Друзья

Не пил, и не пытался!

И никогда не буду!

КЛЯНУСЬ!

(попытка подползти ко мне ближе – но от страха я невольно еще сильнее спиной вжалась в стену – замер, замер пристыжено Марат; опустил взгляд в пол;

оставил свое глупое желание близости)

– Почему?

(раздался мой вопрос в тишине, как сорванный колокол, лязгнувший об каменные плиты)

(застыл в шоке Дюан, взгляд вмиг выстрелил мне в глаза, желая, наверно, убедиться, что ослышался;

но нет – вопрос был задан)

– Потому что очень люблю! Родная моя… Люблю я тебя! Больше всего на свете люблю…

(и снова попытка приблизиться, обнять – но тут же я отпрянула как от кипятка в сторону, невольно повалившись на пол)

– НЕ ТРОГАЙ!

… прошу.

– Прости…

(замер в шоке и стыде)

… и снова минуты тишины. Напряжения.

Тысячи вопросов молча – перебираю, выбираю… самые важные.

– И кто этот мужчина?

(несмело подвелась, вновь расселась в своем укромном месте)

(тяжелый вздох)

– Берн де Геер. Когда-то я уже тебе о нем говорил.

Важная персона в мире вампиров.

Он занимает пост Смотрителей. Следит за порядком.

– И чего он явился?

– Напомнить мне, чего я не имею права делать.

– И что это?

(нервно дрогнул мой голос)

– Патти…

– Скажи,… прошу.

(шумный вздох;

тяжелые секунды сомнений)

– В нашем мире существует лишь три закона... И они явно далекие от жизни обычных людей.

Первый: всякой ценой хранить тайность вампирского существования.

Второй: не имея «легальной» на то причины, невозможно убить соплеменника или его прирученного.

Третий: сотворив себе подобного, отдай свое место в бытии.

– Как это?

(нервно, криво улыбнулся)

– Если я обращу тебя в вампира, то меня тут же убьют.

– Почему??

(тяжело сглотнул)

– Патти…

(глубокий шумный вдох, оперся спиной на стену; взгляд в потолок)

Всё… очень сложно.

За последние тысячелетия вампиров стало жуть, как много,

правда, и количество простых людей тоже немало возросло.

Но… всё сложнее и сложнее становиться блюсти первый и второй законы.

Да и потом, никто не отменял жажду власти и монополии, ненависть к соперникам и конкуренции.

Увы, превратившись в вампиров, мы не теряем рассудок. Мы не становимся простым диким зверем, живущим по Законам Природы.

Нет.

… человеческие качества остаются при нас. Остается нрав, эмоции, переживания.

Казалось бы, это самое главное, ведь добро и любовь остается.

Но нет.

… чем дольше живешь, тем всё сильнее во всем, что тебя окружает, разочаровываешься.

Отчего доброта сменяется если не на обиду, то на злость.

А власть, сила, полученная от новой ипостаси, только портит, усугубляет пороки.

Алчные, коварные, гнилые люди… совершенно теряют чувство сострадания, понимания и человеколюбия.

Едва ли не каждый вампир – мизантроп, но… не из-за того, что приходиться питаться человеческой кровью, а из-за душевной боли, вызванной, причиненной… этими же людьми.

Это всё – весомые факты, аргументы, причины.

А потому… допустить разрастание подобной «негативной», могущественной массы – глупо в любом проявлении.

Вот и был возведен Третий Закон, и назначены Смотрители, выполняющие, как превентивные, так и карающие функции…

– Мне не нужно твое место, мне… и так хорошо. Я…

– Патти, но однажды всё равно станет выбор: твоя или моя смерть. И как думаешь, что я выберу?

… Берн это понимает. Вот и пришел…

– Но он нарушил тайну,… почему… его не накажут?

– Если станет известным, что был преступлен Первый Закон, то никто явно не поверит в то, что это было совершено Смотрителем, а не мной …

Твое, мое слово против слова Берна – ничто.

Элементарная, глупая человеческая логика.

Да, да.

(тяжелый вздох)

Она также нам присуща.

– Но…

– Патти,

… и то, что он говорил – это неправда. Он не посмеет на деле угрожать тебе… Ни тебе, ни малышу.

Не посмеет.

Ни я, ни Закон ему это никогда не позволит.

… ты считаешься моей «прирученной», так что…

(нервно рассмеялась я: очень красиво звучит это «прирученная»…

как там Берн говорил: «Шавка»?

да и потом, отчего-то не вериться мне этим словам)

– И ты убиваешь людей?

(невольно закусил губу; утопил взгляд в белом потолке)

– Бывало...

– Много?

– Немало…

(… слезы, слезы томной рекой вновь текли по моим щекам, боясь даже на мгновение остановиться; неужели всё это – ПРАВДА???)

– Но, в основном, это были… злодеи, мерзавцы…

(сорвалась, сорвалась я;

разрыдалась я на всю глотку…)

Сама не понимала, что творю…

а, может, вот оно: я наконец-то повзрослела; очнулась,… утеряла розовые свои очки?

– А кто, кто у ВАС решает, мерзавец он или нет?

Кто дал вам право отбирать чужие жизни, чтобы питать свою гнилую, алчную суть??

КТО ДАЛ ВАМ ПРАВО РЕШАТЬ: жить или не жить??? КТО???

Я…

я… даже теперь не знаю, что лучше: вы, или маньяк-убийца, который не ведает, не осознает свои действия, убивая других!

Не знаю…

Но это ваше самовозведение в БОГОВ – я никогда не приму!

Я ВАС НЕНАВИЖУ!

(резкий, насколько это было возможным, рывок

– попытка спешно подняться на ноги;

но тщетно – только и развалилась на полу, как куль)

Марат тут же кинулся ко мне, желая помочь - отпрянула, отпрянула я, кинулась в сторону, как от больного, жуткого существа…

– НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!

– … прости.

Встать, встать на колени – а затем, с усилиями, подвестись на ноги.