Дубль два. Книга вторая

— Выучили на свою голову. Облысели все, — брюзгливо раздалось из вмятины. И я наконец-то выдохнул.

По единогласному решению тренерского штаба в лице стариков-разбойников на сегодня занятия по рукопашному бою свернули. Перекошенный на левый бок Устюжанин добрёл до приметной ели с огромным дуплом, залез туда едва ли не весь целиком и выбрался с брезентовой сумкой, на которой алел красный крест в белом круге. И какой-то глиняной корчагой во второй руке. Кто бы сомневался в этих старых отшельных пьяницах.

Сергий со знанием дела обследовал грудную клетку Степана, которой досталось сильнее, чем его собственной. Намазал друга какой-то остро и холодно пахнувшей зелёной мазью из каменной баночки цилиндрической формы. И, будто памятуя о том, что доброе слово — лучшее лекарство, сообщил:

— Ну, рёбры-то, конечно, срастутся, куда они денутся. А вот самооценку, старый, смело можешь хоронить. Чтоб от отрока так отхватить — это ж ни в какие ворота не лезет.

— Таких отроков надо поститься сажать годков на полста. Желательно — на островке, типа Уединения или Ушакова. Чтоб вокруг — нихрена до горизонта, только белый снег сверху да чёрная вода по краям. И бакланы чтоб орали обязательно, — кряхтя и охая, недовольно ответил епископ.

— А бакланы зачем? — удивился Раж.

— А чтоб жизнь малиной не казалась. И чтоб смирению учиться беспрестанно. Ему полезно было бы. Это ж надо было так въ… хм. Пиз… Эм-м-м. Стукнуть, короче, больно по дедушке, — подобрал-таки слова он.

— Да, звонко вышло. Ладно, хорош на жалость-то давить, пеньсия, — вернул издёвку Сергий. — Таких дедушек, как мы с тобой, только из танка расстреливать. А из Аспида будет толк, думается мне. Скорости только маловато и с координацией беда.

— Беда, точно. Но оно, пожалуй, и к лучшему. Кабы он в полной силе был — от меня бы в те кусты только верхняя половина отлетела. А от нижней — кишочки за ней вслед, серпантином, — задумчиво сообщил епископ, потирая грудь и поднимая осторожно левый локоть, прислушиваясь к ощущениям.

— Образно. Наглядно, — пробурчал дед, покосившись на девчат, что одновременно и совершенно одинаково ахнули, побледнели и прижали руки к губам.

А потом Раж, под одобрительное кряхтение Степана, играл со мной «в белочку». Смысл игры заключался в том, чтобы успеть перепрыгнуть с ветки на ветку, не влепившись в стволы и не свалившись на землю. А главное — не получив шишкой, которых дед насобирал полные карманы и швырял со скоростью пулемёта. Через десять минут я нахватал синяков по всему периметру и едва не лишился глаза, когда пахнувший смолой снаряд прилетел особенно удачно. После чего спрятался за стволом и принялся, как настоящая белка, верещать оттуда, чтоб старый вредитель прекращал. Но с ним такие номера не проходили. Он по одному «отсушивал» мне меткими бросками пальцы, которыми я хватался за кору ёлки. Было больно.

Домой возвращались, как инвалидная команда. Епископ кряхтел, охал и шаркал ногами. Сергий держался получше, но тоже ойкнул пару раз, неловко ступив на корни и потревожив бок. Я, стараясь не издавать звуков вовсе, и особенно — не думать, плёлся следом, хромая и переваливаясь, как утка. Один Павлик как ни в чём не бывало нарезал круги вокруг неспешной процессии, верхом на счастливом Сажике. Который облизал его, кажется, с головы до ног, провожая в глухую каменную скалу, что обернулась проходом, стоило Степану нажать какой-то неприметный выступ. По подвесным мостикам в обратную сторону шли, наплевав на высоту и шаткость конструкции — как-то вообще не до того было.

Очень помогла, конечно, баня. Как и в прошлый раз вышли из белых клубов румяными, чистыми и почти отдохнувшими. Ну, женщины и дети — полностью, без «почти». Но и мы с дедами хромали уже чуть меньше. Хоть они и пугали в один голос, нагоняя жути, что сегодняшняя боль — так, баловство. Вот встанешь утром — увидишь небо с овчинку! Никогда не понимал глубины этого изречения. Причём тут овчина?

