезно относился к тому, что вокруг его жизни существует множество легенд. Он видел в этом своеобразное сотворчество с теми людьми, которые его смотрели и слушали, считал эти легенды продолжением созданных им образов. Мы стараемся достоверно рассказать о его жизни и в то же время сохранить миф о Высоцком».

Подчеркнем: либеральный миф о Высоцком.

Именно при новом руководителе музея началось активное внедрение «культа Высоцкого» в российский шоу-бизнес, чтобы охватить его влиянием такой важный сегмент аудитории, как молодежь. В том же январе 1998-го состоялся первый широкомасштабный концерт в спорткомплексе «Олимпийский» под названием «Я, конечно, вернусь…» (трансляция по ОРТ), где звезды российского шоу-бизнеса исполняли песни Высоцкого. Среди выступавших значились: Алексей Глызин («Купола»), Ирина Отиева («Оплавляются свечи»), Крис Кельми («Вершина»), а также Владимир Пресняков, Евгений Осин, Александр Иванов, Сергей Челобанов, Юрий Лоза, Борис Драгилев, Александр Новиков, «Любэ», «Лесоповал» и др. Это был очередной этап «обуживания» Высоцкого-певца, которого он боялся и которое предрек в песне «Памятник» (1973):

…Мой отчаяньем сорванный голос Современные средства науки Превратили в приятный фальцет…

А превратили потому, что отчаянный голос Высоцкого действующему режиму неугоден. Отчаянье в его голосе стало приветствоваться только по отношению к советским временам, а в нынешних он должен звучать «приятным фальцетом», Короче, тему вечного бунта Высоцкого против любой власти манипуляторы его «культом» весьма умело выхолостили, отдав на откуп шоу-бизнесу.

Тогда же так называемый Фонд В. Высоцкого начал проводить ежегодные награждения премией «Своя колея». Среди его первых лауреатов оказался рокер Юрий Шевчук, но он от премии отказался, поскольку верно уловил тенденцию: «обужение» Высоцкого конструкторами его «культа».

Кстати, в те дни в Москве находилась Марина Влади, но и она категорически отказалась участвовать в этом «пире во время чумы». А то, что это именно чума, актриса весьма откровенно высказалась в интервью газете «Дочки-матери». Цитирую:

«Я в ужасе! Я просто плачу! Не понимаю, что случилось. Недавно была в Одессе, на Украине — вернулась в шоке, болела несколько дней. Ужасно переживаю, что целое поколение брошено просто в помойку. Это абсолютно точные слова: «в помойку». Потому что я видела детей, которые роются на помойках. Собственными глазами. Это я видела не по телевизору, где показывают самое ужасное с большим удовольствием.

Я против того, что творится сейчас. Против этой разницы между людьми, которые имеют доступ к деньгам, долларам, и теми, которые всю жизнь боролись и, можно сказать, освободили Европу. Это не значит, что я «за» прежний режим, в котором я с Володей долго жила и знаю, до какой степени он уродует людей, но то, что делается сейчас, — это абсолютно невозможно перенести! И я думаю, что поколение 50-60-70-летних людей — это погибшее поколение. Все, на что они надеялись в жизни, полностью исчезло. Я не говорю про идеологию. Я говорю про жизнь, социальные условия, про человеческие связи, про отношения, которые были раньше между людьми. Один другому помогал, была какая-то взаимовыручка. Я видела, как люди делили между собой проблемы, спасали друг Друга.

Да и уровень жизни был другой. Не могу сказать, что в прежней России все было прекрасно. Совсем нет. Но, по крайней мере, все люди ели, имели крышу над головой, работали. Их лечили, может быть, плохо, но все-таки это существовало. А теперь, когда я вижу на улице всех этих бабулек, которые продают свое последнее «добро», я просто плачу. Высоцкий в своих стихах многое предвидел. Помните его строчки: «Пусть впереди большие перемены — я это никогда не полюблю!»…»

В этих словах Влади видна трагедия многих западных «левых» — тех самых еврокоммунистов, которые мечтали изменить «развитой социализм», а в итоге привели к его уничтожению. И Влади многое сделала для того, чтобы «просветить» Высоцкого по части порочности «развитого социализма», хотя и его собственного яда было достаточно для того, чтобы ненавидеть советский строй не меньше жены-еврокоммунистки.