Ужин, которым единогласно было решено признать наш сильно запоздавший обед, тоже не подвёл. Каждый нашёл что-то по душе: было и сладкое, и жирное, и острое, и диетическое. Диетическим старики-разбойники снова накидались так, что провожали нас песнями.

— Как думаешь, когда поедешь? — негромко спросила Лина, разминая мне спину. Она честно старалась избегать синяков, но, видимо, кроме них там особо ничего и не было, поэтому я терпел молча, иногда дёргая пяткой или плечом.

— Думаю, завтра-послезавтра Степан доложит Белому об успехах и достижениях в тренировке личного состава в лице меня. А тот уж помозгует и решит, осилю ли. Или ещё месяцок в «белочку» стоит поиграть, — страдальчески вздохнул я.

Энджи хихикнула и принялась рассказывать на разные голоса и показывать, как и с какими выражениями лица я валился с веток, сбитый меткой шишкой Сергия, как пустая банка в тире. И с какими репликами встречали очередное приземление старики-разбойники. Я сперва пыхтел, обижаясь, а потом уже хохотал с ней вместе. Это непередаваемое чувство, когда ты говоришь с любимым человеком на одном языке, на одной волне, и вы не боитесь показаться друг другу слабыми, смешными или глупыми.

Правы оказались оба — и я, и Степан. Он — потому что с утра весь Змеев болел так, словно им вчера сваи забивали. В гранит. Я — потому что два дня прошли в тренировках. Помимо «белочки» научился играть в «карасика», с удивлением узнав, что могу не дышать под водой гораздо дольше привычной минуты, и плавать гораздо быстрее, чем предполагал. В «пущевика» или «ворсу»* — какую-то, как я понял, разновидность лешего, только злого и нелюдимого, никогда не показывавшегося на глаза людям. Тут надо было на счёт «раз!» спрятаться так, чтобы тыкавшие палками во все стороны старики-разбойники как можно дольше не попали в глаз или в живот. Очень выручила Осина наука по подгонке цветов ауры под ландшафт. И потренироваться получилось от души. В «молнию» — смысл был в том, чтобы как можно быстрее забраться на вершину ели, перескочить на соседнюю и спуститься вниз, касаясь каждой лапы. Словом, фантазия и опыт дедов работали против меня на всю катушку. Впрочем, стандартного «толкай землю» избежать тоже не удалось. Как и беготни вокруг полянки, то просто, то «колени выше!», то одним боком, то другим. И всё это — с Энджи за спиной. Под издевательское «Своя ноша не тянет!» на два голоса. И отжимался я сперва с ней одной за плечами, а на второй день и Алиску посадили. Но, что удивительно, на числе повторов отразилось не сильно. Видимо, методика тренировок с применением Яри и Могуты давала такие результаты, о которых всем атлетам мира оставалось только завистливо мечтать.

А вечером третьего дня тренировок, после непременных бани и ужина, подземный владыка предупредил:

— Поутру Древо на завтрак приглашает.

Звучало это по-прежнему тревожно, несмотря ни на какие успехи и достижения в физподготовке, конечно. Я прекрасно помнил, чем и как завтракали обычные, виденные мной раньше, Древа — Дуб и Осина. И даже полученная от Оси «схемка» по устройству и обслуживанию конструкции «кормящего амбара» тут же всплыла в памяти. Не имевшая, наверняка, ничего общего со сплошным камнем подземной пещеры, где из дерева были только хозяин да гость, Белый и Осина.

В назначенное время, с таким трудом различаемое здесь, под каменными сводами, мы спускались в таинственной кабине на не менее таинственный этаж. Шифровка, которую Степан отбил по нижней кнопке, не поменялась. Значит, скорее всего, и пещера нас ожидала та же самая. Хотя с одинаковой вероятностью это могло и не значить ровным счётом ничего. Зная о возможностях здешних хозяев, о времени, которое они потратили на то, чтобы с комфортом и безопасностью обустроиться в подземном царстве, о деньгах, в конце концов, которых у епископа явно куры не клевали, можно было даже не сомневаться — сюрпризов избежать не удастся.

* Ворса — мифологический персонаж народов Коми, сродни лешему.

Глава 18 Мы принимаем бой

Пещера Перводрева выглядела не так, как в нашу первую с ним встречу. Кромлех-стоунхэндж и круг из парящих камней не поменялись, как и колонны трёх основных цветов, державшие вечные своды этой цитадели. Но в центре ограды, полукругом, почти у самых корней Белого, разместились необычного вида кресла, отдалённо похожие на дачную плетёную мебель. Очень отдалённо.